Когда падает небо 1 (СИ) - Чернышова Алиса

— Это просто нереально… — пробормотал братец Бетты, Лин.

Лео мысленно согласился.

Сын одного из местных богов? Что же, прямо сейчас в это охотно верилось. Какой мир, знаете ли, такие и боги.

Нет, говоря отстранённо, это существо, напоминающее китайского дракона, было ошеломительно красивым. Возможно, самым прекрасным из всего, что Лео доводилось видеть в жизни. Вся эта гибкость змеевидного тела, сияние многочисленных плавников, переливы длинной гривы, пляска многочисленных усов, хлёстких, как плети… Глупо отрицать, что этот самый Советник Ос, или как его там, был красивенной тварюшкой. Но тут как с фильмами-катастрофами: очень прикольно смотреть фильм, восхищаясь спецэффектами и гадая, кто умрёт сразу после блондинки… В режиме реального времени это оказывается совсем не так весело.

Хотя всё ещё — безумно, смертельно, ошеломительно красиво. Сражение этого существа с драконом-призраком, развернувшееся над городом…

Лео подумал, что можно было бы устроить тотализатор, потому что, по ощущениям, силы были примерно равны.

— Это… но что будет с нашим домом? — спросила пани Марша с беспомощной, детской какой-то интонацией.

— Спроси лучше, что будет с теми, кто не успел сбежать из города, — посоветовал чёрный, как туча, Уилмо.

— Вам не кажется, что нет никакого смысла задавать одновременно глупые и риторические вопросы? — хмыкнула Эмилия цинично. — Двигаем! Если здесь началось, то скоро начнётся по всей линии столкновения. А мы, если что, потенциально как раз на этой самой линии!

Лео подумал, что она права: звуки битвы доносились не только со стороны долины, гремело со всех сторон, пусть и нет так оглушительно, как в самой долине. В небе тут и там мелькали другие драконы; они казались не такими уж впечатляющими на фоне тех монстров, что схлестнулись сейчас над Долиной, но всё равно оставались пугающими огромными тушами, под завязку полными магии, силы и клыков.

— Разве это возможно — такая мощь? — в голосе Лина звучало почти отчаяние. — Как жить в мире, где всю твою жизнь можно разрушить небрежным взмахом драконьего хвоста? Может… может, эти драконоборцы даже в чём-то правы? Может, если бы драконов не было, этот мир был бы безопаснее?

Как и следовало ожидать, это высказывание вызвало бурю праведного негодования.

— Да как у тебя язык повернулся!..

Лео только вздохнул, слушая вполуха.

Драконоборцы в чём-то правы, говоря, что драконы опасны. Но у каждого мира есть свои драконы, и с этим ничего не поделаешь. Магия или технология, чары, порох или сталь… Пока природа человеческая неизменна, драконы будут всегда.

21

* * *

Направляя воздух навстречу стене воды, Кира не сомневалась.

Позже она смогла найти этому рациональные оправдания. Мол, это всё ради Лео, и она знала, что точно не утонет, и с самого начала было понятно, что эта вода её однажды поглотит, и что лучше она одна, чем они все, это простая математика, и много чего ещё… Но на самом деле всё случилось очень быстро.

И Кира никогда не была героем… Хоть сколько-нибудь настоящим, имеется в виду.

Просто это всё смешалось и сплелось. Нарастающий гул, падающие камни, шёпот, что становился всё громче, что звучал, как какофония… И голосом мёртвого купца: “Удержи. Удержи!!”

Его крик, звучащий в ушах, сменился шёпотом: “Не позволь им умереть…”

И тогда Кира почему-то вспомнила этого человека, который так глупо умер, который до последнего стоял стеной между своими любимыми и грязным миром — и пытался делать это даже после смерти…

Перед Кирой никто и никогда не стоял стеной.

Не то чтобы она считала, что кто-то обязан, конечно…

Люди приходят и уходят, предают и забывают, жизнь сводит и разводит. Нет никого постоянного, никого вечного. Любой, кому ты доверял, может предать; любой, кто казался самым своим и близким, может поразительно быстро стать чужим и далёким.

