Сломанный меч - Толеген Касымбеков

кочевке. Ради бозо он обо всем готов забыть, готов пороги обивать! Биймирза, садись на жеребенка да съезди к ним в аил, разыщи Кулбатыра. Зови его сюда мясо есть да пригласи и тех, к кому он пошел. Езжай, сынок!

Вскоре появились приглашенные, и немало. За едой, за беседой время незаметно прошло до вечера. Наконец Тенирберди сказал:

— Ну, Джамгыр, совершим благодарственную молитву. Гостю говорят "приходи", а уйти он должен сам.

— Не опешите, побудьте с нами еще, — попросил Джамгыр.

— Нет, Джамгыр, ты и так задержался надолго. Пора тебе собираться в путь.

— Ну ладно, Тенирберди-аке. Аминь тогда, боже, благослови…

— Аминь. Пусть много тени и прохлады встретится на вашем пути, пусть сопровождает вас удача.

— Спасибо! Счастливо и вам, гости дорогие!

— Счастливо!

Тенирберди с односельчанами помогли Джамгыру нагрузить вьюки, проводили кочевку и тогда лишь отправились восвояси.

Когда Тенирберди и Санем пришли к своей юрте, Темира дома не было. "Где он ходит-бродит? В гости вместе со всеми не пошел…" — недоумевал отец. Тут он увидел сына. Темир шел от реки. Он старался казаться веселым, но видно было, что на душе у него неспокойно, что он огорчен.

— Мы с матерью ходили навестить Джамгыра, а ты где был? Тебя нигде найти не могли, — упрекнул сына старик. — Если рядом с твоим аилом остановилась на отдых кочевка, твой долг, сын мой, навестить людей, сказать им слово привета. Избегают общения малодушные, не считаются с другими невежи. Что? Убежал? Не захотел посчитаться?

Темир покраснел до ушей. Он не смел поглядеть отцу в лицо и рад был, что Эшим окликнул его и таким образом вызволил из тяжелого положения.

Эшим! Всегда веселый и простодушный, он и сейчас встречает Темира с лицом радостным и даже возбужденным. Что у него на уме? Уж, наверное, какие-нибудь забавы да шутки. Темир повеселел и сам.

Спрятав руки за спину, Эшим спросил, лукаво прищурившись:

— Что у меня в руке? Отгадай!

— Брось ты свои загадки! В прошлый раз таскался за тобой чуть не до вечера, а оказалось, что в руке у тебя дохлый червяк какой-то!

В другое время Эшим помучил бы Темира подольше, но сегодня он сам поспешил показать, что прячет в кулаке. Разжал пальцы, и Темир увидел, что на ладони у друга лежит изрядно помятый шелковый красный платочек. Эшим смотрел на Темира горящими глазами. Темир удивился. Вышитый платочек. Эшим поднял платочек повыше и торжествующе поднес его к лицу Темира.

— Что это?

От платочка приятно пахло. У Темира забилось сердце. Откуда это? Парень даже зажмурился.

Айзада не забыла джигита, что пел об улетевшем от хрзяина соколенке. Помнила о нем и тосковала. Яркий, как пламя, кусочек шелка расшила зелеными нитками затейливой вышивкой, надушила платок росою цветов, распускающихся у самых ледников. Так выразила свое первое, стыдливое и трепетное чувство шестнадцатилетняя девушка.

— Это мне передала ее подруга, Темике… — сказал, задыхаясь, Эшим. — Та самая молодуха, помнишь? Я ехал рядом с кочевкой, она на меня посмотрела и говорит: "Не уставать вам". "Спасибо, — отвечаю. — Крепки ли подпруги у ваших вьючных?" "Слава богу, — говорит, а сама оглядывается по сторонам. — Что-то не видно твоего брата, который пел так хорошо, — говорит она и смеется. — Может, он у тебя под седлом прячется?.." Ох, я тебя с утра ищу. Она, видно, поняла, что ты убежал куда-то. Не знаю, как…

От ударов сердца у Темира шумело в ушах. Эшим продолжал:

— Потом она… Темике… говорит: "Дай руку!" Я взял ее за руку. Ой, Темике, ну и нежная ручка у нее…

— Не тяни ты! Дальше!

— Дальше… "Ты, — говорит, — парень, мою руку не сжимай, возьми поскорей вот это!" Я поглядел — сверточек маленький. Она мне: "Отдай своему брату, который от нас спрятался. Если он умный, — поймет, от кого подарок, а не поймет — его дело". Она хотела еще что-то сказать, но тут подъехал муж, наверное, здоровый такой. Я будто ни в чем не бывало прочь поскакал. — Эшим дрожал от радости. — Вот…

Темир слова выговорить не мог и стоял, как каменный, ни с места.

Темир с Эшимом дважды после этого ездили к стоянкам рода баргы и в одну из этих поездок тайно встретились с Айзадой. Узнали, что Айзаду собираются просватать в Кызыл-Рабат, где жили дальние родственники Джамгыра из рода карабагыш, прозванные сартами. Люди они зажиточные, Джамгыр что ни год привозит от них много добра. Должно быть, в счет калыма…

Поздней осенью Айзада переступила порог юрты Тенирберди.

Джамгыр, Кулбатыр и еще двадцать пять человек пустились за ней в погоню. В роде кельдейбай это предвидели, и все, кто мог, двинулись навстречу. Остановившись у въезда в аил, Кулбатыр крикнул:

— Эй! Бекназар-батыр, выходи!

Бекназар не заставил звать себя дважды и встал перед Джамгыром.

— Ты позвал, я явился, сват, перед тобой…

— Что ты толкуешь, батыр? Какой я сват? Я — преследователь. Вы совсем зазнались, вижу я. Иначе разве могли бы вот так поступить, разве могли бы умыкнуть шестнадцатилетнюю девушку? Держи теперь ответ! — сурово и оскорбленно отвечал ему Джамгыр.

— Слезай с коня, Джаке. Обиду свою выложи, стоя на земле, меч подыми на нас, стоя на земле. Выслушай и ты нас, склони ухо к нашим доводам.

Джамгыр будто и не слыхал:

— Где она? Где ослушница?

— Вот это хорошо, Джаке. Идем, поговори сам со своей дочкой.

Айзада с подружками сидела в свадебной юрте.

— Спрашивай, Джаке. Это твое право. Дочь твоя. Джигиту, что силой, против ее воли, умыкнул девушку, которой его мать не надела, как положено по обряду, серег, такому джигиту наказание одно, наказание это — смерть. Никто не властен тогда ни смягчить наказание, ни усилить его. Мой младший брат со мною не поделился, не посоветовался, невесту привел неожиданно, и если он умыкнул насильно, я его защищать не стану, сам свяжу. Спрашивай! А если девушка убежала по своей воле, право на их стороне. Спрашивай, Джаке.

Айзада сидела за занавеской. Бекназар подвел Джамгыра к занавеске, кивнул ему головой — начинай, мол. В юрте зашушукались, зашевелились. Джамгыр позвал строго:

— Айзада!

Айзада не откликалась. Джамгыр еще строже:

— Айзада! Если ты здесь, почему не отвечаешь? Это я, твой отец. Отзовись!

— Я здесь, — дрожащим голосом сказала Айзада.

В юрте все замерли и, затаив дыхание, слушали, что будет дальше. Что она скажет еще? Не отступится ли, не испугается ли по молодости…

— Тебя увезли силой? Обманули?

Долго молчала Айзада. Кулбатыр, весь в тревоге, нетерпеливо мигал покрасневшими веками. Бекназар побледнел. Сделал знак Джамгыру, чтобы