Мерцающий огонь - Джулиана Маклейн

меня об этом?

Вивиан просто ненавидела себя за то, что не могла хранить данные Теодору и Эйприл обещания. Она всегда балансировала между ними и подыгрывала обоим.

– Дело в том… Думаю, правительству может быть известно о том, кто сопровождал тебя в Париж. За тобой могут наблюдать.

Эйприл села и спустила ноги с кровати.

– В каком смысле «могут»? Тебя спрашивали обо мне?

Вивиан тоже села:

– Не меня. Теодора.

– Почему ты сразу не сказала?

– Я пообещала ему не говорить. – Вивиан закрыла лицо руками. – Боже, я ужасный человек. Мне нельзя доверять.

Эйприл перевела взгляд на распахнутую дверь бомбоубежища:

– Ты не виновата. Ты сейчас между двух огней. Но прошу, поверь: я не помогаю немцам. Я не хочу, чтобы нацисты выиграли эту войну. И Людвиг тоже этого не хочет. Он оказался в самой гуще событий – точно так же, как ты. Он офицер и должен делать то, что ему приказывают. Это отнюдь не значит, что ему все происходящее нравится.

Вивиан смерила сестру пристальным взглядом:

– Но где пролегает эта грань – между долгом и честью? На что он готов ради своего фюрера?

– Всем солдатам приходится убивать, – ощетинилась Эйприл. – Сомневаюсь, что хоть кому-то это нравится. Но мы не выбираем, где родиться и за кого сражаться. Он немец. Он должен служить своей стране так же, как наши ребята служат Англии.

– Это несопоставимые вещи! – воскликнула Вивиан. – Мы обороняемся! Не мы начали эту войну!

– Ты просто не представляешь, что там творится. Гитлер убедил всех, что они отстаивают свое. Сражаются за то, что потеряли в прошлой войне. Он вещает о гордости за родину, о справедливой мести, говорит, будто они защищают то, что принадлежит им по праву, то, что у них когда-то силой отняли. Он пробудил в народе гнев и патриотизм. Получилась опасная смесь.

– И ты считаешь, это оправдывает выбор Людвига? Что он пошел сражаться? То, что он поверил Гитлеру? Поверил его пропаганде?

Лицо Эйприл ожесточилось:

– Нет. Я же говорила. Он испытывает противоречивые эмоции. Жизнь сложна. Не притворяйся, будто впервые это слышишь.

С улицы донесся шум, послышались крики, и они пулей вылетели из убежища. Промчавшись через дом, они выскочили на порог. Соседи бежали в сторону реки.

– Что происходит? – спросила она. – И ответом ей послужил душераздирающий вой сирены.

– Фрицы бомбят Ист-Энд! – крикнул какой-то мужчина. – Отсюда не видно!

Эйприл и Вивиан кинулись за ним. Они бежали до самой Темзы. На набережной уже собралась толпа, все смотрели в небо. На восток.

– Боже мой, – ахнула Эйприл. – Да помогут небеса этим бедным людям.

Вивиан ни разу в жизни не видела ничего подобного. Самолетов было не пять и не десять. Они прилетали не для того, чтобы через пару минут исчезнуть за горизонтом. Их были сотни. Крошечные черные точки кружили по небу, сбрасывая бомбу за бомбой, и разворачивались, только когда их сменяла новая волна.

Вивиан стояла как вкопанная, широко распахнув глаза. Ее сердце бешено, испуганно колотилось. Казалось, оглушительный грохот далеких взрывов и гигантские клубы дыма над горизонтом пригвоздили ее к месту. По мостам уже мчались пожарные машины, гулко звенели их меднобокие оповестительные колокола. Казалось, весь город взорвался паникой.

Схватив Вивиан за руку, Эйприл потащила ее прочь.

– Пошли. Надо спрятаться в убежище.

– А как же папа? Винный магазин? Кажется, бомбы сбрасывают прямо на него.

– Сейчас мы ничем ему не поможем. Надо бежать.

Патрульные принялись истошно свистеть и закричали:

– В укрытие!

Сестры поспешили домой. Миссис Хансен уже забилась в убежище – она сидела на краю одной из кроватей, прижимая к груди подушку.

– Ист-Энд бомбят, – сообщила Эйприл, закрывая за собой маленькую дверь. – Да смилостивится Господь над их душами.

Эйприл и Вивиан взялись за руки – обе думали об отце.

Они просидели в убежище больше часа. Наконец прозвучал сигнал отбоя – тогда они покинули свою тихую гавань и вышли в сад.

Взрывы прекратились, но над Ист-Эндом догорало красное зарево. Пожарных расчетов не хватало, чтобы потушить разверзшуюся посреди города преисподнюю, по улицам расползался едкий черный дым. Их ноздрей коснулся отвратительный запах: с разрушенного завода несло горелой резиной, дегтем и краской. Особенно тошнотворный смрад испускала газовая станция, получившая несколько прямых попаданий.

В прихожую вбежал Теодор:

– С вами все в порядке?

Вивиан бросилась в его объятия, Эйприл слегка посторонилась.

– В полном, – спокойно ответила она. – Отсиделись в убежище.

– Бедный папа, – простонала Вивиан, зажмуриваясь и крепче прижимаясь к Теодору.

– Да уж. Будем надеяться, что он успел добраться до убежища, пока не стало слишком поздно.

Следующий час Теодор провел на телефоне – в разговорах с другими чиновниками. Все это время Вивиан и Эйприл сидели у окна на верхнем этаже, наблюдая за багровым адским маревом, разлившимся в небе над Ист-Эндом. Как оказалось, это было лишь началом кошмара. В начале девятого немецкие бомбардировщики вернулись, чтобы сровнять с землей городские доки, фабрики и электростанции. Они уничтожили сотни домов портовых рабочих, повредили водопровод, газовые трубы и телефонные кабели.

Они терзали город всю ночь. Наконец в полпятого утра прозвучал сигнал отбоя. Вивиан, Эйприл, Теодор и миссис Хансен, усталые, выползли из убежища. Но в эту ночь ни один из них не сомкнул глаз. Их ошеломил ужас, обрушившийся на их город. Повсюду бушевали пожары. Не было ни газа, ни электричества, ни воды. Почти весь Ист-Энд обратился в руины и пепел.

Эйприл и Вивиан несколько раз пытались дозвониться до винного магазина, но телефонные кабели были перебиты – и связи между районами почти не было. Они порывались поехать туда и поискать отца, но Теодор не разрешил им даже приближаться к Ист-Энду. Аварийные службы до сих пор пытались усмирить пожирающие его пожары. Теодор сказал, что это слишком опасно. Дороги были непроходимы из-за обломков зданий и оставленных бомбами гигантских воронок, троллейбусные линии отключили. Вивиан и Эйприл оставалось лишь терпеливо ждать. Они отправились помогать в местную начальную школу, где волонтеры организовали передвижную столовую. Там раздавали бутерброды тем, кто остался без крыши над головой.

Люди, в саже и пыли, устали и проголодались. Некоторые из них потеряли близких. Вскоре Вивиан и Эйприл узнали, что в эту ночь погибло больше четырехсот человек: одни были погребены под обломками, других забрал огонь. Еще больше людей получили серьезные травмы.

– Когда же папа даст о себе знать? – спросила Вивиан у Эйприл, распаковывая хлеб и открывая контейнеры с нарезанной ветчиной, доставленные волонтерами из