Семь божков несчастья - Фаина Раевская

— Мы, естественно, поехали, — Лизка глубоко вздохнула из темноты подвала, а я неожиданно подумала, что Джону предстоит нелегкая жизнь. Ну, если у них с Лизаветой все срастется.

…Рыжий Касыч, то есть Потапов Александр, к удивлению Лизаветы, оказался женатым человеком. Хотя чего ж тут удивительного, раз парень молодой и симпатичный? Я собственными глазами видела его в Киселях, и даже в виде трупа он был очень ничего… Впрочем, об этом после. Итак, молодые супруги жили в крохотной однокомнатной квартирке. Но так было не всегда. Когда Саша и Даша поженились, все было прекрасно. Александр — подающий надежды аспирант, курируемый самим Симкиным. Мировой, между прочим, величиной в области истории народов Востока. Дашин папа с легким сердцем отдал свою красавицу-дочь за перспективного молодого человека. При этом, надо заметить, сам папа занимал значимую должность в мэрии Москвы и в день свадьбы подарил детям неплохую квартиру на Кутузовском проспекте.

— Нехило, — заметила я из своего угла.

— Нормальный папа, — согласилась Лизка и мечтательно добавила: — Мне бы такого! Может, я б тоже…

— А где Дашкина мама? — просто так осведомилась я.

— Сбежала, сука, представляешь?! — возмущенно воскликнула Лизка. — Там какая-то мутная история с любовником, Дашка не очень на эту тему распространялась… От такого мужика гулять! Мне бы такого папика…

— Лиза, про твои грандиозные планы относительно олигархов разве только в Си-Эн-Эн не сообщали. Ближе к теме, прошу тебя.

Одним словом, Дашина мама уехала к новому мужу в Германию, когда девочке было шестнадцать лет. Папа больше не женился, и вовсе не потому, что не встретил свою единственную или не хотел. Он-то хотел, еще как! Но девяностолетняя мать-старушка была воспитана еще при царском режиме, оттого никаких женщин видеть рядом с сыном категорически не желала. И внучку воспитала в тех же «режимных» понятиях. Появление Александра в ее жизни старорежимная бабушка благословила в лучших традициях, после чего началась счастливая жизнь у молодоженов. Так продолжалось чуть больше двух лет, пролетевших как один счастливый миг.

Все изменилось, как это всегда бывает, в одночасье. Изменилось страшно. У Даши обнаружилось тяжелое заболевание крови — лейкоз. Требовалось длительное дорогостоящее лечение, а возможно, и операция по пересадке костного мозга. Надо заметить, что найти донора для подобной операции не просто сложно, это практически нереально, поэтому Потаповы, по совету врачей, сразу же внесли данные Даши в международную донорскую базу.

Какое-то время ребятам удавалось скрывать от близких смертельный диагноз, но на лечение требовалось все больше и больше денег… А впереди смутной надеждой маячила операция, и не исключено, что делать ее придется в Израиле, США, Норвегии или еще в какой-нибудь дружественной стране, где отыщется донор и подходящая клиника.

Узнав о болезни любимой внучки, старорежимная бабуля скоропостижно скончалась, а отец загремел в больницу с тяжелейшим инсультом.

— Он и сейчас там, — заметила Лизка. — Дарья говорит, надежды, что когда-нибудь встанет, никакой нет. Лежит, мычит, ничего не говорит…

— Бедная девочка! — мне в самом деле было ее жаль: столько несчастий свалилось одновременно — смерть бабушки, гибель любимого человека, болезнь отца, свое заболевание… Да кто ж такое выдержит!

Словно услыхав мои мысли, Лизавета печально произнесла:

— Ей самой-то недолго, видать, осталось. Прозрачная вся, а в глазах что-то такое… Даже не знаю, как объяснить… Как предсмертная тоска, что ли…

Квартиру на Кутузовском пришлось продать, чтобы оплачивать дальнейшее лечение Даши, а теперь еще и ее отца. Вместо престижных апартаментов они оказались в однокомнатной «хрущобе», но денег все равно не хватало.

— Вообще-то Сашка молодец, — в который раз вздохнула Лизавета. — Поддерживал Дашку как мог. Даже в пещеры ее водил два раза, чтобы хоть на время отвлечь от мрачной повседневности. А потом он устроился на какую-то работу…

— Какую?

— Дашка не смогла толком ответить. Сказала только, хорошо ему платили. Но вот что странно, Витка: платили Александру как-то нерегулярно и разные суммы.

— Ну и что? Может, у него была сдельная работа? Сколько сделал, столько и получил. И сроки на ее выполнение могли быть разными: когда неделя, когда месяц.

— Возможно, — задумчиво молвила Лизка и надолго замолчала.

Меня ее молчание здорово нервировало, что, естественно, самочувствия не улучшало. Моей стукнутой голове волнения категорически противопоказаны.

