Охотник - Юрий Корчевский

Вспомнив, что он только что видел на подоконнике нашу СВТ, он забрал её как трофей — теперь уже свой. Привык он к оптике, она позволяла сделать дальний точный выстрел. Что же касается русских винтовочных патронов на СВТ, то в углу комнаты стоял почти полный цинк. Пулемётные, с тяжёлой пулей, в бумажных упаковках. Винтовочные шли обычно с пулей лёгкой и снаряжённые в обойме по пять штук.

— Снимай «сидор», — попросил Алексей бойца.

Он высыпал в чужой «сидор» из цинковой упаковки патроны — довоенные ещё, качественные. Немцы к патронам относились весьма скрупулёзно — снайпер плохими стрелять не будет.

Алексей осмотрел винтовку, дозарядил магазин. Обыскав немца, он забрал у него ещё один полный магазин. Не пользовался он раньше СВТ, теперь придётся.

Снизу, от входной двери подъезда, закричал боец:

— Что там у вас за стрельба? Все живы? Помощь не нужна?

— Стой там, все живы, — крикнул Алексей.

В пустом подъезде звуки были слышны хорошо, только гулко отдавались эхом.

— Пошли, мы свою задачу выполнили.

Пока они шли вниз, красноармеец, ожидавший их у входа в подъезд — вроде бы его фамилия Федькин — достал из нагрудного кармана гимнастёрки смертный медальон. Была такая пластмассовая штуковина, вроде патрона по размеру. Каждый боец вкладывал туда маленький кусочек бумаги, на котором были написаны его фамилия, имя, отчество и место, где он жил до призыва. Однако многие не писали — это считалось дурной приметой.

— Это мне молитва помогает. Когда в военкомат уходил, отец молитву дал, сказал — перепиши и носи с собой.

— Помогает?

— Полгода на фронте, и ещё ни разу ранен не был.

— Как во взвод придёшь, дашь переписать?

— Ага.

Они спустились вниз. СВТ непривычно оттягивала плечо — она была тяжелее немецкой винтовки.

И тут вдруг Алексей увидел, как с другой стороны улицы из подворотни высыпали немцы, целое отделение. Увидев в свою очередь русских, они открыли автоматную стрельбу. Боец, показывавший молитву, погиб сразу — пуля попала в сердце. Алексей и второй боец успели нырнуть в подъезд.

— На второй этаж, быстро, не то немцы гранатами закидают!

Он взбежал по лестнице и бросился к окну. Вскинув винтовку, успел сделать выстрел. И тут по окну ударила автоматная очередь. Пули прошли рядом, покрошив штукатурку и обдав всех пылью.

Алексей отпрянул от окна. Из соседнего окна рядом с ним прозвучала очередь — это боец открыл огонь из автомата.

Спиной почувствовав опасность, Алексей подбежал к двери квартиры и увидел — по лестнице крался немец, сжимая в руке гранату. Алексей тут же выстрелил. Немец упал, граната, подскакивая на ступеньках, покатилась вниз, и через мгновенье раздался сильный взрыв. Немцы, стоявшие у входа в подъезд, были ранены осколками.

Их боевой пыл сразу уменьшился. Эх, сейчас бы автомат или ещё одну гранату — прищучить их прямо здесь. Но гранат, как и автомата, не было.

Автоматная стрельба с этажа стихла. Алексей бросился в комнату.

— Жив?

— Жив. Патронов нет.

— Пока тихо, поднимайся на третий этаж и забери у убитого немца пулемёт и патроны. Граната есть?

Боец развёл руками и выбежал. Вернулся он с ручным пулемётом, на шее висела лента с патронами, в руке — ещё одна коробка.

— Ну, теперь мы им дадим жару!

— Ты стрелять-то из него умеешь?

— Нет, я думал — ты будешь.

— Смотри.

Алексей объяснил, как заправлять ленту в пулемёт и взводить затвор.

— Ловишь цель в прицел и нажимаешь на спусковой крючок. Всё!

Боец положил пулемёт на подоконник.

По другой стороне улицы, крадучись, шли немцы.

Боец прицелился и дал длинную очередь. Одного из немцев он убил, остальные пули пошли выше — цепочка следов от пуль была видна на кирпичах.

— Стреляй короткими очередями, целься тщательно, а то все патроны попусту выпустишь, — посоветовал Алексей бойцу.

Пулемёт — оружие мощное, но уж больно тяжёлое и специфическое, по понятиям Алексея. Им хорошо по группе стрелять. А снайпер любил выстрел точный, когда одна пуля поражает цель.

Дав следующую очередь, боец воскликнул:

— Понял!

— Позицию смени. Дал очередь — перебеги к другому окну. Приметили тебя немцы.

Боец подхватил МГ-34 и побежал в другую комнату.

— Давай, друг, — крикнул ему вслед Алексей, — не подпускай никого к дому. А я наверх, там обзор лучше.

