Мушкетерка - Лэйнофф Лили

— Нет, я не об этом… хотя спасибо тебе. Но человек, за которым я гналась, и тот, которого преследовали вы с Портией, — они оба ушли?

— Мы с Портией поймали его… постой, ты говоришь, был еще один?

Я засмеялась, но мой смех быстро перешел в хрип.

— Я не просто так на крышу полезла.

Портия и Арья выбежали через черный ход, приставная лестница, которую они несли на плечах, со стуком упала на землю.

— Таня! — воскликнула Портия, бросаясь ко мне. — Ты ранена? Болит что-нибудь?

— Что? Она ведь на меня свалилась! — возмущенно ответила Теа. — Не хочешь спросить, что у меня болит?

— Таня упала! С крыши! — парировала Портия. — Вот когда ты упадешь, тогда можешь рассчитывать на мое сочувствие!

Несмотря на всю браваду, Портия, закончив осматривать меня, все же притянула Теа к себе и принялась ворчать из-за ссадин у нее на руках.

Мы побрели обратно к театру. Теа морщилась от боли, мои руки плетьми висели вдоль туловища. Идя по обеим сторонам от меня, Портия и Арья рассказывали, как они настигли другого мужчину — того, что напал на зрителя, — и загнали его в угол на другой стороне театра. Поддерживая меня за локти, они помогали мне справляться с головокружением. Вернувшись к театру, я стала высматривать Этьена, однако девушки увлекли меня прямо к экипажу.

По настоянию мадам де Тревиль я постаралась как можно точнее описать случившееся: мужчину, бочки, веревку. Разговор с Этьеном во внутреннем дворике. Его презрение к отцу. Упомянутую им поставку товара для дяди. Его неподдельное удивление по поводу возникшей суматохи. Его нежелание оставлять меня, забота о моей безопасности.

— Мужчины мнят себя героями, — фыркнула мадам де Тревиль. — Их отряд еще занимается поисками. Я видела их, когда возвращалась к вам. Не переживайте, — успокоила она, — они были так заняты патрулированием другой улицы, что даже не обратили внимания на переулки. Увлеклись игрой в спасателей.

— Мушкетеры, должно быть, уже едут, — заметила Арья. — Они не могут оставить без внимания публичный скандал. Учитывая, сколько представителей знати стали ему свидетелями.

Мадам де Тревиль кивнула.

— Брандо уже на месте. Он приехал сразу, как только я ему сообщила. Он очень постарается обуздать самых ярых добровольцев и сам допросит нападавшего. Он пришлет нам отчет к утру. — Увидев мои поникшие плечи, она вздохнула. — Вина — бесполезное чувство, которое ни к чему нас не приведет. Не исключено, что сегодня нам удалось поймать члена шайки контрабандистов. После допроса мы, возможно, узнаем, на кого он работает. Тяжело сидеть сложа руки и ждать, но это часть нашей работы. Что касается того, которому удалось сбежать… — Мадам де Тревиль снова вздохнула, прижав пальцы к вискам. — Будем надеяться, что из них двоих не он был более важным. И что он не покинет город прежде, чем его найдут солдаты Дома короля.

Я откинулась на своем сиденье. Позволила пульсирующей в моих руках злости охватить меня целиком и затуманить зрение, так что в глазах замерцали черные и красные вспышки. Неважно, насколько сильной я стала, — все равно я смогла лишь наблюдать, как злоумышленник исчезает в ночи.

Глава девятнадцатая

Арья, Теа и Портия настояли на том, что не лягут спать и останутся с мадам де Тревиль, пока она не получит сведения о личности второго мужчины. Сидя в кресле с бархатной обивкой, я то задремывала, то просыпалась. Мои руки были обернуты теплыми полотенцами. Арья перевязала лодыжку Теа широкими льняными бинтами. Анри не вышел из своей комнаты, чтобы помочь нам. Мадам де Тревиль сказала, что Сансон заставляет его приходить на работу ни свет ни заря и ему нужно поспать. Странно было видеть ее в роли заботливой тетушки после того, как она распекала нас на занятиях.

