Сердце Рима - Макс Ридли Кроу

Легенды о крестовых походах, о несметных сокровищах сарацинов, о славных победах и великих подвигах пьянили его с раннего детства, и едва над губой стал пробиваться пушок, юноша отправился на далекий берег. Конечно, он шел не один. Его порекомендовали, памятуя былые заслуги отца, не кому-нибудь, а Рено де Шатильону – регенту короля иерусалимского Балдуина IV Прокаженного – в услужение. Даже когда палестинское солнце обжигало его кожу – он был счастлив. И когда песок застревал в его горле – счастлив. Как и в тот день, когда им довелось защищать Иерусалим от войска Саладина, пришедшего из Египта.

Знал ли тогда он, как все обернется? Знал ли, что его вера обратится в пытку?

Как он узнал? Это случилось после битвы. Прежде он жил в замке Крак-де – Моабит,[22] вместе со своим господином, он много слышал, но мало видел. И то, чем часто полоскали его уши, все эти истории о великих подвигах и славных сражениях, была ложь. Ужасная, мерзкая ложь. Резня, которую учинили воины под стенами Иерусалима, была не так страшна, как то, что вершилось после. Сарацины, кто был еще жив, подвергались чудовищным пыткам. Их смерть была долгой и мучительной. Когда же своими глазами он увидел, как несколько воинов креста бросают в гигантский котел разрубленные на части вражеские тела, то едва не закричал. «Опомнитесь, братья!» – хотел он сказать, но не произнес ни слова. Те, которые только что топтали черепа еще живых врагов, теперь пожирали их мясо, как дикие звери. Несколько позже он узнал, что каннибализм был делом обыденным еще в первый крестовый поход, и никто бы его не осудил. Убивать сарацинов – богоугодное дело.

Но он был верен, и эта вера помогала оставаться слепым. Когда же Рено де Шатильон приказал ему в числе прочих преданных людей напасть на караван, в котором (по словам доносчиков), находилась сестра Саладина, ни на миг не засомневался в своих действиях. Но караван принадлежал богатым купцам с хорошей охраной. Те воины не походили на обыкновенных, встречаемых на поле боя. Они были словно демоны, так же быстры и неуловимы. И все же их удалось сразить, но не ему.

Он помчался за одним из уходящих прочь неверных. Он гнал свою лошадь во весь опор, когда стрела пронзила горло несчастному животному, а вторая – его собственную грудь.

От глухого удара о землю в груди разлился жар. В тот же миг его поглотили бесплотные тени, которые лишь с виду походили на людей.

Тогда он родился второй раз. Очнувшись в боли и страхе, обнаженный, голодный, он не понимал, где находится. Вокруг были враги. Женщины, мужчины – темные лицами, черные глазами. Они не убивали его и не пытали, обходились настороженно, вежливо. Излечили его раны и дали одежду. Только затем его привели к нему – Саладину. Его отцу. Его вожаку. Но тогда, конечно, он этого не знал.

Ему предстояло узнать так много: о том, за кого он сражался, о тех, против кого поднял меч. Об ассасинах – шакалах, рыщущих по полю боя в поисках поживы. О том, что их орден распался на два, и одни ушли в наем к крестоносцам. Они стали причиной первого поражения Саладина под Иерусалимом, и они же дали ошибочную информацию о караване. Его представили Хасиму, предводителю той части ассасинов, что сражались на стороне Саладина. «Ты научишь моих людей тому, что мы не знаем о вас», – сказал главарь наемников, поглаживая шелковую бороду. «А что дашь мне ты?» – спросил тогда он, потерявший главное, что было в его жизни, лишившийся в одночасье и дома, и свободы, разочаровавшийся и разуверившийся. Как больно было видеть во врагах больше человечности, чем в союзниках. «Вера дарила смысл твоей смерти, – ответил Хасим. – Я же дам то, что привнесет смысл в твою жизнь. То, ради чего стоит сражаться. Истину». Слова сарацина насмешили его: «В чем же твоя истина?» – «В познании. Однажды ты поймешь».

И он понял. Его учили читать, и книги дарили знания, от которых голова начинала болеть, как болят мышцы, непривычные к работе. Он учился боевому искусству, которое не походило на грубое владение тяжелым мечом. Десять лет, равных вечности, он провел среди ассасинов, стал одним из них.

Истина стоила того, чтобы посвятить всю жизнь стремлению к ней. И однажды это стремление привело его на поле боя. Они вновь были перед Иерусалимом, но на сей раз ему довелось сразиться по другую сторону. И он был убит. Убит в бою рукой брата во Христе, чтобы воскреснуть.

Миг воскрешения был словно в тумане. Он очутился в теле – большом, сильном, здоровом. Запертым в темном месте, связанный по рукам и ногам. Не зная, что с ним, помня лишь последний бой, он стремился вырваться. В ушах стоял гул голосов, они оглушали. Он не сразу понял, что этот шум звучит в его собственной голове.

