Ричард Длинные Руки – барон - Гай Орловский

Он сказал злобно:

– Вы не знаете этих однощитовиков!.. Они собирали медную монету к монете, чтобы накопить на покупку меча, а потом на щит. То же самое – с покупкой коня, любого коня. А когда сваливается вот такое… Боюсь, даже моей власти недостаточно, чтобы запретить им снова повести за собой всех этих коней…

Граф Мемель хмыкнул.

– …нагруженных доспехами и оружием, – добавил он. – Я попробую им объяснить, что перегруженный корабль тонет.

– Попытайтесь, – сказал граф Эбергард без особой надежды.

Сэр Смит подошел, довольный и счастливый, грудь вперед, ведь это мы сразили всех, в то время как все десять рыцарей Эбергарда сумели сбросить с коней только двоих.

– Вообще-то там вблизи городок, – сообщил он. – Не такой уж и большой, но и коней поменьше. Сбудем, не сомневайтесь, сэр Эбергард.

Граф Эбергард лишь вздохнул, а граф Мемель сказал обрадованно:

– Ну вот все и решено! Я ж говорил, все будет хорошо. Сэр Смит, примите наши поздравления! Мы все еще не можем прийти в себя от изумления в связи с вашей бесподобной победой. Как вам удалось?

Сэр Смит перехватил мой предостерегающий взгляд… широко и открыто улыбнулся:

– Ах, сэр Мемель!.. ну что за победа, когда против нас, троих орлов… вы только на брата Кадфаэля посмотрите… нет, вы посмотрите!.. выступили всего лишь два десятка, даже меньше, ведь вы двоих с коней ссадили?.. Плетей было бы, конечно, достаточно, но у нас брат монах такой кровожадный, такой кровожадный… Велел не щадить всех, кто пропускает службу в церкви, вот и пришлось. Вроде бы кто-то успел ускользнуть… хотя нет, все остались на корм воронью… Кстати, у вас тут народ как, в церковь ходит?

Граф Мемель переводил почти испуганный взгляд то на нас, то на коней, которых уже собрали в кучу и нагружали на них снятые с убитых доспехи. Пять великолепных рыцарских коней в полном облачении, снятые доспехи блестящими грудами привязаны к седлам, и еще пятнадцать прекрасных коней, на которых ехали латники, быстрые и поджарые, ни в одном сэр Смит не отыскал серьезного изъяна.

– Господи… все придется везти с собой?

– Это призы, – ответил сэр Смит гордо, но тут же горестно вздохнул. – Граф Эбергард, хоть вы меня поддержите!.. Да таких прекрасных коней в этих краях и не видывали! А доспехи? Вы посмотрите на доспехи! Нет, вы в самом деле посмотрите. Им же цены нет. А сэр Ричард взгляните как смотрит! Вот-вот скажет, что все надо бросить.

Граф Мемель с великой жалостью смотрел на коней и доспехи, на его лице те же чувства, что и у сэра Смита, наконец, вздохнул так искренне и тяжко, что я всерьез заподозрил в нем какие-то человеческие эмоции.

– Ах, сэр Смит… Боюсь, что нам передвигаться нужно очень быстро.

– А кони? – воскликнул сэр Смит. – Разве это коровы? У меня и так сердце едва не разорвалось, когда я подумал, что брошенных коней и доспехи подберут какие-то бродяги.

Рыцарей уже всех освободили от доспехов, только кожаными латами ратников побрезговали, но их мечи все-таки подобрали, как и боевые топоры. На лицах своих рыцарей граф Эбергард видел угрюмую решимость защищать свое добро. Если Господь послал им такую добычу, то не земным владыкам ее отбирать. Это знак, что они правы, ни больше ни меньше.

Брат Кадфаэль направился к нам, бледное лицо искажено страданием, в глазах яростный огонь проповедника.

– Граф Эбергард, – воззвал он, – сэр Ричард!.. Мертвые уже не враги. Их нужно похоронить по-христиански!

Граф Эбергард что-то процедил сквозь зубы, а граф Мемель заговорил участливо:

– Все верно, голубчик, все верно… Мы все добрые христиане, хотя я, к примеру, уже и забыл, когда последний раз заходил в церковь. Однако нам нужно спешить…

Но голос его звучал нерешительно, брату Кадфаэлю оставалось чуть нажать, и все рыцари слезут с коней и начнут копать общую могилу, а на двадцать человек придется рыть до вечера, я кашлянул и сказал со всевозможнейшим авторитетом:

– Брат Кадфаэль абсолютно прав, господа. Мы христиане и поступать должны по-христиански! И как жаль, что эти несчастные – еретики и совсем даже парсы. Да-да, те два проклятых темных монаха признались мне, что они парсы и все в их отряде – парсы. Как вы все знаете, парсы – это заблудшие люди, которых после смерти нельзя ни в землю закапывать, чтобы не осквернять ее трупами, ни сжигать, дабы не осквернять огонь, а нужно оставлять на расклевание. Или даже совсем на расклевывание.

Граф Эбергард покосился в мою сторону, странный взгляд, еще чуть – и я бы подумал, что в его холодной, как айсберг душе, шевельнулся мелкий червячок благодарности, но он лишь вздохнул и сказал с обреченностью:

– Сэр Смит, давайте учите моих рыцарей быстро пересаживаться с коня на коня. Лучше всего – на ходу, как делают дикие народы. Тогда будет смысл тащить за собой все двадцать… в самом деле великолепных коней, вы абсолютно правы, благородный сэр Смит. К сожалению, город, о котором здесь поминали, слишком мал, там не продадим ни одного коня, даже сворачивать не стоит.

– А Полонск?

– Пройдем далеко слева.

– А Силистрия? – спросил сэр Смит с угасающей надеждой.

– Останется далеко справа, – объяснил граф терпеливо, в глазах и голосе понимание и непритворное сочувствие. – Мы не можем позволить себе такой крюк. К тому же у противников там сторонников больше, чем где бы то ни было.

Сэр Смит вздохнул.

– Пойду уговаривать ваших рыцарей. Как я понимаю, приказать вы им не можете?

Граф развел руками.

– Отношения с вассалами регулируются множеством законов и ограничений. Даже король не может призвать на войну дольше чем на сорок дней.

Сэр Смит вздохнул еще тяжелее.

– Понятно. Если все зависит от доброй воли рыцарей, пойду убеждать их прямо сейчас.

Часть II

Глава 1

Дорога медленно шла вниз, под копытами уже не стучит звонко камень, подковы мягко опускаются в покрытую прошлогодними листьями почву, а потом и вовсе послышалось чавканье, словно ноги погружаются в болото. Деревья остались позади, мы едем по открытому пространству, впереди нечто вроде умирающего болота: укрытые толстым ковром из зелено-рыжего мха мили, везде омерзительного вида мшистые кочки, похожие не то на гигантские бородавки, не то на болезненные наросты, готовые вот-вот прорваться гнилостной жижей.

В трех-четырех сотнях шагов впереди начинается серый отвратительный туман. Обычный, без колдовства, но любой туман – мерзость, а когда на болоте, то это еще и угрожающая мерзость, что и опасные ямы скроет, и даст подобраться зверю.

Я первый покинул седло и пошел, держа коня в поводу. Под сапогами мягко пружинит, есть ощущение надежности, но сзади раздалось испуганное ржание: мул Кадфаэля прорвал острым копытом ковер и провалился едва ли не по брюхо. Кадфаэль не успел и головы повернуть, мул с отчаянным криком сам выбрался, глаза как плошки, дрожит с головы до ног, будто за копыто успело хватить зубами нечто неимоверно страшное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});