— Человек, которого схватили Арья и Портия, был нанят в качестве грубой силы, чтобы дворянам не пришлось пачкать руки. — Мадам де Тревиль сложила письмо пополам и продолжила читать, вглядываясь в листок при свете от камина. Ревущее в нем пламя было единственным, что защищало нас от приближающейся парижской зимы. — Очевидно, его наняли в доках. Человек в плаще предложил ему полный кошель ливров за то, чтобы сопровождать другого мужчину — судя по всему, посланника — того, за которым гналась ты, Таня. Нападение было спланировано. В сочетании с шумихой, сопровождающей открытие театра, оно стало идеальным прикрытием. Для чего… это нам еще предстоит выяснить. У нас нет других подозреваемых, которых мы могли бы допросить. На основании собранной вами информации я склонна думать, что речь идет о большой поставке оружия, чего-то жизненно важного, что бросилось бы в глаза, если бы почти вся стража с парижских улиц не отвлеклась на события в театре.

Когда я заговорила, за моей переносицей разлилась боль:

— А что насчет поставки, про которую рассказал Этьен? Той, что должен был принять его дядя?

Хотя я задала вопрос вслух, это не помешало Портии возмутиться совсем по другому поводу:

— Неужели этот человек не поинтересовался, что за таинственность? Просто взял деньги и все?

— Они были ему нужны, — отрезала Арья. Теа вздрогнула, когда Арья резко затянула бинт на ее лодыжке. — Это вполне объяснимо. Людям в доках платят сущие гроши — а тут ему предложили больше, чем он зарабатывает в месяц. Уже почти зима. Те, кто живет за пределами Ле Маре, тоже мерзнут, знаешь ли.

Портия хотела было возразить, однако мадам де Тревиль остановила ее суровым взглядом.

— У нас нет на это времени. — Она перевернула листок. — Возвращаясь к тому, что сказала Таня: вероятно, сегодняшняя суматоха преследовала двойную цель — во-первых, занять Дом короля расследованием этих событий, а во-вторых, отвлечь внимание от доков. Твой объект сказал что-нибудь еще? Что-то полезное? — спросила она у меня.

Тепло его руки. Его твердость. Его поддержка. Я заморгала:

— Не уверена. Этьен… то есть мой объект и его отец не очень ладят. Он узнал о поставке, поскольку его дядя в последний момент отклонил приглашение на открытие театра. Даже если он что-то знает о предательстве отца и дяди, я не могу представить, чтобы он был заодно с отцом, о котором говорит с таким отвращением.

Арья, прищурившись, посмотрела на меня, словно подозревала, что я не все рассказала. Я и в самом деле передала не весь разговор, умолчав о мимолетных взглядах и о том, как красив был его профиль в лунном свете, однако все это не имело никакого значения ни для Ордена, ни для нашей миссии. Я соблазняла его, в точности как мне было велено. Мадам де Тревиль не требовала, чтобы мы посвящали ее во все подробности процесса, в каждую сюжетную линию нашего флирта.

Мадам де Тревиль задумчиво вглядывалась в огонь, пожиравший дрова в камине. Затем она обратила лицо ко мне: помимо усталости и разочарования, на нем читалось одобрение.

— Какой путь ты проделала с тех пор, как появилась у меня на пороге. И какой еще предстоит проделать… но я знаю, что ты твердо намерена докопаться до правды. Если ты считаешь, что не сможешь вытянуть из него больше информации, я подберу тебе другой объект, может, даже не один. Остаются еще его дядя, друзья его отца. Если есть хоть малейший шанс, что он знает больше, чем дал повод заподозрить, мы обязаны раздобыть эту информацию. Но я не хочу тратить драгоценное время на выжимание сведений из сухой тряпки.

У меня заныло в груди. Кажется, меня настигла расплата за карабканье по веревке.

— Вы можете идти. Арья, теперь, когда мы узнали о наемнике, задание, о котором я говорила раньше, приобретает особую важность. Теа и Портия отвлекут внимание. И возьмите с собой Таню — у нее самый быстрый клинок.

Оставшись наедине, мы окружили Арью.

— Задание? Что еще за задание? — спросила я.

По ее губам скользнула улыбка.

— Надеюсь, ты любишь рыбу.

— Не думала, что ты это имеешь в виду! — прошептала я, прикрыв рукавом рот и сдерживая тошноту, вызванную запахами слизи и рыбьих потрохов. Мы с Арьей осторожно пробирались по парижским докам. Тень скрывала нас от матросов, разгружавших большие ящики, которые с грохотом падали на землю. То и дело у меня под ногой поскрипывала доска. Я замирала и плотнее прижималась к задней стене очередной таверны или склада. Задерживала дыхание, считала до десяти, ожидая, пока раздастся хриплый смех или голос грузчика, распевающего матросскую песню, — это значило, что я могу без опаски продолжить путь.