Радио «Морок» - Татьяна Мастрюкова

ТАК? И ВСЕ БЛИЖЕ К ЛАБАЗУ, БЛИЖЕ. И СОВСЕМ-СОВСЕМ БЛИЗКО В КУСТАХ ТОТ ЖЕ МУЖСКОЙ ГОЛОС БАСОМ:

— ЭЙ! Э-Э, ТЫ!

КТО ТАК ОКЛИКАЕТ? ТЫ СРАЗУ СКАЖИ, КТО ТЫ И ЗАЧЕМ ПРИШЕЛ. ЗНАЕШЬ ЖЕ, ЧТО ОХОТНИК НА ЛАБАЗЕ. А НУ КАК СЕЙЧАС ПОЛЕЗУТ? ПЕРЕКЛАДИНЫ ЛЕСТНИЦЫ СДЕРНУТ?

И ХОТЯ Я ГОВОРИЛ САМ СЕБЕ, ЧТО БОЯТЬСЯ НЕЧЕГО, А СТРАШНО БЫЛО ОЧЕНЬ.

ЛУНА ХОТЬ И СВЕТИТ, А В КУСТАХ НЕ ВИДНО НИЧЕГО, ЛУЧ ФОНАРЯ ДАЛЬШЕ ВЕТОК НЕ ПРОБИВАЕТ. ТОЛЬКО СЛЫШНО. Я ФОНАРЬ НАПРАВИЛ И ТРИ РАЗА НА ЗВУК ПАЛЬНУЛ. И НИКОГО. ПРИСЛУШАЛСЯ. ДАЖЕ ДЫХАНИЕ ЗАДЕРЖАЛ, А ТО ОНО ОЧЕНЬ ОТВЛЕКАЕТ. И ТАК В УШАХ КРОВЬ ШУМИТ, ГРОМЧЕ РУЧЬЯ. НО НЕТ НИКОГО. ТИШИНА.

РУКИ ТРЯСУТСЯ, И ХОЛОДНО И ЖАРКО ОДНОВРЕМЕННО. С ТРУДОМ УСПОКОИЛСЯ, ЗАРЯДИЛ ЧЕТЫРЕ ПАТРОНА, ВСЛУХ ЗАСТАВЛЯЯ СЕБЯ СЧИТАТЬ, СКОЛЬКО БЫЛО ДО ЭТОГО И СКОЛЬКО ВЫСТРЕЛОВ СДЕЛАЛ. САМ СЕБЕ ШЕПЧУ:

— ТИХО! ТИХО!

ДЕРЖАЛСЯ ДО КОНЦА.

НИКОГО ВОКРУГ. НА ПОМОЩЬ НЕ ПОЗВАТЬ, ДА И НЕ ПРИДЕТ НИКТО. КРОМЕ ЭТИХ...

КТО ОНИ? И ЖДАТЬ ЧЕГО, НЕ ЗНАЕШЬ. ПОТОМУ ЧТО НЕПОНЯТНО, ЧЕГО ХОТЯТ. ЗВЕРЯ ТЫ ХОТЬ ИЗУЧИЛ, ПОВАДКИ. ЗВЕРЬ СЕБЯ ЛОГИЧНО ВЕДЕТ.

ЧЕРЕЗ ЧАС ОПЯТЬ НАЧАЛОСЬ. СТОНЕТ НАРАСПЕВ, БУДТО БОЛЬ УБАЮКИВАЕТ, ХОДИТ РЯДОМ, ИЩЕТ, ЧТО ЛИ. ПЕРЕКЛИКАЮТСЯ ДРУГ С ДРУГОМ:

— О-О-О, О-О-О! БО-О-ОЛЬ! ГО-О-ОЛО-О-ОВУ-У! БО-О-ОЛЬНО!

БУДТО НИЧЕГО ДРУГОГО НЕ ЗНАЮТ, КАК СКАЗАТЬ. ПОВТОРЯЮТ, ЧТО ВЫУЧИЛИ.

НУ, ДУМАЮ, Я ВАМ ПОКАЖУ! А У САМОГО ВНУТРИ ВСЕ СЖИМАЕТСЯ, БУДТО В ЛЕДЯНУЮ ВОДУ УХНУЛ. ПОКАЖУ... А САМОМУ СТРАШНО.

ОПЯТЬ ВЫСТРЕЛИЛ НА ГОЛОС. И КАЖДЫЙ РАЗ ЗАМОЛКАЛИ, ТАИЛИСЬ. И ЖУТКО, ЧТО РЯДОМ ВСЕ ВРЕМЯ, ПРОСТО МОЛЧАТ. ВЫЖИДАЮТ. ЧТО ХОТЯТ? ЧТО ХОТЯТ?

ТАК ДО РАССВЕТА И СИДЕЛ НА ИЗМЕНЕ. ЖУТКИЕ ЭТИ, ДО НУТРА ПРОБИРАЮЩИЕ КРИКИ. ДНЕМ-TO ЗАБЕСПОКОИШЬСЯ, А УЖ В ТЕМНОТЕ, КОГДА И С ФОНАРЕМ ОСОБО НЕ ВИДНО НИЧЕГО, НЕ ЗНАЕШЬ, ЧЕГО И ЖДАТЬ.

