Полночь в саду добра и зла - Джон Берендт

Миссис Уильямс опустила глаза и переложила в другую руку смятый носовой платок.

– Я буду с вами откровенна, – продолжала она. – Иногда Джеймс бывает излишне добр к людям. Кто знает, может быть, он унаследовал эту черту от меня. Я тоже очень быстро проникаюсь к людям жалостью, а это плохо, потому что большинство из них начинают этим пользоваться и садятся на шею, требуя сочувствия. Я знаю, что многие так поступали с Джеймсом. Он всегда пытается помочь людям, как он пытался помочь этому парню. Я много раз хотела поговорить с Джеймсом, но я мать и боялась вмешиваться в его жизнь. Есть определенная грань, которую нельзя переступать, поэтому я так и не поговорила с сыном, как бы мне этого ни хотелось.

Джеймс готов помочь всем и каждому, и поэтому мне нестерпимо видеть его в такой беде. Вы знаете, когда Джеймс продал свой остров и заработал на этом кучу денег, он сразу отремонтировал мой дом и за десять тысяч долларов купил для нашей церкви электрический орган. Не знаю, может быть, эта беда послужит ему уроком, и он поймет, что иногда надо думать и о себе… – Миссис Уильямс лучезарно улыбнулась, увидев подходящего сына. – Я умолкаю, – сказала она.

– О чем вы тут беседовали? – спросил Джим.

– Я говорила, что все будет хорошо, – ответила миссис Уильямс, но шум совершенно заглушил ее слова.

– Прости, мама, я не расслышал.

Миссис Уильямс набрала в легкие побольше воздуха и впервые за весь вечер повысила голос.

– Я говорила: «Все это кончится… очень… хорошо». – Конечно, мама. Так было, так есть и так всегда будет.

Глава XV

ГРАЖДАНСКИЙ ДОЛГ

– Черт, я бы и сам с наслаждением застрелил этого Дэнни Хэнсфорда, – заявил доктор Джеймс Меттс, коронер графства Чатем. – Этот малый был сущей сволочью. Напугал Уильямса до смерти. Вы же понимаете, время три часа ночи, а эта скотина приходит в неистовство оттого, что Уильямс не хочет играть с ним в какую-то дурацкую игру.

Доктор Меттс, обычно очень мягкий и корректный, пришел в необычное волнение. Именно он провел в «Мерсер-хауз» несколько часов в ночь перестрелки, обследуя место убийства. Это он написал свидетельство о смерти и распорядился направить труп на судебно-медицинскую экспертизу. За неделю до суда ему позвонил один из адвокатов Уильямса Джон Райт Джонс и попросил разрешения прийти, чтобы обсудить случившееся.

Джон Райт Джонс считался одним из лучших специалистов по уголовному праву в Саванне. Этот большой и сильный, как медведь, мужчина должен был представлять на процессе интересы Уильямса. Когда он прочитал протокол судебно-медицинского исследования и просмотрел фотографии, сделанные на месте происшествия, он был весьма озабочен пулевыми отверстиями в теле Дэнни Хэнсфорда – в спине и за ухом. Он спросил доктора Меттса, возможно ли так восстановить картину перестрелки, чтобы сказать, что Дэнни мог получить эти два ранения не лежа лицом вниз.

– Да, – заверил доктор Меттс, – это вполне можно сделать. Первый выстрел поразил Дэнни в левую часть груди. Когда человек получает такое ранение, пуля ударяет его со значительной силой, корпус раненого разворачивается вокруг своей оси и следующая пуля бьет в правую половину спины, а третья – в область уха. Это вполне возможно, если баллистическая экспертиза установит, что выстрелы не были произведены в лежащего на полу Дэнни. Но он вполне мог получить все три ранения стоя.

– Именно на это я и надеялся, – сказал Джонс. – Итак, если подвести итог, то вы не можете наверняка утверждать, лежал Дэнни Хэнсфорд или стоял, так?

– Именно так.

– Отлично. Если вас спросят об этом на суде, то вы повторите то, что только что говорили мне?

– Да, – ответил доктор Меттс. – Но, Джон, тут есть еще одна проблема. Рука, лежавшая на пистолете, была испачкана кровью, но на самом оружии крови нет. Далее, кровотечение было только из двух мест – из ран на груди и на голове. Парень, должно быть, упал на свою правую руку. Для того, чтобы создать искусственную версию, Джим, вероятно, вытащил из-под убитого руку и положил ее на пистолет, думая, что так картина будет выглядеть правдоподобнее. – Вы уверены в этом?

– На все сто процентов. Понимаете, кровь на руке Хэнсфорда немного смазана, так, словно руку откуда-то вытягивали, а вытягивали ее из-под тела. На вашем месте я бы стал упирать на то, что Уильямс поддался панике и решил пощупать пульс Дэнни – для этого ему пришлось вытянуть руку из-под тела, а потом для вящей правдоподобности или еще для чего-нибудь, накрыть ладонью правой руки пистолет.