Его нашел человек, назвавшийся Джастином, успокоил дикого зверя, в которого превратился воин после воскрешения, и привел к мастеру. Он вернулся из небытия, чтобы служить ассасинам, своим братьям. Выполнить задание мастера – вопрос чести. Даже если выполнить задание так непросто, в новом мире, с новым оружием и законами. Хорошо, что тот, чье тело ему дали, имеет собственную память, это очень помогает. Но и мешает. Поэтому он провалил задание в первый раз, когда должен был пристрелить предателя на горе в развалинах Аламута. Но все случилось, отступник мертв. Братство очистилось, а сомневающиеся усвоили урок. Осталось выполнить вторую часть задания – привести девушку, чье лицо клеймом выбилось в его памяти.

Всё, что было нужно – это отыскать ее, занять позицию и ждать, когда гончие псы выгонят лисицу прямо к нему…

* * *

– Стой! – крикнула Ника, но Колин уже открыл дверцу.

Увиденное Прометеем заставило его прыгнуть на Колина и повалить того на землю. Мгновенно раздался взрыв, и сноп пламени пронесся над головой сжавшейся Ники. У нее звенело в ушах, в нос бил запах пороха и опаленных волос, на руке, которой она закрылась, потемнела одежда, а кожа покраснела.

Она все еще стояла на коленях, даже не пытаясь подняться. Прометей и Колин лежали на земле, часы, дающие импульс, откатились к другой стене. Рядом с ними оказались чьи-то ноги. Ника медленно поднимала глаза. Это простое действие давалось ей с трудом. Темные джинсы, кофта, закатанные до локтя рукава. Ей не был знаком этот человек. Квадратная челюсть, выступающие скулы, взгляд тусклый, будто сквозь дурман.

Прометей пошевелился, застонал, но стоило поднять голову, как ему в лоб направилось дуло пистолета. Незнакомец не успел выстрелить. Сильный удар сбил его с ног. Алекс, а это был он, и сам не устоял. Они вскочили одновременно. Пистолет отлетел за холодильники. Прометей тяжело поднялся, Колин остался лежать. Великан обернулся, встретился взглядом с Никой.

Звуки вернулись водопадом, обрушились на ее бедную голову, наполнили каждую клетку. Алекс дрался с незнакомцем, в это время подоспела Сэб. Она схватила оброненный пистолет и направила его в сторону противника. Но дерущиеся так быстро перемещались, что не давали ей прицелиться.

– Алекс! – воскликнула Сэб. И тогда тот, улучив момент, пригнулся. Но выстрел только обжег плечо успевшего отпрыгнуть чужака.

– Стойте! Мы не враги! – воскликнул тот, поднимая руку.

– Конечно, ублюдок, – фыркнула Сэб, снова стреляя.

Он успел скрыться за холодильником. Через секунду оттуда последовал выстрел. Пуля пробила экран на холодильнике, что находился за Сэб. Женщина пригнулась и отбежала ближе к Колину. Присела, потрясла его за плечо.

– Вы ассасины, – послышался голос из укрытия. – Как и я.

– Сомневаюсь, – Алекс вытер кровь из-под носа и, бросив взгляд на Колина, крикнул, – назовись.

– Майк! Майк Эбертон.

Алекс и Сэб переглянулись. Имя было им знакомо, хоть и смутно.

– Это человек Спасова, – неуверенно проговорила Сэб и тут же энергично кивнула, – точно! Мне пришлось его имя добавлять, когда готовили документы для прикрытия. Получила выговор, что его упустила. А я клянусь, что даже не видела его личного дела.

– Выходи, Майк, – Алекс протянул руку, и Сэб вложила в его раскрытую ладонь пистолет. – Поговорим, как братья.

Он показался из-за угла, держа пистолет в поднятых руках, кивнул Алексу, и тот демонстративно убрал оружие на пояс.

– Я не знаю тебя… Майк.

– Зато я знаю почти всех вас. Видел на Аламуте, когда вас должны были казнить. А вы сбежали с помощью этого и этой, – незнакомец мотнул головой в сторону Прометея и Ники.

– Тебя послали за нами? – Сэб искоса глянула на пистолет.

– Мне на вас плевать, – фыркнул тот. – Я заберу девчонку и уйду, а вы живите в бесчестии до позорной смерти.

– Вот миляга, – тихо усмехнулся Прометей.

– И не говори, – Ника машинально сделала шаг, оказываясь за спиной Алекса. Здесь она чувствовала себя спокойней.

– А зачем тебе она? – тон Алекса был достойным дипломата, но ледяной волчий взгляд говорил о готовности забыть про переговоры в любой момент.

– Приказы мастера не нуждаются в объяснении, – надменно ответил тот. – И будь ты ассасином, как утверждаешь, не задавал бы этих вопросов.