Тоже мне, удивили.

Она знала эти правила жизни получше прочих. Она смирилась с ними — или, по крайней мере, убеждала себя в этом. Но… Каким-то образом голос человека, который даже из-за грани между жизнью и смертью пытался докричаться, что-то всё же затронул в ней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Возможно, уважение…

Возможно, зависть.

К счастью, в тот момент у неё решительно не было времени на то, чтобы обдумывать и анализировать.

Она просто застыла, как будто налетела на стену, а после стремительно развернулась навстречу бурлящей и рокочущей стихии. И, дождавшись, пока сотоварищи пробегут мимо, мысленно распахнула крылья — и спустила собственную стихию с цепи.

Ветер взвыл голодным псом, принялся биться о стены, как пленённая птица. Что будет, если тоннель всё же не выдержит этого веселья и рухнет? Что будет, когда удерживать обезумевший поток больше не будет возможности? В тот момент Кире было наплевать.

Если честно, то она почти что наслаждалась.

В этот момент, когда рёв стихии заглушал все окружающие звуки, когда мышцы дрожали от перенапряжения, когда сила билась внутри, дикая и неистовая, встретив достойного противника… В этот момент она наконец-то почувствовала, что все голоса стихли. Осталась она одна, наедине с собой, счастливой и очень свободной. В разуме её, в кои-то веки, царила благословенная тишина: ни мыслей, ни сомнений, ни вины, ни страхов, ни шёпота.

Пожалуй, теперь именно так она себе и представляла свободу.

Кира не знала, сколько это продолжалось. Она старалась продержаться как можно дольше, чтобы дать остальным возможность покинуть тоннель. Так что она вкладывала и вкладывала силы, бросая ветер в бой снова и снова. Однако то, что противостояло ей, не было магом или оборотнем; против могущественной, бушующей стихии она в любом случае не могла продержаться долго. Так что вполне предсказуемо, что в какой-то момент поток, пробившийся сквозь воздушную преграду, подхватил её и стремительно понёс куда-то.

Она уже поняла, что вряд ли способна утонуть — приятный бонус иномирья. Но само собой разумеется, что среди бурления тёмной воды, заполнившей всё вокруг, голоса вернулись. И на сей раз ни малейшей возможности заткнуть их у неё не было.

* * *

Это было ужасно громко.

Кира снова окунулась с головой в чёрную, глубокую воду, но на этот раз поблизости не было руки, которая могла бы вытащить её на поверхность. И она падала, падала, падала на тёмное дно…

Она снова стала маленькой, снова сидит у окна в темноте, не вслушиваясь в скандалы за стеной.

Стены тонкие, огни города очень далеки, а темнота рядом — живая, дышащая, холодная и тёплая одновременно. В ней живут монстры.

Эти монстры приходят в сны, они скользят тенями по стенам, когда в квартире всё затихает, они таятся в углу, они прячутся под кроватью… Кира знает, что детям положено бояться таких монстров, но её больше пугают другие.

Те, которые всегда на свету. Те, которые за стеной. Те, от которых она полностью зависима. Они злятся, и рвут друг друга на части, и она просто хочет, чтобы они замолчали…

Тьма другая. Тьма тоже говорит, и её шёпот мягок и тих. Нормальные люди его не слышат вовсе, или слышат очень слабо, но Кира знает: в её семье умеют слышать. Просто не понимают, что именно.

Взрослые глупые. Им не положено верить в буку, потому они и не верят, даже если смотрят прямо на него. Они придумают тысячу оправданий, чтобы не признавать правду.

Взрослые очень хороши в игнорировании очевидного. Это, можно сказать, их специализация.

Очевидно, что снег вкусный.

Очевидно, что небо начинается сразу над крышами, и его можно коснуться рукой.

Очевидно, что если уж ходить, то по лужам.

Очевидно, что мама с папой не любят друг друга.

Очевидно, что тени живые.

Кира маленькая, потому ей можно не игнорировать очевидное. Детям позволено иметь воображаемых друзей, можно не притворяться перед взрослыми и собой, что их нет.