Поздний экспресс - Дарья Волкова

А потому что просто не знает, что сказать.

– Что не так? – Она заглядывает ему в лицо. – Ой, мамочки. Витя!

– Что?

– Даже ушки порозовели. Прелесть какая. Смущаешься, что ли?

Хмыкает. Он действительно смущен, даже больше, чем за красные щеки и уши.

– Ну, надо же, – Надя улыбается. – Как от минета кайфовать – так это мы не стесняемся. А как говорить об этом – так мы такие белые и пушистые…

– Надька… – Он прячет лицо в ее волосы. – Перестань. Пожалуйста.

– Ты так очаровательно смущаешься.

– Знаешь… – Он вдруг решается посмотреть ей в глаза. – Я ведь тоже могу вспомнить. Какая ты на вкус.

– Эй!

– У тебя… – Голос его звучит мечтательно и завораживающе. – Такой… ягодный вкус. Наверное, это клубника или…

– Витя, прекрати!

– Что такое? – невинно-недоуменно поднимает он брови. – Как ножки раздвигать и стонать: «Да… еще… пожалуйста» – это мы не стесняемся. А как…

– Бесстыжий!

– От бесстыжей слышу, – усмехается он. – И вообще я, кажется, уже забыл, какая ты на вкус. Хочу вспомнить точно. – Осторожно, держась за стену, он поднимается. Протягивает ей руку. – Пойдем, Надюш. На руках не понесу, извини. Сам еле на ногах стою.

Она встает, держась за его руку.

– Тут недалеко, дойду и сама. Ты, главное, сам дойди. Я-то тебя точно на руках не понесу.

– Ну, вот и пошли вместе, – тянет Вик ее за руку.

Вот так, взявшись за руки, они делают от силы шагов десять. До кровати.

Идеально круглая косточка. Узкая изящная щиколотка. Очаровательно округлая икра. Колено с внутренней стороны – тут кожа очень нежная и чувствительная. Как и там, дальше, выше по бедру. Виктор целует каждый сантиметр кожи, не пропуская, не торопясь. Всё выше, согревая дыханием ее тело, рисуя на нем причудливые узоры губами и языком. И вот, когда уже совсем почти там…

– Знаешь, – он отстраняется под ее разочарованный выдох. Кладет идеальную ножку себе на плечо, пальцы скользят по гладкой коже. – У тебя такие красивые ноги. Просто не могу оторваться.

– Ты садист… – стонет она.

– Нет. Я просто хочу любить тебя всю.

И снова – теперь уже другая нога, правая. Идеально круглая косточка. Узкая изящная щиколотка…

– Витя-я-я, – стонет Надя, – ты… забыл… как это делать?..

– Нет, не забыл. – Он смотрит ей в глаза, там беспомощность и желание, убойный коктейль. Пальцы его гладят атласно нежную кожу бедра. Высоко, очень высоко. Но недостаточно высоко.

– Ну, Ви-и-ик. – Она не выдерживает, подается бедрами вверх.

Он едва не срывается навстречу этому ее яркому, жаркому движению.

– Хочешь?..

– Да-а-а…

– Попроси…

– Пожалуйста, – шепчет Надя абсолютно безропотно. Такая же безвольная, как и он сам недавно. – Пожалуйста, я прошу тебя, Вик, пожалуйста…

Его пальцы сдвигаются на пару сантиметров вверх. Она выгибается и стонет.

К тому моменту, когда он целует ее туда, куда ей хочется больше всего, просто смертельно, ей оказывается достаточным совсем немного. Лишь два прикосновения его губ и языка – и она капитулирует с громким стоном.

– Торопыга, – шепчет он ей на ухо.

Она еще мелко вздрагивает.

– Сам виноват, – чуть слышно выдыхает Надя.

Лежат, обнявшись, волшебно тепло и уютно вдвоем. У нее наконец-то выравнивается дыхание.

– Ну и зачем нам аптека? Ты кончил, я кончила. Презервативы так и не понадобились.