ТАК. ЧАЙКУ ПОПЬЕМ СЕЙЧАС, ПОКА ГОРЯЧИЙ... ЧТО ДЕРНУЛСЯ, ОБЖЕГСЯ? Я ТУТ У ИЗБУШКИ ГРИБОВ НАБРАЛ НА ЖАРЕХУ, ЗАВТРА СДЕЛАЕМ. С КАШЕЙ ПШЕННОЙ...

И ВОТ КОГДА УЖЕ ПТИЦЫ НАЧАЛИ ПЕТЬ, ОБЫЧНАЯ ТАЕЖНАЯ ЖИЗНЬ НАЧАЛАСЬ, Я С ЛАБАЗА СЛЕЗ. СЛЕДОВ НИКАКИХ НЕТ, КРОМЕ МОИХ. НИЧЕГО...

ВСПОМНИЛ, ЧТО НИКОЛАЙ ЧУЛИКИН ГОВОРИЛ. И ПРЯМИКОМ ПОШЕЛ НА ИЗБУШКУ. КОГДА ДЕНЬ, ТО НЕ СТРАШНО. ТЫ ЖЕ ВИДИШЬ ВСЕ. И САМ СЕБЕ ХОТЕЛ ДОКАЗАТЬ, ЧТО ЕСЛИ НИКОЛАЙ ПЕРЕЖИЛ, НЕ СТРУСИЛ, ТО И Я ТОЖЕ. А САМ РУЖЬЕ НАГОТОВЕ ДЕРЖАЛ.

ПОХОДИЛ ВОКРУГ ИЗБУШКИ, ПОСМОТРЕЛ, ПОСЛУШАЛ. В ОКНА ЗАГЛЯНУЛ. СТОИТ ЗАВАЛИВШАЯСЯ, МХОМ ПОКРЫЛАСЬ. ТАМ ВЕЩИ КАКИЕ-ТО, УЖЕ ВЕТХИЕ ОТ ВРЕМЕНИ, ВСЕ ЛЕЖАТ, РЖАВЕЮТ. ВОРОНКА ДЛЯ ЖИВИЦЫ КАК НА ПАЛКУ НАСАЖЕНА БЫЛА — СУШИТЬСЯ, ВИДИМО, — ТАК И ВИСИТ. НИКТО НЕ ТРОГАЕТ. ДА, СОБСТВЕННО, КОМУ ТРОГАТЬ-ТО. НА ВЕНЦЕ ДВЕРИ — СЛЕДЫ ОТ КОГТЕЙ. ЕЩЕ ПОДУМАЛ: КАК НА ДЕРЕВЬЯХ УСЫ ХАКОМ ДЕЛАЛИ, ПО ОДНОМУ, А ЗДЕСЬ МЕДВЕДЬ РАСПЛАСТАЛ ОДНИМ УДАРОМ.

И Я ВОТ ВСЕ, ЧТО БЫЛО С СОБОЙ: ЧАЙ, ТАБАК, САХАР, ВСЕ ТАМ ОСТАВИЛ, НА ИЗБУШКЕ.

КАК-ТО ГРУСТНО НА ДУШЕ СТАЛО, НЕПОНЯТНО. И НЕЛОВКО, ЧТО СРАЗУ ТАК НЕ СДЕЛАЛ. ЧТО Ж ТАМ ТАКОЕ СЛУЧИЛОСЬ...

И УШЕЛ ТОГДА, НЕ СТАЛ ОХОТИТЬСЯ. И НА ДРУГОЙ СОЛОНЕЦ НЕ ПОШЕЛ, НЕ СТАЛ СУДЬБУ ИСКУШАТЬ. НЕ ЗНАЮ, КАК ТАМ НИКОЛАЙ ЧУЛИКИН ПОСТУПИЛ, СРАЗУ УШЕЛ ИЛИ ОСТАЛСЯ ИСПЫТЫВАТЬ НЕРВНУЮ СИСТЕМУ. У МЕНЯ КАК-ТО ЖЕЛАНИЕ ОТПАЛО.

НЕТ, НЕ ПРОВЕРЯЛ ЕЩЕ, СТАЛО ТАМ ТИХО ИЛИ НЕТ. ТАК ЧТО, СЧИТАЙ, ТРИ СЕЗОНА Я ТУДА, НА ТОТ УЧАСТОК, НЕ ХОЖУ. ДНЕМ НЕ СТРАШНО, ХРАБРИШЬСЯ. ДУМАЕШЬ: НА КОЙ МНЕ ТОГДА УЧАСТОК, ЕСЛИ Я ИМ НЕ ПОЛЬЗУЮСЬ? НЕ СЪЕЛИ ЖЕ МЕНЯ, В КОНЦЕ КОНЦОВ. УЖЕ МОРАЛЬНО ПОДГОТОВИЛ СЕБЯ, СОБРАЛСЯ.