— С Потаповым все ясно, а вот с тобой нет, — намекнула я Лизке, дескать, неплохо было бы продолжить повествование.

— А что со мной? — вроде бы удивилась Лизавета. Ей, похоже, доставляло удовольствие испытывать мое терпение. Я злобно запыхтела из своего угла, отпустила парочку крепких выражений в адрес подруги, и лишь тогда она соизволила «догадаться», о чем я толкую.

— Со мно-ой… — Лизка вдруг страдальчески закряхтела. — Ой, мне так плохо, Витка, если б ты знала, как мне плохо!

— Не скули. Я тоже не в шоколаде, как ты, возможно, догадываешься. Говори, ну?! Только умоляю, по делу, без этих твоих… мифических отступлений.

— Да пожалуйста! Мы с Джоном уже шли к его машине. А возле дома Касыча припарковать тачку нельзя — там столбы стоят, чтоб, значит, по тротуару не ездили. Но ведь это неправильно! Вот, к примеру, если пожар…

— Лиза! — призвала я подругу к порядку.

— Ага. Так вот, мы с Джоном шли к стоянке, что на соседней улице. И тут по пути нам неожиданно встретился цветочный ларек.

— Как это встретился? — Выражение «встретился цветочный ларек» меня слегка обескуражило.

Лизка охотно пояснила:

— Ну, шли мы, шли, а тут бац! Как с неба — магазин цветочный. Джон, как и подобает истинному джентльмену, решил туда заглянуть, а мне велел снаружи подождать. Сюрприз, мол, будет… Сама знаешь, как я люблю сюрпризы, а от мужчин — в особенности, поэтому возражать не стала и даже отошла на пару метров, чтоб, стало быть, не увидеть сюрприз раньше времени, а то ведь… Какой же это будет сюрприз, если я его увижу заранее? Не-ет, все должно быть неожиданно, тогда и удовольствие поимеешь…

Если бы мое физическое состояние позволило, я с удовольствием повозила бы Лизкиным фейсом об какой-нибудь тейбл, желательно с шершавой поверхностью. Нельзя так изгаляться над серьезными людьми! К сожалению, сейчас подобный акт возмездия я произвести не могла, потому ограничилась устным предупреждением:

— Убью!

Как ни странно, предупреждение сработало. Лизка в доступных выражениях обрисовала ситуацию:

— По башке меня двинули. Вот только отошла от ларька, закурила, тут и… Словом, очнулась я только здесь, потом и тебя прикантовали.

— Как все банально одинаково, — покачала я головой, на что Лизка ворчливо отозвалась:

— Это самый верный способ отключить человека на некоторое время. Ну, если, конечно, орудовать не топором. Слушай, я тут случайно подумала…

— Не волнуйся, такое бывает! — не удержалась я от «шпильки», но подружка вопреки обыкновению пропустила ее мимо ушей, заставив меня тем самым прислушаться к ее внезапной мысли. — Раз нас не убили сразу, значит, мы нужны живьем, верно ведь?

— Верно, — машинально отозвалась я, после чего крепко призадумалась.

По большому счету, если рассуждать логически, в словах Лизки истина имелась в большом количестве. И меня и подружку можно было бы убить без особого труда. А со мной так вообще все просто: списать труп на очередного битцевского маньяка, и дело с концом. Однако этого не произошло, значит, наши молодые цветущие жизни очень кому-то нужны. И, кажется, я знаю, зачем: все дело в Хотэе!

В парке меня наверняка обыскали, нэцке не нашли и решили применить более суровые меры воздействия. Чтобы проверить догадку, я стащила с себя рюкзак, который злоумышленникам не приглянулся, хотя вроде неплохой рюкзачок… Старенький, правда, потертый, но все-таки фирменный. Разумеется, он был пуст. В том смысле, что пакета с «нэцке» в нем не было. Мобильника, кстати, тоже. Зато на «пеленгатор» никто не покусился.

— И на том спасибо, — проворчала я, пряча прибор обратно, и без особой надежды поинтересовалась: — Что делать-то будем, Лиз?

— Хочешь, пойдем прогуляемся?

— Издеваешься?

— А чего ты задаешь глупые вопросы? Можно подумать, у нас есть выбор. Будем сидеть и ждать. Не век же нас собираются томить неизвестностью? Рано или поздно злодеи объявятся и растолкуют, что к чему. А пока давай поспим. В нашем состоянии сон — не только доктор, но еще и способ убить время.

Предложение Лизаветы прозвучало неожиданно, но рациональное зерно в нем присутствовало. В самом деле, что еще остается делать, если делать нечего? Немного повозившись на неудобном лежбище, я кое-как упокоилась, то есть успокоилась и попробовала последовать совету Лизаветы и заснуть. Однако ничего не получалось. Оттого, должно быть, что будущее виделось исключительно в мрачных тонах и оптимизма не внушало. Кто знает, когда супостаты обнаружат свое присутствие? А между тем есть хочется.