Поздний экспресс - Дарья Волкова

class="p1">BlueEyeQween. Не веришь?

Vector. Хорошая попытка. Но я только что говорил с отцом. Он отчитался, что доставил тебя домой. Трезвую и грустную.

BlueEyeQween. Кошмар. Никакой личной жизни.

Vector. Конечно, никакой. Какая у тебя может быть личная жизнь без меня?

BlueEyeQween. Нет у меня личной жизни. Приезжай уже скорее, моя личная жизнь. Я тоскую смертельно.

Vector. Неделя, любимая, неделя.

И вот этот день настал.

Надежда проявила чудеса выдержки, когда она с родителями Виктора встречала Вика в аэропорту. Наверное, та неловкость, которую она испытывала в первое время, общаясь с родителями Витьки, не позволила ей наделать глупостей, которые делать очень хотелось. Но Надя взяла себя в руки. И хотя хотелось многого, позволила себе лишь обнять его крепко-крепко, шепнуть на ухо «люблю» и поцеловать – быстро и в щеку. И тут же отстранилась, давая возможность Вику поздороваться с родителями.

Всю дорогу они держались за руки, не отпуская друг друга ни на секунду. А когда сели вдвоем на заднее сиденье машины отца Вика, Надя не выдержала – прижалась и голову ему на плечо положила. Пусть думают про нее, что хотят – сил больше нету! Вик обнял ее за плечи. Они были счастливы. Витя что-то отвечал родителям, она просто молчала. Прижималась щекой к его плечу, вдыхала родной такой запах, по которому она безумно скучала, водила пальцами по его ладони. Иногда он ответно сжимал ее пальчики.

У подъезда все вышли из машины. Олег Викторович кивнул сыну:

– Ну, мы поехали!

Мать вскинулась:

– Как «поехали»? Олег, давай поднимемся. Четыре месяца сына не видели!

– Евгения Андреевна, у нас дела еще.

– Какие дела?

– Срочные. – Олег Викторович подтолкнул жену к открытой дверце машины. – По дороге расскажу. А вас, – это он уже сыну: – ждем завтра в гости к обеду.

В машине расстроенная Евгения Андреевна недовольно ворчит:

– Олег, что за дела у нас срочные? Не дал с сыном поговорить!

Баженов-старший усмехается.

– Мать, ты что, не понимаешь? Мы им сейчас не нужны?

– Почему это?

– А ты вспомни как меня из Лондона встречала. Мы не женаты были.

Евгения Андреевна улыбнулась.

– Ты прав. Не до нас им сейчас.

– Точно, – кивает Олег Викторович. – Хорошо, если они в лифте не начнут, и терпения хватит до квартиры добраться.

– Ну, прямо уж! Наш сын не такой!

– Еще какой такой.

Они действительно начали целоваться в лифте. Как он втащил вещи в квартиру, Вик помнит смутно. Кажется, не видел ничего, кроме Нади.

Всё словно в тумане, обрывками, фрагментами. Ее ладонь на стене рядом с входной дверью. Легчайшая ткань платья пышными волнами на талии. Она прогибается в спине и стонет, задыхаясь:

– Быстрее, пожалуйста, быстрее… Я не могу больше…

Влажные пальцы скользят по фольге, он едва не теряет пакетик, который, падла, никак не хочет разрываться!

– Пожалуйста…

У него темнеет в глазах – от ее стонов, от того, как она пытается прижаться к нему, от того, что перед его глазами идеально округлая попка, широко расставленные ноги. В чулках. В чулках!

– Сейчас…

В конце концов, чертова фольга рвется, пальцы дрожат, но он справляется и, наконец-то…

И феноменально близок к фиаско, как никогда…

– Пожалуйста, – пытаясь уровнять дыхание, он сжимает ладони на ее талии, – умоляю, не двигайся. Подожди…

Надя замирает, прогнувшись, прижавшись к его груди спиной.

– Что такое, любимый?

– Надюша, солнышко… – Он выдыхает со стоном ей в ароматный затылок. – Дай мне немного времени… Иначе всё сейчас же и закончится.

– Ну и что… Потом же снова начнется… А я хочу сейчас… – Она выгибается сильнее, вжимаясь ему в пах. – Сейчас…

И что тут сделаешь? А ничего. Без шансов. Он со стоном начинает двигаться в ней. Всё заканчивается в каких-то полминуты.

– Прости… – Вик дышит с трудом. – Думаю, нам надо раздеться и повторить. В постели.

– Для начала нам надо в душ, – усмехается она.

Именно там они и повторили – в ванной. И он ее чуть не убил. Раз за разом, за секунду до, казалось бы, неизбежного оргазма, убирал пальцы. Скользил по влажному бедру, оставляя чувство колоссальной пустоты, заставляя ее выгибаться всем телом вслед за его рукой. Затылок ее вжимается ему в плечо, спина прижимается к его груди. Она почти лежит на нем, вся во власти его пальцев. И он, сжалившись над ней, снова начинает гладить там. И снова, за мгновение до вспышки сверхновой – руки прочь. Она может уже только стонать. Лишь после третьей или четвертой попытки он отпускает, позволяет ей… Она плачет, кончая.

– Прости, прости. – Он покаянно сцеловывает слезы с ее виска, когда она лежит, свернувшись на его груди. – Я заигрался, да? Ну, прости, малыш…

Она лишь удобнее устраивает голову у него под подбородком. Шумит вода, пахнет ванильным гелем для душа.

– Прости, – повторяет Вик. – Просто ты такая…

– Какая? – финально шмыгает носом Надя.

– Такая… не знаю… горячая… сладкая. Мне кажется, я сам с тобой чувствую то же, что и ты. Будто через кожу… И так хотелось продлить…

– До инфаркта меня доведешь.

Он крепче обнимает ее.

– Даже не верится, что ты любишь только меня. Ты такая… темпераментная.

– Не веришь?

– Верю. Я хочу думать, что ты такая… только для меня.

– Так и есть. Ты что-то такое знаешь обо мне… как-то так умеешь… будто знаешь меня всю жизнь…

Он молчит какое-то время.

– Ну ведь так оно и есть. Мы же знаем друг друга всю жизнь.

Они смеются вместе.

С третьей попытки у них получилось как у нормальных людей – раздевшись и в постели. А потом они лежат, повернувшись лицом друг к другу, едва не касаясь носами, глядя в глаза.

– Добро пожаловать домой, любимый.

– Спасибо. Очень теплый прием, мне понравилось.

Надя мягко смеется.

– Я старалась. Как тебя шторы?

Он поворачивает голову.

– Симпатичные.

– А постельное белье?

– Тоже.

– Ты немногословен. Симпатичные – и всё?

– Надя… – Вик усмехается и снова притягивает ее к себе. – К черту шторы! Ты хочешь, чтобы я признался в любви к шторам? Я вижу только тебя.

– Я лучше штор?

– Ты, – он прильнул к ее губам, – лучше всего. Даже лучше постельного белья.

На выходе из института ее окликает знакомая:

– Надя, Надя! Подожди!

– Завтра! – отмахивается она, сбегая по лестнице. – Завтра поговорим! Я спешу.

Мелькают обтянутые узкими черными брючками стройные ноги, стучат каблуки, серая короткая шубка распахнута.

– И к кому она так торопится? – спрашивает девушка.

– К кому, к кому… К жениху своему! К Виктору.

– А я думала, что это прикол…

– Я тоже. Похоже, что нет.

Виктор стоит, небрежно привалившись к капоту