Сломанные крылья рейха - Александр Александрович Тамоников

и потер шрам на щеке. –  Мне кажется, снизу подкрепления больше не будет. Надо самим.

– Держись, будет подкрепление. Скоро немцы побегут, –  улыбнулся Буторин, слушая, как нарастает звук боя позади здания, которое он хотел взорвать.

Два бойца меткими очередями заставили немцев убраться из окон первого этажа, Буторин благополучно перебежал улицу. Судя по узким окнам, справа лестница на чердак. На чердаке газовое оборудование. Вон труба идет по фасаду туда. Там или котельная, или водогрейка.

Перекинув лямку брезентовой сумки с гранатами через плечо, он забрался в окно и, решив, что никого поблизости нет, спрыгнул на пол. Сумка была тяжелая. Шесть гранат –  это не шутка. Бойцы прикрывали его, не прекращая огня. Стреляли по каждой мелькнувшей цели.

Буторин прошел вдоль стены и выглянул в коридор, ведущий к лестнице. Пусто. Он хотел было побежать наверх, но в самый последний момент услышал звук торопливых шагов. Кто-то спускался вниз и очень торопился. А, черт! Делать нечего, только вперед, приказал себе Виктор и побежал наверх, не скрываясь. Двоих немцев он увидел, как только показались их сапоги. Не мешкая, выстрелил им по ногам, пробежал еще пару метров вверх и, увидев, как они корчатся на лестничной площадке, добил их из автомата.

Кто-то из проема под крышей спросил что-то по-немецки, Буторин ответил ему так же по-немецки: «Да, да!» Понял или не понял его немец, не важно. Ворвавшись на чердак, Виктор с ходу расстрелял немецкого пулеметчика, который готовил себе позицию, разбирая кровлю. Здесь же находился и газовый узел. Снизу, со стороны обороняющихся, его было не достать –  узел находился ближе к другому краю чердака.

Высунув голову, Буторин увидел кучу песка под окном. Ну, вот вам и спасительный парашют. Отвинтив крышечку на рукоятке одной из гранат, он вытащил шнур, дернул и бросил брезентовую сумку под газовый узел. И тут же, поставив ногу на подоконник, прыгнул вниз. Взрыв был такой силы, что Буторина снесло взрывной волной с кучи песка еще до того, как он ее коснулся. Лицо и волосы опалило жаром. Виктор упал на землю, на него посыпались обломки древесины, какой-то хлам и мусор. Он потряс головой, сел на земле, смахивая с головы пыль, потом поднял голову и посмотрел вверх. Крыша полыхала, с нее летели горящие доски, кровельный материал. Неподалеку на земле дымился труп немецкого солдата, сброшенный с крыши взрывной волной.

Буторин постучал ладонью по уху, пытаясь восстановить слух. В голове гудело, но он все же различил близкую стрельбу. Из-за соседнего строения выбегали, стреляя на ходу, люди в гражданской одежде с автоматами и белыми повязками на рукавах. Значит, все-таки наши их организовали, значит, подняли на бой с фашистами. Но где же Шелестов, где Сосновский?

Шелестов шел с передовой группой Леоша через заводоуправление к лифту. Группа теряла людей, сказывалось отсутствие боевого опыта. Но храбрость и самоотверженность подпольщиков все же делали свое дело. Они очистили от фашистов первый этаж. И пока одна часть группы удерживала оставшихся в живых немцев на втором и третьем этажах, Шелестов с бойцами прошли через нижний этаж и вышли на другую сторону корпуса.

Сосновский куда-то исчез, сейчас он мог бы подсказать правильное направление. Шелестов вспомнил планировку, которую рисовал Михаил. Правое крыло корпуса –  это технический отдел. Левое крыло –  не техническое, там бухгалтерия, экономисты, учеты складского хозяйства, транспортное подразделение. Прямо –  дирекция. Но дирекция на втором этаже, а лифт только до первого. Не может лифт быть в зоне свободного доступа, потому что подземный цех –  это секретное производство.

– Кабель! –  показал рукой один из подпольщиков.

Шелестов сразу понял, о чем речь. Кабель идет от трансформаторной станции к лифту. Лифт установили недавно, но не стали замуровывать в стену, а проложили в защитной оболочке прямо по стене вместе с другими коммуникациями.

Махнув рукой, Максим побежал вперед, увлекая бойцов.

– Давай, давай! –  крикнул ему Леош и махнул рукой. –  Мы прикроем.

Шелестов с двумя бойцами почти пятнадцать минут пробивался до этого участка. Ребята оказались толковыми, смелыми и умели хорошо стрелять. Так втроем они и прошли коридором, отстреливаясь от немцев, бросая гранаты в комнаты, двери которых выходили в коридор. Они шли по направлению кабеля, когда впереди по ним ударил пулемет. Один из бойцов схватился за ногу, Шелестов подхватил его под руки и утащил за угол.

– Там лифт, –  стал он объяснять второму бойцу. –  Они защищают лифт. Надо обойти с улицы и ударить сзади.

– Нет, не надо сзади, –  засмеялся боец и постучал рукой по стене. –  Фанера. Недавно делали перегородки. Пустая стена!

И тут до Шелестова дошло. Устанавливали подъемник недавно, перепланировали помещения в районе подъемника тоже недавно. Не было времени да и необходимости устраивать капитальные стены. Никто не думал защищать, хотели просто спрятать от лишних глаз эту часть помещения.

Боец показал рукой дверь в соседнюю комнату. Шелестов кивнул. Риск есть, но, если все получится, они окажутся у подъемника, и он будет захвачен! Боец ушел в коридор, а Шелестов чуть высунул голову из-за угла, в пыли и дыму его никто не заметил. Пулемет молчал.

А потом раздались очереди. Подпольщик через фанерную стену расстрелял пулеметный расчет. Шелестов видел, как вскочил и тут же повалился поперек бруствера из мешков с песком первый номер. Второй вывалился на пол и залег, пытаясь понять, кто и откуда в них стреляет. Шелестов выскочил из-за своего укрытия и побежал к пулемету, стреляя на ходу. Немец умело откатился в сторону, вскочил и снова прыгнул, перекатившись по полу. Он оказался у самого начала второго коридора. Взмах руки, и Шелестов наконец попал в немца. Взрыв на миг ослепил, коридор заволокло дымом и пылью, что-то блеснуло и стало искрить. Когда Шелестов подбежал, ему стало все понятно. Немец успел бросить гранату, видимо, выполняя приказ. Если не удается защитить, подъемник нужно взорвать.

Кабина была наполовину разворочена взрывом, фанера горела, обрывок кабеля перестал искрить и уныло раскачивался на уровне головы. Сама кабина стояла боком. Видимо, взрывом порвало один из тросов, теперь ее уже не сдвинуть с места. Подбежавший боец остановился и с видимым сожалением посмотрел на развороченный лифт. Подошел и второй, хромая и зажимая рану рукой. Шелестов велел его перевязать, а сам выпрыгнул в окно и побежал к складам, где находились еще два подъемника.

– Максим! –  вдруг прорезал пыльный прокопченный воздух сильный мужской голос. –  Максим, живой!

Шелестов остановился и повернул голову. К нему, хромая и морщась, спешил Буторин. Пыльный, в прожженной куртке, он, кажется, даже дымился сам. Но