Алексей взбежал на четвёртый этаж — туда, где лежал убитый им снайпер. Он подошёл к одеялу и заглянул в дырку. Обзор на немцев с фланга был хороший. Видно, к атаке готовятся. Он разглядел офицера. Вместо форменной фуражки на голове — кепи, и, как офицера, его выдала только портупея: у солдат — ремни на поясе.

Алексей сделал выстрел офицеру в спину, и тут же — ещё один, по автоматчику. Отпрянул от окна, памятуя о своём выстреле: как он убил снайпера, так могут убить и его.

Периодически снизу раздавались пулемётные очереди. Это боец из его взвода бил по групповым целям, не давая немцам приблизиться к дому или начать атаку.

К вечеру у бойца закончились боеприпасы к пулемёту. Весь день Алексей с бойцом были без еды, а главное — без воды. Пить хотелось ужасно.

Алексей спустился к пулемётчику.

— Ну, как ты тут?

— Ни одного патрона. Вот, пистолет забрал у убитого, чтобы из квартиры отстреливаться. У тебя пожевать ничего нет?

— Нет. Я ещё и пить хочу.

— Я тоже. Идём во взвод.

— Пошли. В конце концов, держать оборону в доме с одной винтовкой невозможно.

Как только стемнело, они направились через развалины в расположение взвода. Кроме лейтенанта там были ещё два бойца. Вместе с Алексеем и пулемётчиком — пятеро. Больше никто не вернулся.

Лейтенант схватился за голову. У него был приказ — захватить три дома у перекрёстка и удерживать их. А сколько удерживать? Подойдут ли наши, и когда?

Лейтенант ушёл к командиру роты с докладом о потерях. Впятером и один многоэтажный дом удержать сложно, а приказ был — весь перекрёсток. В больших домах в каждой комнате, у каждого окна по бойцу ставить надо.

Лейтенант вернулся около полуночи. С ним был разносчик пищи с термосами и «сидором», в котором лежал хлеб.

Они поели, зарядили магазины к автоматам и винтовкам. Сегодня не принесли даже «наркомовские» сто граммов водки — один разносчик физически не мог всё это принести.

Бойцы, немного упавшие духом после больших потерь, улеглись спать в подвале полуразрушенного дома.

А утром их едва нашёл посыльный из штаба. На смену их полку подошёл другой, более полнокровный. Они сдали позиции новичкам, объяснив, где дома наши, а где занятые немцами, и выбрались к месту сбора на окраину Ржева.

Получилось, что грузовиков было больше, чем нужно. А ведь сюда ехали с полными кузовами, в «полуторках» сидело по девять человек, в ЗИСах — по шестнадцать. Наглядность была полная.

Они тряслись по разбитой грунтовке недолго. Уже через час грузовики остановились, и прозвучала команда выходить. У кого ещё был табачок, закурили. В каждом взводе оставалось по нескольку человек, а в некоторых бойцов не было вообще.

После получасовой беготни командиров их вывели в чистое поле и приказали рыть стрелковые ячейки. А чем рыть, если на десяток бойцов одна сапёрная лопатка? У кого-то её вообще отродясь не было, другие потеряли в боях — ведь малую сапёрную лопатку в рукопашной использовали как рубящее оружие. Лопатка была не приспособлена для такой «работы», и от ударов у неё ломалась ручка. А теперь, когда поступил приказ окапываться, хоть руками землю рой.

Потому стрелковые ячейки бойцам приходилось рыть по очереди: сначала один работал в бешеном темпе, потом отдавал лопатку другому. Своей очереди ждали, никто не отлынивал. Все были фронтовики и понимали, что успеешь закопаться в землю — есть шанс остаться в живых. Только землица и укроет от пули или осколка. Упахались все, а вырыли себе по маленькому окопчику. Тут же последовал приказ: отойти, оставив позиции. Обидно было до слёз, у многих руки были стёрты до кровавых мозолей.

Отходили по ровному полю нестройной колонной. Откуда ни возьмись, налетели «юнкерсы». Они шли на восток, но заметили красноармейцев и не удержались от лёгкой добычи, стали пикировать и сбрасывать бомбы. На выходе из пике стреляли по бойцам из пулемётов стрелки из задней кабины.

Бойцы заметались, но куда спрячешься в открытом поле? Полегло много, после бомбёжки едва полсотни человек насчитывалось.

Алексей лежал в воронке, слушая непрерывный гул и вой входящих в пике немецких бомбардировщиков, всем телом ощущая дрожь земли, рождающуюся при каждом взрыве, и думал: «Да где же наши самолёты, почему их не видно? Почему немцы безнаказанно бомбят и расстреливают нас?» Чтобы хоть как-то избавиться от чувства безысходности, возникшей при мысли, что немцы чувствуют себя хозяевами положения, он перевернулся на спину и поймал в прицел пикирующий на него самолёт. Выстрел, второй, третий — а «юнкерсу» хоть бы что! Он отбомбился и ушёл вверх, освобождая место следующему.