Argumentum ad hominem - Вероника Евгеньевна Иванова

юным.

– Тем более. Так вот, молодой парень столкнулся с матерой песенницей, которая обрушила на него всю свою мощь и задавила почти насмерть. Наверняка до потери сознания. А потом он очнулся, как вы это называете? Иммобилизованным. И искалеченным. Под любопытствующими и ненавидящими взглядами. Ему вообще могло стать от всего этого хорошо?

– У них не было другого выхода.

– Они это они, вы это вы. Не оправдывайте и не сравнивайте. Что дальше? А, изменения в нервной системе. Видимо, его штырило и крючило не по-детски, если даже ученые сестры снизошли до слова «мучительно». Так какое содействие, откуда, зачем?

– Они могли бы облегчить…

– Исправить то, что наделали? Нет. Сделать вид, разве что. Кинуть крошечный пряник между ударами кнута. Охрененное милосердие.

– Вы так говорите, будто…

Учуял неладное, да? Ну, я сама виновата, разошлась в праведном негодовании. Впредь стоит быть осторожнее.

– Те сестры выяснили хоть что-то по-настоящему полезное?

Он собирался то ли возмутиться, то ли возразить, но почему-то передумал и ответил просто:

– Не успели.

– Что так?

– Рыцарь умер. От руки одной из тех, кто за ним присматривал.

– Свихнулась от страха?

– Нет. Скорее ею двигало что-то похожее на ваши впечатления. По её собственным словам, не могла смотреть на то, как он страдает.

Черт подери, а ведь это почти приятно, знать, что где-то там, в глубине веков, нашлась такая же дурочка, как ты, сделавшая не то, что правильно для всех, а то, что нужно кому-то одному. Вернее, двоим. Потому что я тоже не удержалась бы.

* * *

Уж не знаю, следовал ли Марко моим советам или безвылазно сидел в машине, но черная громадина остановилась рядом со мной сразу же, как я оказалась на достаточном отдалении от кафе. И от Лео.

– Мадам закончила свои дела?

– Мадам покой только снится. Поехали обратно.

Я даже не стала просить его ускориться, хотя в воображении начали мелькать всякие мрачные картинки о летучих отрядах песенниц, охотящихся на недо-рыцарей, со всеми вытекающими последствиями.

Странно. Такой впечатлительной я была разве что в юности, на заре карьеры. Потом эмоции заметно притупились от столкновения с суровой правдой жизни. А сейчас такое чувство, что все всколыхнулось и ожило вновь. Ну, тут два варианта. Либо счастливо впадаю в детство, и переживать по этому поводу уж точно не стоит, либо виноват кое-кто конкретный.

Наверное, стоило бы отнестись к страшным россказням Лео гораздо серьезнее. Взять на заметку уж точно. Но отчаянно мешал один большой нюанс. Полное несоответствие прошлого и настоящего.

Возможно, это как-то связано с эволюцией, и рыцари с течением времени видоизменялись. Но не настолько же кардинально и не за такой же короткий срок? Тем более, что куда более широко распространенные «свидетельства» о тех же песенницах подтверждают, что с нами-то ни черта не произошло. В техническом смысле. И обучение проходит так же, как и сто лет назад, и результаты такие же. Да, флуктуируем слегка в разные стороны, но это личный талант, не более того. Кто-то сильнее, кто-то слабее, но механизм пения неизменен. А тут все наоборот.

Вот ровно – все.

И голоса никакого не было, и управления. Да даже в смысле «притяжения», и то смешно. Интересно, что сказал бы Лео, если бы на себе прочувствовал, как этот рыцарь умеет отпинываться?

Опасный? Несомненно. Вот только для кого? Для тех, кто посягает на его жизнь, полагаю. Да и то с натяжкой. Иначе на кой черт ему было так долго уворачиваться от боя? Словно что-то его все время останавливало. Словно что-то держало. Есть шанс, что если бы не моя настойчивость, он бы довел дело до…

Тьфу, так думать. Это ненормально. В смысле, ненормально не бороться за свою жизнь. Так же ненормально, как не бороться за жизни чужие. А ему было все равно. Из-за восхождения?

Знать бы ещё, что с ним происходит на самом деле. Но ответит ли он, если спросить? Захочет ли? Сможет ли? А если и сможет, то что мне потом делать с этим ответом?

Марко остановил машину у ворот ангара, распахнутых настежь, и я внутренне сжалась, толком не понимая, почему. Но собралась с силами и выползла из машины, чтобы обалдело уставиться на полуошкурованный самолет, вокруг которого, тарахтя инструментами, копошились техники.

– Плановый ремонт, - охотно пояснил Марко, поймав мой взгляд.

– А… Э…

– Его никто не трогал, как вы и велели.

– Значит, он…

– Внутри, мадам.

Он, и правда, был внутри. Все на том же месте, только уже не прятал лицо в рукавах, а с видимым интересом наблюдал за людьми и техникой.

– Любишь самолеты?

– Не знаю, – пожал плечами. И добавил: - Они красивые.

– Когда летают.

– Без техобслуживания не будет полета.

Чертовски верно. И кстати, о техобслуживании…

– Ш-ш-ш-ш! Тр-р-р-р-р! С-с-с-с-с!

– Пойдем-ка, найдем место потише.

Он послушно поднялся и последовал за мной. Все такой же ровный, как и прежде. Слишком даже ровный. Если его и правда что-то мучает, то исключительно внутри, там, куда никакими песнями не добраться. Но может, получится словами?

На свежем воздухе абсолютной тишины тоже не наблюдалось, потому что взлетно-посадочные полосы активно жили своей жизнью. И парень время от времени поглядывал на садящиеся и взлетающие самолетики, опять же, делая это очень осторожно, наверное, чтобы я, не дай бог, не подумала, что он…

– Значит, так. Первое. Ты не обязан меня слушать.

Серый взгляд не выразил ничего, кроме интереса. Очень схожего с самолетным.

– Тем более, не обязан слушаться.

– Я знаю.

Он знает! Он знает? Так какого же черта тогда тут делает весь день?

– И когда я что-то говорю, очень может быть, что сказанное нужно делить на два. Или на четыре.

Чуть наклонил голову, скашивая глаза на очередной самолет.

– Я сама ещё не разобралась.

– Но вы разберетесь?

Вот кто точно слушает, так это он. Каждое слово. Не удивлюсь, если ещё и запоминает.

– Постараюсь.

– Хорошо.

Какое-то странное ощущение. Словно мне что-то позволяют делать, а я при этом пыжусь изо всех сил, стараясь заслужить…

Это из-за голоса. Точно. Но не затыкать же ему рот прямо сейчас, на виду у всех? Выглядело бы странновато. Хотя тот же Марко наверняка лишь брякнет: «Как пожелает мадам», если я попрошу его съездить и купить намордник. Нет, не в товарах для животных, в другом месте.

– Ты должен понять главное. То, что с тобой происходит…

И как продолжить? «Это нормально»? Да ни черта не.

– Оно должно происходить. Вот просто должно и все. Понятно?

Слава богу, только