Семь божков несчастья - Фаина Раевская

Один только вопрос не давал мне покоя, и я намеревалась задать его Анатолию, чтобы уж окончательно разобраться во всей этой истории.

Нетерпеливо ерзая на стуле, я из последних сил дожидалась, когда Анатолий разделается с тортом, но он словно испытывал мое терпение: основательно, не торопясь, с наслаждением гость поглощал кусок за куском, запивая их маленькими глотками давно остывшего чая.

«Интересно, что значит, когда мужчина так любит сладкое? А может, он просто издевается надо мной?» — я на миг замерла и подозрительно присмотрелась к Анатолию, но ничего необычного в его внешности не обнаружила. Выглядел он нормально и вроде бы даже счастливо. Я оставила подозрения и решилась задать волнующий меня вопрос:

— А куда делась коллекция Симкина? То есть Клары Карловны… Ну, в смысле подделка… И кто убил Петра Петровича?

— Да, кто? — с набитым ртом поддакнула Лизка. В скорости поедания торта она ничуть не уступала Анатолию. Я бы даже рискнула поставить на нее в этом своеобразном поединке гурманов, зная любовь подруги к сладкому.

— О! Вопрос, конечно, интересный, — Анатолий радостно подмигнул сразу обоими глазами, только отвечать не торопился, явно продолжая испытывать мое терпение. — Убийца Симкина тебе, Виталия, хорошо знаком.

— Мне?! — я не на шутку перепугалась. Лизавета перестала жевать и перевела изумленный взгляд на мою растерянную физиономию. Я еще какое-то время очумело моргала, а потом высказала совсем уж невероятное предположение: — Лизка, что ли?

— Дура! — выкрикнула подруга и с новой силой набросилась на торт.

— Кондратьев Вадим Сергеевич, — торжественно произнес Анатолий.

Фамилия показалась мне знакомой. Я в отчаянии напряглась, пытаясь вспомнить, откуда она мне известна, но ничего не выходило. Оттого, должно быть, что моему стукнутому мозгу требовался покой, а не активная работа. Видя мои мучения, Анатолий дал подсказку:

— Музей Востока…

— Эйнштейн!.. — воскликнула я. — Но ведь он в день убийства был где-то в Европе, на конференции! Я сама видела его аккредитацию, билеты, расписание докладов… В день убийства Симкина, точно помню, он как раз выступал с докладом перед огромной аудиторией. И вообще, не мог Кондратьев убить Симкина в принципе! Потому что Петр Петрович свою коллекцию нэцке завещал музею! Или… Господи! Неужели Эйнштейн тоже работал на Клару Карловну?! — озарила меня догадка, но я тут же сама ее опровергла: — Нет, иначе он знал бы, что коллекция уже почти полностью заменена подделками. Значит, он сам по себе? Ну… убил Симкина?

— Соображаешь, — польстил мне Анатолий. — Кондратьев в самом деле — значимая фигура в мире исторической науки. И, что примечательно, приглашение на конференцию у него имелось, и билетами научное сообщество обеспечило. Только Вадим Сергеевич никуда не поехал, сославшись на недомогание. Но как выяснилось, у него в России были дела поважнее.

— А фотографии? — вспомнила я.

— Прошлогодние. Из Лондона. Экспозиция музея через полгода будет выставляться в Европе, а следом и в обеих Америках. В мире сейчас почему-то наблюдается мощный интерес к искусству народов Востока. Симкин, конечно, завещал коллекцию музею, но, к несчастью, Петр Петрович оказался на редкость крепким стариком. А без «Ситифукудзин», по мнению Кондратьева, музейная экспозиция выглядит бледновато. Вот он и решил… как бы это выразиться… ускорить кончину Симкина.

— Все равно не понимаю! — заинтересованно молвила Лизавета. Новости настолько ее потрясли, что она на какое-то время даже забыла о «питании для мозгов». — Кондратьев, как я поняла, большой спец. Неужели он не отличил подделку?!

— Вадим Сергеевич испугался, когда понял, что натворил. Ему в тот момент было не до изучения подлинности коллекции и не до подсчета фигурок — тут труп свеженький! Он просто сгреб все махом и покинул место преступления. Правда… — Анатолий взял небольшую паузу, за время которой успел запихнуть в рот еще один кусок торта и, с удовольствием жуя, закончил: — Потом понял, как лопухнулся, и сам явился в милицию с чистосердечным признанием… Хороший мужик! Кстати, девушки, у меня к вам тоже вопросик один имеется.

— Опять вопросы! — возмущенно прошипела Лизавета, на что Анатолий с сожалением развел руками в стороны, мол, ничего не поделаешь, работа у нас такая, и полюбопытствовал:

— Где Хотэй?

— Хрен его знает! — со вздохом отозвалась я, причем совершенно искренне. Благодушие с Анатолия враз слетело, а глаза сделались колючими, как у морского ежа:

— Не понял…

— Хотэй уехал в неизвестном направлении, — сообщила я общественности, маленько взгрустнула и посоветовала себе запастись терпением, потому как намечался целый град вопросов и все на мою бедную стукнутую голову. Так оно и вышло.

