Охотник - Юрий Корчевский

Начало получаться, и мины рвались в середине цепи. Немецкая пехота едва смогла преодолеть сотню метров и залегла — штрафники неожиданно оказали ожесточённое сопротивление. Немцы откатились назад.

— Амба нам! — развалился рядом с миномётом Андрей.

— Почему?

— Немцы сейчас авиацию вызовут или танки для поддержки. А у нас — ни противотанковых пушек, ни даже противотанковых гранат. Вот я и думаю — пойти напиться напоследок?

— Выбрось из головы. Кабы не твоя пьянка, не были бы мы в штрафном батальоне. А вот от миномёта отойти надо, не дай бог сюда бомба угодит.

— Вот это правда.

Однако авианалёта не случилось. Немцы подтянули в ближние тылы артиллерию и накрыли взятую штрафниками траншею артогнём.

Алексей и Андрей находились в траншее, когда упали первые снаряды. Многие штрафники укрылись в блиндажах и землянках, совершив, таким образом, трагическую ошибку, поскольку немцы свои бывшие, отбитые у них русскими позиции знали хорошо. И весь огонь 105-миллиметровых гаубиц сосредоточили именно на них. После артобстрела уцелели те, кто был в траншее, в стрелковых ячейках, и от полнокровного батальона осталось человек тридцать.

После налёта они собрались в одном месте траншеи — в пыли, оглушённые.

— Братва, что делать будем? — спросил уголовного вида штрафник.

— К своим идти надо. На хрена нам эта траншея? — крикнул штрафник с забинтованной рукой.

— Ага, на пулемёты заградотряда, — съязвил Андрей.

— А что, подыхать здесь? — сорвался на крик другой штрафник.

— Будем продолжать обороняться, — спокойно сказал Алексей. — Лучше здесь с честью умереть, чем от пулемётов НКВД. Каждый пусть хоть одного фашиста убьёт.

— Я уже не один десяток уложил из пулемёта.

— Ага, давай считаться ещё начнём. Ты и за себя воюй, и за того парня, что на «нейтралке» лежит.

Принять окончательное решение помешала немецкая атака. Да что им так траншея эта далась?

Разбежавшись по ячейкам и окопам, штрафники открыли редкий огонь. Поскольку миномёт уцелел, Алексей с Андреем бросились к нему. Миномёт и единственный оставшийся пулемёт давали хоть какую-то надежду, что и эта атака будет отбита. Мины бросали в ствол одну за другой, едва успевая поворачивать ствол.

Когда на кольце клапана дальность стала меньше ста метров, запас мин кончился, и Алексей с Андреем взялись за трофейные винтовки. Поле перед ними было усеяно трупами в серых шинелях, и, пожалуй, их было не меньше, чем на «нейтралке».

Алексей посылал пулю за пулей, а немцы всё бежали. Кто-то из штрафников уже метнул гранату.

И тут подоспела помощь — из тыла ударили наши пушки. Снаряды выли на излёте, перед траншеей сплошной стеной встали разрывы.

Штрафники попрятались в траншее, а сзади уже накатывались крики «Ура!» — это нашу пехоту всё-таки подняли в атаку, и теперь они бежали к занятой штрафниками траншее. «Эх, отцы-командиры, что же вы столько медлили?» — вздохнул Алексей.

Наши батареи перенесли огонь дальше и стали обрабатывать вторую линию немецких траншей. Двинуться бы за огневым валом, пока немцы не очухались, да кто побежит?

Пехота добралась до штрафников, перемахнула через траншею и пошла дальше.

За пехотой явился командир штрафбата.

— Почему с пехотой в атаку не пошли?

— Нас всего двенадцать человек осталось, гражданин командир, и патронов нет.

— Вперёд, поддержать атаку!

Штрафники выбрались из траншеи и побежали за пехотинцами. Андрей бежал рядом:

— Давай отсюда ноги делать?

— У нас документов нет. Если к какой-нибудь части прибьёмся, запрос в дивизию отправят. Вот тогда и откроется, что мы штрафники беглые. К стенке поставят. Не, я не ходок.

Пока штрафники добежали до второй линии немецких траншей, пехотинцы её уже захватили. Одно удивило Алексея: между траншеями и во второй линии полно убитых пехотинцев, а немцев — считаные единицы. Неужели немцы убитых с собой унесли?

Пехотинцы, как и штрафники, кинулись по блиндажам. Нашли галеты, консервированную норвежскую сельдь и датское масло в жестяной упаковке. Поскольку все были голодны, успели наесться.

Но только на это времени у них и хватило, потому что немцы устроили артиллерийский налёт. Стреляли точно! Один из снарядов взорвался позади Алексея, и его ударило по спине. Он сначала не понял, думал — осколок в винтовку угодил. Снял её с плеча и не поверил собственным глазам: кусок ствола вместе с мушкой был срезан осколком, как бритвой, а приклад залит кровью. Потом он уже почувствовал, как по спине потекло что-то горячее.