– Еще понадобятся.

– Зачем это?

– Зачем, зачем… – Вик берет ее руку, тянет вниз, прижимает. – Сама догадаешься?

– Маньяк… – вздыхает она довольно.

– Влюбленный в тебя маньяк. Это важное уточнение.

– Вить, ты куда смотришь?

– На твои губы.

– Зачем?

– Я когда представляю… что эти губы… что ты ими… никого… кроме меня… – Он замолкает смущенно.

– Для тебя это так важно? Что ты первый?

– Ну… считай меня придурком… Но… да!

– Ты говоришь, как какой-то… собственник!

– Наверное, я такой и есть.

– Кошмар, – констатирует она. – А скажи-ка мне, товарищ собственник, раз уж у нас речь о цифрах зашла…

– М-м-м?

– А сколько у тебя было?

– А… ну… да неважно это…

– Давай-давай! Я тебе всё честно рассказала!

Вик вздыхает.

– Не помню.

– Как это «не помню»?

– Надь, ну правда… – Он собирается встать с кровати. – Это всё неважно.

– Еще как важно! – Она быстро пресекает его попытку слинять, садится верхом. – Столько их было, что ты даже не помнишь?

– Надюша…

– А ну колись!

– Ну… пятнадцать, может быть. Нет, меньше. Десять… двенадцать.

– Ах, ты!.. – Она ударила его кулачком в грудь. – Ну, ты вообще! Кобель! Вот что за логика – любить одну, а трахать других?

Вик даже не предпринимает попыток защититься от крайне невпечатляющих ударов. Он знает. Она знает. Что он даже в шутку больше не применит к ней силу.

– Наденька, ну это же всё в прошлом. Какая разница?

– Ты просто… просто… У меня слов нет!

– Забудь. – Он притягивает ее, не очень-то сопротивляющуюся, к своей груди, вынуждая лечь на себя. – Ну зачем тебе это знать? Всё осталось в далёком прошлом и покрыто туманом. Теперь только ты. У меня никого не было… после тебя.

– Я должна сказать тебе за это спасибо?

– Нет. Просто не надо думать об этом. У тебя была своя жизнь, у меня своя, но теперь мы вместе, и прошлое не имеет никакого значения. Ты же знаешь, что мне теперь никто не нужен. Только ты. Ревнивая моя.

– Ничего подобного! Я не ревнивая. Но заруби себе на носу!

– Что именно?

– Ты мой!

Вик обнимает и прижимает ее к себе крепко-крепко.

– А ты моя.

– Вот объясни мне, зачем ты подстригся?

– Ну-у-у… – Вик лениво перебирает ее локоны. – Это был такой шаг протеста. Наверное, я хотел таким образом сбежать от самого себя.

– Получилось?

– Нет. А что? Тебе не нравится?

– Как ни странно, нравится. Только вот… – она задумчиво хмурится, – с этой прической ты совсем другой. Такой… такой…

– Какой?

– Похож на киношного красавчика-мачо!

Он громко смеется, даже гладить ее по волосам перестал.

– Это разве плохо? Такое не каждому удается.

– Нет, всё-таки это ужасно. Верните мне моего милого кудрявого мальчика!

– Не могу. – Он всё еще улыбается.

– Отчего же?

– Он умер. Исчез. Испарился.

– Это несправедливо, – вздыхает Надя. – Влюбилась в парня, у которого одно достоинство и было – кудри шикарные. И того теперь нет.

Легкая улыбка тронула губы Виктора.

– Слегка непоследовательно, дорогая моя. Если вспомнить «пуделя» и «дверной половичок». И потом у меня есть масса других достоинств!

– Интересно, каких это?

– Сейчас, – притягивает он ее к себе, – продемонстрирую.

Когда ты счастлив, время летит незаметно. Но счастье имеет обыкновение заканчиваться.

– Вик… Ты помнишь, что у меня билет обратный на послезавтра?

Виктор не только знал, он к этому моменту готовился.

– Помню.

– И это всё, что ты можешь