— Как уехал?!

— С кем уехал?! — В один голос завопили Анатолий и Лизавета.

— Очень просто. Я его спрятала в обивке сиденья в джипе Джона, потому как оставлять нэцке дома посчитала неразумным. Джип угнали… Вот он в курсе, — я кивнула на Анатолия, он, в свою очередь, тоже кивнул, подтверждая мою правоту. — Да, так вот, джип угнали, пока Ричард рожал. Потому я и говорю, хрен знает, где теперь Хотэй! — мне действительно было жаль, что все так неудачно сложилось, но поделать с этим уже ничего нельзя.

Лизка недоверчиво, даже с какой-то жалостью посмотрела на меня, после чего осторожно поинтересовалась:

— Ричард рожал?

— Хомячился! — в один голос пояснили мы с Анатолием.

— Ага! Вот теперь все ясно, — сдержанно кивнула Лизка с таким разнесчастным видом, что я поняла: ничего ей не ясно, но выяснение этой загадки природы она отложила на потом. В данный момент ее интересовали вопросы более существенные.

— Что теперь будет с детьми Джона? — опасливо косясь на нас с Толиком, все же поинтересовалась она.

— Да ничего особенного! Все как обычно — вроде бы печально вздохнул Анатолий. — Сперва поищем родственников. Найдем — хорошо, нет — стало быть, прямая дорога им в детский дом… Кстати, девочки, у меня еще один интересный вопрос имеется. Ну, если вы не хотите, можете не отвечать, но имейте в виду…

— Да ладно! — невежливо перебила Елизавета, — про чистосердечное признание втирай уркам. Лично меня на фуфел не возьмешь! Да и Витку теперь тоже — опыта прибавилось. Впрочем, учитывая нашу к тебе лояльность, спрашивай.

— Большое вам ментовское спасибо, — с трудом сохраняя серьезность, слегка поклонился Анатолий. На миг я заподозрила его в волюнтаризме, но, присмотревшись, подозрения оставила — уж больно глаза у него были светлыми. Анатолий охотно воспользовался разрешением.

— Почему вы не использовали подарок Вовки и Сеньки?

— Подарок? Какой? — дружно удивились мы с Лизаветой.

— Вроде как пеленгатор. По крайней мере, пацаны так назвали свое изобретение и уверили, что эта штуковина работает. Она, кстати, действительно функционирует. Наши спецы тщательно проверили… м-мм… изобретение на профпригодность. Удивлялись даже: вещь серьезная! — и долго не верили, что соорудили ее мальчишки малолетние! Включить бы вам эту хрень, и мы быстрее узнали бы, где находитесь вы и злодеи. И нам облегчение бы в жизни вышло.

— Вот-вот, вы только и ждете, кто бы вам жизнь облегчил. Паразиты, одним словом, амебы одноклеточные! Вы ведь хуже тараканов, чтоб мне так жить! Господи, и куда страна катится, а?! Скоро на службу в органы будут вербовать прямо в роддоме! А что, Толик, это идея! Пусть младенцы с рождения приучаются на вас работать! У самих-то силенок не хватает — вы их в политической борьбе за независимость родины растратили! А она, родина то есть, солидных откатов ждет. Где ж тут порядок устанавливать, успеть бы карманы набить!!! Тьфу, козлы! — в сердцах сплюнула Лизавета, но не успокоилась даже при виде колючих глаз Анатолия, которому выступление подруги пришлось явно не по душе, и терпел он его… непонятно по какой причине. — Нет, вот ты мне скажи, дружок из органов! — Лизка с силой вонзила острый наманикюренный ноготок прямо в грудь Анатолия. — У вас самих, таких больших, сильных, умных и надежных, совсем с мозгами беда? Не хватает их на всех, что ли? Или IQ неожиданно упал ниже плинтуса? Эх, вы, защитники хреновы! — наконец закончила монолог подруга.

Выступление Лизаветы, возможно, и вышло малость резковатым, но, по сути своей, верным. Анатолий внимательно слушал, вроде бы смущался, опускал глаза, а потому, должно быть, казался немного нелепым, впрочем, как любой сильный мужчина под натиском слабой женщины. Мне стало его жаль, и я поспешила заступиться за друга:

— Лиз, зря ты так… Они все-таки спасли нас…

В ответ подруга пренебрежительно повела бровью:

— Не спорю, спасли. Только это спасение стоило нам сотрясений мозгов! Впрочем, фиг с ними, с мозгами, у нас их много! А что менты? Выходит, на них рассчитывать не приходится? Ладно, хрен с ними, с ментами — убогонькие они, что ж поделать! Но ты, Виталька!!! — подруга неожиданно переключилась на меня. — Ты ведь умная девочка — это со школы еще известно! Раскинула бы своими сотрясенными мозгами, да включила бы этот чертов пеленгатор!