Впрочем, предложение доктора Меттса оказалось не приемлемым. Джим Уильямс уже обнародовал в интервью «Джорджия газетт» свою версию происшедшего. В этом интервью Джим ни разу не упомянул о том, что он вообще прикасался к телу.

– Черт возьми, вы меня просто радуете, – мрачно заметил Джонс.

– Есть и еще кое-что, – продолжал доктор Меттс, – доказывающее, что Джим Уильямс кое-что изменил и обстановке места происшествия. Он передвинул мебель, чтобы все выглядело получше, но сделал он это несколько небрежно.

– Как именно?

– Он перевернул кресло и уложил его аккурат на штанину парня, – усмехнулся доктор Меттс.

– О! Бьюсь об заклад, вы все это сфотографировали.

– Да еще на цветную пленку, – подтвердил коронер.

– И на снимке ясно видно, что штанина находится под креслом?

– Угу.

– Это просто чудесно. – Джонс печально покачал головой. – Что еще вы нарыли?

– Пожалуй, я могу сказать, когда именно был застрелен этот ублюдок.

– И когда же это произошло?

– Когда он погасил окурок своей сигареты.

– Простите, что вы сказали?

– Я нашел окурок сигареты, которую загасили о кожаную обивку стола. Думаю, что когда парень это сделал, мистер Уильямс пришел в ярость и застрелил мерзавца.

– Я уже сказал вам, док, что вы меня положительно радуете, – вновь мрачно произнес Джонс.

– Если честно, Джон, то все мои симпатии на стороне мистера Уильямса, – признался доктор Меттс. – Было три часа ночи. Мистер Уильямс, видимо, встал в такую рань, чтобы поработать, а тут появляется этот ублюдок, требует с ним играть, да еще портит мебель.

– Вы не хотите еще чем-нибудь меня подбодрить? – с сарказмом поинтересовался Джонс.

– Вряд ли я смогу придумать что-нибудь еще, – ответил коронер, – но теперь вы, по крайней мере, знаете, с чем вам предстоит иметь дело. Главное – подбор членов жюри. У вас будут проблемы, поскольку все уверены, что речь идет о преступлении на гомосексуальной почве, а вам надо завоевать на свою сторону симпатии присяжных, чтобы они не слишком сурово осудили Уильямса за эту стрельбу. Джонс поднял с пола свой кейс.

– Вы же понимаете, док, что присяжные в Саванне вряд ли будут иметь что-то против убийства гомосексуалиста. Вы можете затоптать гомика на улице – никто и бровью не поведет.

– Я все понимаю, – заверил доктор Меттс, провожая адвоката к выходу. – Знаете, Джон, единственное, это я могу сказать, так это то, что, по моему мнению, мистер Уильямс выполнил свой гражданский долг, застрелив этого сукина сына.

Замечание Джона Райта Джонса о затоптанном гомосексуалисте было сделано неспроста. Несколько месяцев назад в Саванне состоялся судебный процесс по делу об убийстве, потрясшем весь город.

Жертвой убийц тогда стал тридцатитрехлетний житель города Колумбус, приехавший в Саванну на конкурс красоты – человек был женат и имел двоих детей. Его забили насмерть в темном гараже четверо рейнджеров армии Соединенных Штатов. Их рота стояла на южной окраине Саванны, и славились они на всю округу как неисправимые забияки. В армии их учили выдерживать самые изощренные пытки, а заодно и подвергать им других. В тот вечер один свидетель видел, как эти ребята, гуляя по Бэй-стрит, голыми руками пригибали к земле счетчики на автостоянках. Позже бравая четверка забрела в порнографический книжный магазин Мисси, где и встретила свою жертву. Незадачливый член жюри конкурса красоты сделал в отношении солдат гомосексуальный намек, и разъяренные рейнджеры затащили его в гараж и избили так, что был потрясен даже видавший виды травматолог местного госпиталя. По словам врача, ему никогда не приходилось встречать столь изуродованного человека, который подавал бы еще признаки жизни. У пострадавшего оказались множественные переломы свода черепа, верхних и нижней челюстей и глазниц. Потребовались усилия двух человек, чтобы открыть ему глаза. Жертва совершенно потеряла человеческий облик.

На суде адвокат рейнджеров попросил присяжных определить границы ответственности. По его мнению обвиняемые были «юны, наивны, чисты и честны». Они сами стали жертвами гомосексуального домогательства. Члены жюри прониклись жалостью к рейнджерам и отклонили обвинение в преднамеренном убийстве. Но, поскольку обвиняемые не отрицали, что били свою жертву ногами, присяжные были просто вынуждены обвинить их хотя бы в чем-то. Они выбрали самый легкий вариант: было просто оскорбление действием. Простое оскорбление действием есть судебно наказуемый проступок; оскорбление действием – это значит, что один человек прикоснулся к другому. Солдат приговорили к году тюрьмы с правом подачи апелляции через шесть месяцев.