Argumentum ad hominem - Вероника Евгеньевна Иванова

кивнул, оставив рот закрытым.

– Это не отменить и не прекратить. Принять, разве что. И да, я не знаю, что это такое. Да никто не знает.

Кроме братьев-рыцарей, как можно предположить. Только где их искать и кому? Не мне, уж точно.

– Но если позволишь, я попробую помочь. Если смогу. Хотя бы просто побуду рядом.

– Хорошо.

Сказал, как по голове погладил. Без особых чувств, но заботливо.

Катастрофа. Полная. Придется подумать о наморднике самым серьезным образом, иначе каждое его слово…

– Простите, но можно это чуть отложить?

– Что отложить?

– «Быть» и «рядом».

– То есть?

Он поморщился, словно подумал о чем-то не особо приятном:

– Мне нужно кое-куда съездить.

Ну конечно, нужно. Умыться, переодеться, пожрать. Я-то сытая и довольная, а он когда последний раз ел? По виду можно решить, что на прошлой неделе.

– Домой?

Отрицательно мотнул головой.

– В Управление.

– Какое ещё…

– Управление полиции.

Чтобы заявить о посягательствах престарелой озабоченной песенницы? А что, я пойму. Вот тамошние офицеры – вряд ли.

Но все равно стоит осторожно спросить:

– Зачем?

Снова сморщился, куснул губу, словно принимая какое-то решение.

– Засвидетельствовать свое почтение.

– В смысле?

– Иначе прогул поставят.

Вот теперь я перестала понимать все и окончательно.

– Так ты что, полицейский?

– Что-то вроде. Силовая поддержка. Подразделение «Сигма Форс». Мастер-сержант.

– И почему ты это сразу не сказал?

– А вам вообще все это о чем-нибудь говорит?

Пришлось признать:

– Ни черта.

– Поэтому и не сказал.

Гадкий белобрысый тролль! Вот так и подмывает устроить ему эту… как её… иммобилизацию. Только я ж сама изведусь от желания. Нет, совсем не того и не оттуда.

Желания посмотреть, чего он ещё начудит. И особенно приятно, если с моим скромным участием.

– Марко тебя отвезет. Правда, Марко?

– Как скажете, мадам.

Парень посмотрел на машину, как мне показалось, с некоторым сожалением, но отказался:

– Лучше не стоит. Доберусь сам. Если это Элленборо, то в полумиле к югу отсюда монорельс. Заодно разомну ноги. И если мне кто-нибудь одолжит денег на проезд…

– Есть решение получше.

Я порылась в карманах и выудила карточку, всученную мне Сусанной в числе всего прочего.

– Проездной! И ни в чем себе не отказывай.

Он улыбнулся. Немного криво, но вполне по-человечески.

– Спа…

Пришлось заткнуть его подручными средствами. То есть, ручными. Ладонью. Потому что ясный рассудок хоть и не самая ценная вещь на свете, для работы нужен именно он.

– Не надо громких слов.

А губы у него мягкие. В отличие от заметно уже пробивающейся щетины.

– И напоследок. Понимаю, что тебе это может не понравиться, но так надо. Для твоей же безопасности.

А ещё для удовлетворения моей драконьей жадности, конечно же. Чтобы ни одна гадина не посягнула. И ни один.

– Будет как подкожная инъекция. Совсем не больно. Только не упрямься.

Он и не стал. Подождал, пока поглажу со всех сторон песней, а когда убрала ладонь с его рта, шепнул одними губами:

– Спасибо.

И почему-то мне показалось, что он прекрасно знает, какую цель я преследовала, оставляя на нем свою метку.

Глава 7. Кое что о том, как правильно мыться…

Петер

– Га-а-аспади-и-ин а… а… апчхфс… аф… аф… аффицер!

Неторопливые шаги. Остановка. Пауза.

– Да что ж ты… Да какого… Да твою же…

Минутка трехэтажного мата, но не громогласного, выставляемого на всеобщее обозрение, а больше для собственного удовольствия. Или просто для разрядки.

– И где я тебе среди ночи уборщика высвистовать буду? Вот и сиди теперь… как есть.

– Га-а-аспа…

– Да ну тебя нахрен! И можешь орать, сколько вздумается, все равно никто не слушает.

Как это, никто? А я?

Шаги ушлепали прочь и затихли где-то за поворотом коридора, вдоль которого располагались камеры предварительного заключения. Моя, в том числе.

Значит, очередного путешествия в туалет не состоится. Печалька.

Не то, чтобы меня хоть как-то занимал график справления естественных нужд в стельку надравшегося коммерса, но его проходы туда и обратно в сопровождении дежурного создавали некоторую определенность и моего существования. Которая теперь, стараниями все того же пьяницы и апатией полиции, существенно уменьшилась в размерах, сжавшись до… Ну да, до габаритов камеры.

Но это лишь статическая определенность. Гарантированная, уверенная, устойчивая. В такой хорошо зависать и отключаться, да. Думать тоже вполне получается. И все же, для лучшего ощущения мира нужна ещё динамическая определенность. Которую как раз и создавали регулярные перемещения сторонних объектов по ту сторону решетки. Задавали ритм или что-то вроде. Ритм, совершенно необходимый для…

Хоть метроном карманный заводи, право слово, иначе все закончится. Вот просто возьмет и прекратится.

До плотного взаимодействия с сонгой все ощущалось чуточку иначе. Смутно, путано, заковыристо. Отчасти даже напряженно. И честно говоря, временами, невзначай так, думалось о том, что неплохо было бы хоть слегка прояснить ситуацию.

Ну что, теперь хныкать поздно. Хотел ясности? Получи и распишись.

Нет, информационная картина изменений, что называется, не претерпела. Как была похожа на короб в супермаркете из серии «Все по одной цене», так и осталась. Куча разносортного и разномастного дерьма на любой вкус – выбирай, не хочу. Зато внутри большая часть хаоса улеглась по полочкам. Пыльным и полупустым.

Когда сонга велела никуда не уходить, я даже обрадовался. Потому что получил якорь, за который можно было зацепиться. Определенность, мать её. И не то, чтобы мне хотелось или не хотелось делать что-то другое. Нет. Просто тогда и в тот момент происходящее ощущалось правильным. Хотя…

Это проблема. Большая. Огромная.

Неужели детские диагнозы все-таки имели право на существование и сейчас догнали-таки меня, чтобы поиметь по полной? Кажется, что-то похожее называется дислексией. Трудности со словами. С их смыслом. С их…

Нет, в книжку мне заглядывать не нужно. Я знаю, что значит «правильно». В общепринятом смысле словарной статьи. Но внутри меня правила как однажды начали сбоить, так до сих пор не желают вести себя прилично. Поэтому в моей сугубо личной интерпретации «правильность» приравнивается к громоздкому «не доставляет неудобств». То есть, не колет пятку, как камушек, попавший в ботинок. Стоит рядом, и ладно. Ей хорошо, мне спокойно. Идиллия.

С камерой точно так же. Никаких внутренних возражений. Никто не трогает? Отлично, больше ничего и не нужно. С другой стороны, если что-то вдруг решит стать «неправильным» ака «вызывающим беспокойство»…

Это невыносимо, так воспринимать мир. Достает. Злит. Бесит. Нормальные люди в подобных ситуациях обычно бьют. Либо кого-то, либо что-то, как повезет. И я тоже мог бы, наверное. Ударить по стене, например. Если бы здравый смысл или его теперешний заместитель