Очень кстати подвернулся Андрей. Он кинулся в блиндаж, нашёл трофейные бинты и перевязал Алексея — осколок угодил ему в плечо.

— Ну, парень, повезло тебе! — завидовал он Алексею. — Ранение лёгкое получил, жив остался, а из штрафников уйдёшь. Теперь тебе дорога в медсанбат. Только смотри, иди с оружием, а то скажут — бросил.

— Да у неё части ствола нет.

— Выкинь, в траншеях и наших, и немецких винтовок полно. Бери любую!

И верно. Алексей подобрал в траншее трёхлинейку, лежащую рядом с убитым пехотинцем. Он дождался, когда немцы перестанут стрелять, и пополз в тыл. На прощание Андрей обнял его:

— Ты прости, парень, что так получилось с выпивкой в госпитале. Удачи тебе!

— И тебе выжить! — пожелал ему в ответ Алексей.

Когда он миновал первую линию, то поднялся во весь рост — в этом месте в сторону наших позиций был уклон, и немцам его видно не было. Но ему самому видно было, как на «нейтралке» наши санитары на повозке собирают раненых. Многие из них не дожили до прибытия санитаров, истекли кровью. Уцелели только легкораненые.

— Эй, боец, садись на телегу, — предложил Алексею усатый санитар, довольно пожилого, на взгляд Алексея, вида. Алексей уселся на задок, свесив ноги.

Прибыли в медпункт.

Часа через два дошла очередь до Алексея. Его завели в палатку, где находилась операционная. Хирург в забрызганном кровью халате и клеёнчатом переднике предложил ему лечь на стол, ножницами разрезал бинт и гимнастёрку.

— Осколочное ранение! Парень, ты потерпишь? Обезболивающих нет, могу пятьдесят граммов спирта дать.

— Без него обойдусь, — буркнул Алексей.

Хирург вскрыл рану, и Алексей от боли заскрипел зубами.

Вскоре в тазик, звякнув, упал осколок.

— Всё! Ещё немного потерпи — зашью и перевяжем.

Дальше уже было легче. Наконец Алексея перевязали.

— Вставай. Санитары, увести.

Алексея отвели в другую палатку — в ней находились раненые, которым была оказана помощь. Санитары дали ему воды.

— Терпите, братки, к вечеру грузовики должны быть. Вывезут вас в госпиталь.

Раньше грузовиков, однако, заявился заместитель командира батальона по спецконтингенту. Он проверил медицинские карты, заполнявшиеся на каждого раненого.

— Чего это он тут делает? — удивился Алексей.

— Не знаешь, что ли? Ищет самострельщиков. Ну, тех, кто сам себе в руку или в ногу выстрелил.

— А что, бывают такие?

— Бывают, особенно после боя. Только при выстреле в упор следы пороховых газов на обмундировании остаются, на коже — порошинки, ожог.

— Кто поумнее, те через буханку хлеба стреляют, — вступил в разговор другой штрафник, — и оружие немецкое подбирают. А хирург на операционном столе сразу поймёт наша пуля в теле или немецкая.

— У меня осколочное ранение, — сказал Алексей.

— Повезло, из штрафбата спишут.

Вскоре приехали грузовики, на которые и погрузили раненых.

Госпиталь оказался в полусотне километров, в большой школе. На стенах школьных классов, превращённых в палаты, даже географические карты висели и школьные доски.

Провалялся Алексей в госпитале три недели. Вольница была полная. Село не город, патрулей нет. Сердобольные селяне приносили в госпиталь продукты с огорода — ту же морковку и огурцы. Некоторые — даже домашние яички или пирожки с картошкой. Сами жили небогато, не очень сытно, но для раненых бойцов последнего не жалели.

А потом — выписка и запасной полк, маршевая рота. Когда стали вызывать добровольцев в разведку, Алексей благополучно промолчал, памятуя о кашле. Но что интересно, кашель стал значительно меньше — не обманул доктор.

Потом из маршевиков отбирали к себе в подразделения артиллеристы, миномётчики, связисты. Необученные, годные к строевой службе, попадали в пехоту.

Когда разобрали по командам технических специалистов, Алексей попросил разрешения обратиться.

— Разрешаю.

— Я снайпер, в красноармейской книжке запись соответствующая есть.

— Нет у нас в полку снайперской команды. Ваша фамилия?

— Ефрейтор Ветров.

— Я учту. Встаньте в строй.

— Есть.

Оставшихся пехотинцев отправили на передовую.

Алексей ругал себя — надо было назваться миномётчиком или артиллеристом. Там и необученные нужны: снаряды подносить, к примеру — наука невелика. А в пехоте толку от его способностей никакого. А уж если воевать, так с толком, с максимальной отдачей.