И ВОТ НОЧЬЮ НАКАНУНЕ ВЫЙДЕШЬ ПОДЫШАТЬ, ДВЕРЬ ЗАИМКИ ОТКРОЕШЬ И СЛУШАЕШЬ. ТИХО. СОВА ТОСКЛИВО ТАК КРИЧИТ. ДУМАЕШЬ: НЕ-Е-Е, ПОКА НЕ ГОТОВ. НУ ЕГО. НУ ЕГО.

НО ПРИДЕТ ВРЕМЯ, И ВСЕ РАВНО СХОЖУ. ВСЕ РАВНО СХОЖУ. ДА МЕДВЕДЬ ИХ ЗАДАВИЛ, ТОЧНО. НЕ ЛЕШИЙ ЖЕ. Я ВОТ НИ РАЗУ ЛЕШИХ НЕ ВСТРЕЧАЛ. ХОТЯ, КОНЕЧНО, ИНОГДА МЕСТНЫЕ НЕ ЛЮБЯТ ГОВОРИТЬ «ЛЕШИЙ». ТАБУ У НИХ ТАКОЕ. НАЗЫВАЮТ МЕДВЕДЕМ. И НЕ ПОЙМЕШЬ ИХ. О КОМ ГОВОРЯТ? А ВОТ Я НЕ ЗНАЮ, КСТАТИ, ОХОТОВЕД ПРИЕЗЖИЙ ИЛИ ЗДЕШНИЙ. КОГДА ОН ПРО МЕДВЕДЯ ГОВОРИЛ, КОГО ИМЕЛ В ВИДУ.

ТАК ВОТ ЗАБРОСИЛИ ТУ ИЗБУШКУ, НИКТО ТАМ НЕ ЖИЛ, НЕ СТАЛ. И РЯДОМ СТАВИТЬ НЕ СТАЛИ. А Я ВОТ НЕ ЗНАЮ, И НИКОЛАЙ НЕ ЗНАЕТ, СКОЛЬКО ТАМ ЭТИ ВЗДЫМЩИКИ ПРОБЫЛИ ДО ТОГО, КАК МЕДВЕДЬ-ТО... НАВЕРНОЕ, ДОЛГО. НУ, НЕ ЗНАЮ...

А ВЕДЬ КАК ПРОСТО ТАК ЗАБРАСЫВАТЬ УЧАСТОК, СТОЛЬКО ТРУДА ВЛОЖЕНО. К КАЖДОМУ ДЕРЕВУ ПОДОЙДИ, УЧАСТОК ОБОЙДИ. И ЗАБРОСИЛИ. КОНЕЧНО, МОЖЕТ, ЭТО ПОТОМУ ЧТО СОВЕТСКИЙ СОЮЗ РАСПАЛСЯ К ТОМУ МОМЕНТУ, ОРГАНИЗАЦИЮ С БАЛАНСА СНЯЛИ, ВОТ И НЕ НУЖНО СТАЛО. НЕРЕНТАБЕЛЬНО. СЕЙЧАС УЖЕ В ТАКИХ МАСШТАБАХ ПРОМЫШЛЕННЫХ ВРОДЕ И НЕ ДОБЫВАЮТ ЖИВИЦУ.

МНОГО ИХ ОСТАЛОСЬ ПО УЧАСТКАМ РАСКИДАНО, ИЗБУШЕК ВЗДЫМЩИКОВ. ОХОТНИКИ ПОЛЬЗУЮТСЯ И ТАМ ДАЖЕ ОРИЕНТИРЫ НА КАРТЕ СТАВЯТ, МОЛ, ЗДЕСЬ ГЛУХАРЕЙ МНОГО, ЗДЕСЬ МАРАЛ ХОДИТ. ЗДЕСЬ БЕРЕГИСЬ, ЧАСТО МЕДВЕДЬ ШАСТАЕТ.

НЕ ЗНАЮ, ЧЕМ ЕМУ ЭТИ ВЗДЫМЩИКИ ТАК ДОСАДИЛИ. ИЛИ ЧЕМ ПРИВЛЕКЛИ. МЕДВЕДЯ, КОНЕЧНО. НЕ ЛЕШЕГО... ДВОЕ ИХ БЫЛО, КАК НАС...

ТИХО! А, НЕТ, ПРОСТО ВЕТЕР. ТЫ ЧЕГО ПОБЛЕДНЕЛ-ТО?

ЗНАЕШЬ, НАМ ДВЕРЬ В ИЗБУШКЕ НАДО ПЕРЕВЕСИТЬ. НЕПРАВИЛЬНО ВИСИТ.

УТРОМ ПЕРЕВЕСИМ. НУ ЕГО. ТЫ ТОПОР-ТО НА ПОРОГЕ ПОЛОЖИ, КСТАТИ.

— Это что-то типа подкастов, что ли?

Мама первой прервала молчание, нарушаемое только тиканьем так и не найденных