Обратный эффект санкций. Как санкции меняют мир не в интересах США - Агата Демаре

миру, как правило, являются первыми намеками на будущие тенденции. Для доллара все складывается не лучшим образом. В начале 2000-х годов центральные банки хранили в долларах более 70 % своих резервных активов, но в настоящее время эта доля снизилась до менее чем 60 %, что является минимальным значением за последние 25 лет[540]. Похоже, что центральные банки все больше стремятся диверсифицировать свои портфели резервов и заменить долларовые активы активами в евро и юанях. Этот сдвиг происходит медленно, тем не менее он идет[541]. Некоторые аналитики даже прогнозируют, что уже к 2030 году юань станет третьей по объему резервной валютой мира (после доллара США и евро)[542].

Здесь нет ничего фантастичного. В 2016 году МВФ включил юань в корзину ведущих резервных валют, наряду с долларом США, евро, иеной и британским фунтом стерлингов[543]. Уже более 70 центральных банков на планете держат часть своих валютных резервов в юанях. Есть все основания полагать, что в ближайшие десятилетия это количество будет расти. Зависимость от экспорта как основной движущей силы экономической активности Китая ослабевает — в частности, из-за вялого роста развитых рынков. Одновременно с этим население Китая стареет, а значит, меньше сберегает, что стимулирует рост потребления и импорта. В результате Китай вскоре станет чистым импортером капитала. Это должно повысить спрос на облигации в юанях со стороны мировых инвесторов и центральных банков.

Описанный сценарий вполне правдоподобен, однако до определенности здесь далеко. Одно дело — использовать валюту для торговли, то есть для краткосрочных операций. Другое дело — формировать стратегические валютные резервы: наиболее важным фактором является долгосрочное доверие к ценности выбранной резервной валюты. Пока многие инвесторы не до конца уверены в том, что стоимость юаня всегда останется стабильной. Возможно, инвестиционные фонды также опасаются вкладывать средства в китайские облигации из-за напряженности в отношениях между США и Китаем. Кроме того, либерализация китайских финансовых рынков может занять больше времени, чем ожидалось. Тем не менее тенденция очевидна: традиционно осторожные руководители центральных банков все больше ощущают необходимость диверсификации своих активов за счет доллара.

Глобальный охват американских санкций зависит от гегемонистской роли доллара. Если, скажем, Таджикистан введет санкции против стран и компаний, использующих таджикскую валюту, то эти меры не окажут существенного влияния на планету. Напротив, влияние санкций, распространяющихся на все компании, желающие использовать ведущую мировую валюту — доллар США, — колоссально. Однако нынешняя зависимость американских санкций от использования гринбека означает, что даже незначительного увеличения доли других валют на рынке окажется достаточно для ослабления эффективности американских мер.

Может возникнуть двойственный финансовый мир, в котором одни компании будут использовать доллар, а другие — нет. Это уже происходит. Одни китайские банки ведут бизнес в долларах и, соответственно, соблюдают американские директивы, другие не притрагиваются к американской валюте, чтобы оградить себя от требований Вашингтона. Европа идет по аналогичному пути. У большинства европейских банков нет иного выбора, кроме как сохранить доступ к американскому рынку. Но некоторые финансовые институты предпочитают отказаться от использования доллара. В то время как подавляющее большинство европейских банков держится подальше от Ирана, опасаясь попасть под санкции Вашингтона, существуют маленькие банки, которые скрытно обслуживают большую часть европейской торговли с Тегераном.

Возникновение такой фрагментированной мировой финансовой системы — в которой одни каналы контролируются Соединенными Штатами, а другие ускользают от пристального внимания Вашингтона — представляет собой серьезную угрозу для Америки. В ближайшие десятилетия такой сдвиг не произойдет (если произойдет вообще). Такой медленный темп перемен — не самая хорошая новость для США: подобную угрозу труднее осознать и ей сложнее противостоять. Последствия могут оказаться существенными. Иностранные компании начнут без проблем обходиться без доллара в своем бизнесе (в том числе и с врагами Америки). Возможно, еще сильнее тревожит тот факт, что если Северная Корея и другие государства-изгои получат доступ к развитым финансовым системам, за которыми Соединенные Штаты не имеют никакого надзора, то следить за распространением ядерного оружия станет еще сложнее.

На этом неприятности для Вашингтона не заканчиваются. Если американские компании будут вынуждены использовать другие валюты для ведения торговли за рубежом, то они окажутся уязвимыми перед введением экстерриториальных или вторичных санкций со стороны других крупных экономических сил, таких как Европейский союз или Китай. Учитывая экономическое влияние Европы и Китая, подобные санкции окажут большое отрицательное воздействие на американские фирмы, лишив их доступа к двум крупнейшим мировым рынкам. Возможно, многие иностранные компании, столкнувшись с выбором между ведением бизнеса с США с одной стороны и Европейским союзом и Китаем — с другой, предпочтут отказаться от американского рынка.

Европейские санкции, применяемые к американским фирмам, использующим евро или ведущим бизнес в Европе, будут иметь большое символическое значение. Евросоюз может счесть их привлекательными: они дадут рычаги влияния на Вашингтон. Как отреагируют Соединенные Штаты, если американским фирмам, не выполняющим требования Европы, будет закрыт доступ на европейский рынок? Да, на самом деле такой сценарий крайне маловероятен: Евросоюз выступает категорически против экстерриториального регулирования, которое, по его мнению, является незаконным с точки зрения международного права. Тем не менее история показывает, что в политике случаются развороты, даже если в краткосрочной перспективе они кажутся едва ли возможными.

Более вероятными выглядят санкции со стороны Пекина. Это новый тренд: еще два десятилетия назад коммунистическое руководство страны выступало против применения санкций, придерживаясь позиции невмешательства. Такая позиция объяснялась прагматическими соображениями. Когда Китай был незначительной экономической силой, ограничение входа на китайский рынок противоречило целям Пекина в области экономики и развития. Однако сегодня для многих международных компаний крайне важно иметь доступ к многочисленному среднему классу Китая. Это дает Пекину новую форму мощного рычага для достижения экономических, политических и внешнеполитических целей[544].

Коммунистическое руководство страны быстро продвигается в этом направлении. В 2011 году китайские официальные лица провели, казалось бы, безобидную встречу с представителями OFAC. Многие сотрудники американского ведомства до сих пор помнят ее: в течение нескольких часов китайцы подробно расспрашивали американцев о технических деталях американских санкций. Оказалось, что Китай разрабатывает собственное санкционное законодательство[545]. С тех пор китайские ученые и официальные лица опубликовали массу работ, в которых обсуждают, как могут функционировать китайские санкции и почему они представляют собой привлекательный инструмент. Вероятно, Китай со временем начнет применять эти новые законы, и основными целями санкций, скорее всего, станут американские компании.

Южная Корея является поучительным примером того, что может произойти, когда Китай решит наказать страну или ее бизнес. В 2016–2017 годах Пекин принял меры в ответ