«На суше и на море». Выпуск 2 - Альманах

— Ничего… — ответила Баженова. Села к огню, вытянув ноги, и тихо добавила: — Это от испуга. Я думала, что Леонов лжет, будто вы ушли дальше… Ваш мешок у него, бегающие глаза его, эта стрельба..

Она низко опустила голову, всхлипывая обиженно и горько, как плачут дети. Колыванов закашлял. Охотник примирительно сказал:

— Сморилась женщина. А в лесу бы и не отличил от мужика. Идет и не жалуется. Так какие у вас планы, товарищ начальник?

— Идти вперед, и как можно быстрее…

— Вот и мы с Екатериной Андреевной такой же мысли придерживаемся. Однако спать надо, утро вечера мудренее…

Он ни слова не сказал о том, какие страшные минуты пережила Екатерина Андреевна там, в парме, когда они встретились с Леоновым. И Баженова была благодарна ему за молчание…

Леонов вышел на них в то время, когда они сделали короткий привал у родника на охотничьей тропе. Он опешил, увидев людей, и отпрянул в сторону. Но зоркие глаза Лундина приметили зеленый вещевой меток Чеботарева, когда золотнишник повернулся спиной. Лундин сдернул ружье, крикнул: «Стой!» — и выстрелил поверх головы Леонова.

Леонов пригнулся в кустах и разрядил оба ствола не целясь. Екатерина Андреевна слышала, как противно шмякнули надрезанные пули, попав в толстенную сосну. Видно, Леонов был слишком испуган, если так неловко обезоружил себя. Лундин воспользовался тем, что золотнишнику пришлось перезаряжать ружье, одним прыжком нагнал его, и тот поневоле поднял руки.

Пока шел короткий допрос, пока Леонов уверял, что Колыванов и Чеботарев живы и здоровы, Екатерина Андреевна едва дышала. Но Лундин, проверив мешок Чеботарева и не найдя в нем ни одной вещи, которую можно было посчитать за колывановскую или за снятую с Чеботарева, презрительно вернул Леонову его ружьишко, только отнял почти все патроны.

— Хватит с него и по одному на день! Умнее будет! — проворчал старик.

Леонов исчез, скользнув, как змея, в кусты. Тогда только Екатерина Андреевна опомнилась:

— Зачем вы его отпустили? Ведь он же покушался на вас!

— Он и на вас покушался, — усмехнулся старик.

— Так почему же вы отпустили?

— А что я должен был с ним делать? Заарестовать и вести через всю парму под конвоем? Да лешак с ним, пусть сам выбирается, если сумеет!

Только тут Екатерина Андреевна поняла, что Колыванов и Чеботарев ограблены… Она поспешно вскочила, стала укладывать вещи, шепча, как во сне:

— Скорее, скорее!

— Да что с вами, Екатерина Андреевна?

— Мы должны их догнать! Должны им вернуть мешок!

Старик попытался уговорить ее переночевать — днем будет легче догонять. С тем, что догонять надо, он согласился. Но Екатерина Андреевна была неумолима. Ей все казалось, что Колыванов и Чеботарев отчаялись, оставшись почти без еды, что они, может, уже повернули обратно. И хотя старик доказывал, что Борис Петрович от своего не отступится, ей почему-то казалось совершенно необходимым вот сейчас же, немедленно оказаться рядом с Колывановым, убедить его, что он может продолжать свой путь.

А когда они, уже ночью, увидели огонек колывановского костра, она вдруг смутилась, будто совершила что-то недозволенное. Но тут уж Лундин не стал считаться с ее настроениями, пошел прямо к огню.

И вот они снова вместе.

На следующий день изыскатели вошли в горы. Снег начал таять. Земля пропиталась влагой. Мокрые ветви кустарника хлестали по лицу.

К счастью, вечером начало примораживать. А на следующее утро ударил такой мороз, что земля под ногами зазвенела. Но вместе с морозами начались утренние туманы, густые, как молоко, и работать приходилось на ощупь.

Больше всего донимал голод. Дичь улетела к югу, в низины, и жировала на последних незамерзших озерцах и курьях. Лундин целыми днями таскал ружье на весу, но ничего не мог добыть.

При входе в ущелье они разделились. Колыванов один ушел вперед, а Чеботарев, Баженова и Лундин остались разбивать кривые на подходе. С самолета Чеботареву казалось, что ущелье совпадает с трассой, но на самом деле это было не так.

Они карабкались по валунам, взбирались на невысокие, почти отвесные скалы, покрытые изморозью. Чеботарев отстал от спутников, вычерчивая карту походов. Вдруг он услышал крик Баженовой, которая еле удерживалась на узкой кромке скалы, цепляясь за камень. Лундин бросился к ней на помощь.

Когда Чеботарев подбежал, охотник сидел, прислонившись спиной к скале, а Баженова стояла над ним. По их бледным лицам, по тяжелому дыханию Лундина Чеботарев понял, что случилось несчастье.

Приняв на руки падавшую Баженову, Лундин оступился и сломал ногу. Он тихо покряхтывал, ощупывая голень. Крупный пот катился по обросшему бородой лицу. Екатерина Андреевна испуганно поглядела на Чеботарева и сказала:

— Я не виновата… Я поскользнулась…

Чеботарев с горечью подумал о том, что она говорит, как провинившаяся маленькая девочка. Девочка говорит маме, что она не виновата. Виновата чашка, которая сама выпала из рук.

— Хрустнула, проклятая, — сказал Лундин. — Вот какие дела, товарищ Чеботарев…

Баженова отвернулась, закрыла лицо руками. Чеботарев приподнял Лундина:

— Идти можешь?

— От печки до полатей, — ответил Лундин, еще пытаясь шутить.

Вдвоем они перенесли охотника на более удобное место. Здесь Чеботарев посадил старика у скалы, ушел куда-то и вернулся с лубками. Осторожно сняв сапог с ноги Лундина, он быстрыми и ловкими движениями забинтовал сломанную ногу, наложив лубки, затем достал из кармана кисет с табаком и бережно разделил махорку на две равные кучки.

— Отвернитесь, Екатерина Андреевна…

Баженова послушалась.

— Кому? — спросил Чеботарев.

— Что кому?

— Мне или Семену? Да говорите быстро!

— Ну вам, — она повернулась к ним. — Но зачем это? Что это значит?

Охотник и Чеботарев молчали, бережно собирая табак. Потом закурили каждый из своей кучки, не глядя друг на друга.

— Что все это значит? — снова спросила Баженова. Чеботарев, словно не слыша вопроса, сказал:

— Иванцов придет сюда дней через восемь…

— А может, и через десять, — сказал охотник, глядя на синеватый дымок.

— Может, и через десять, — согласился Чеботарев. — Придется тебе полежать здесь до его прихода. Дров мы тебе заготовим, еду, какая есть, оставим, ружье у тебя хорошее…

— Так-так, — ответил охотник, и было непонятно, соглашается он с Василием или нет.

— Его нельзя оставлять! — сказала Екатерина Андреевна, глядя широко раскрытыми глазами на Чеботарева.

— Вам, товарищ Баженова, придется помолчать, — спокойно сказал Чеботарев. — Командир здесь теперь я. Если мы понесем Семена на руках, ему хуже будет.