Летучие бурлаки (сборник) - Захар Прилепин

Россия есть только в той степени, в которой она способна собезьянничать Штаты. А в общем и целом в мире не только есть — но и была! — одна американская демократия: она летит к свету, освобождая всё на своём пути.

После Второй мировой войны нам постепенно нарисовали комикс про мировую историю: «Краткое содержание предыдущих серий; сейчас наконец будет Клуни в роли адвоката». Главное, теперь никому не рассказывать, что, в сущности, на фоне толщи столетий за спиной этот десятистраничный комикс более всего напоминает ту самую пресловутую «статистическую погрешность».

Попавшие внутрь этой погрешности стремятся залить бетоном и мрамором шаткую поверхность под собой («Кто против нас с Клуни?») и объявить имеющиеся у них в наличии промежуточные итоги — окончательными.

Увидели плохого гэбиста в двух фильмах — и уже докладывают нам, что это прогресс. А если вдруг появится хороший гэбист — это, значит, движение вспять.

Гражданин редактор предпочёл не заметить, что сейчас положительных гэбистов в русском кино едва ли не больше, чем плохих, вот и Штирлиц вернулся; даже на означенном маленьком фронте ни о каком поступательном движении говорить не приходится.

Скажете, у нас идёт реставрация? Наверное. Но вы не задумывались над тем, что Реставрация и Возрождение означают по сути одно и то же?

Мы вовсе не ведём к тому, что гэбисты — хорошо, а всякие сообщества — плохо. Речь всего лишь о том, что мировая история видоизменяется и раскачивается неустанно, она — живой организм, и чем она себя лечит, и чем она себя губит — решить крайне сложно.

Может демократия морочить целую страну, как банальная простуда. Может всё той же стране тоталитаризм сломать позвоночник. А бывает, что демократия надламывает позвоночник так, что деспотия на этом фоне кажется простудой.

Империя инков существовала половину тысячелетия и думала, что она навсегда. Австро-Венгрия была самой крупной страной Европы и считала себя центром мира — сейчас большинство населения Земли даже не помнит про такую страну. В СССР никто и предположить не мог, что Колчак станет красивым, как Хабенский. Теперь вот прибежали злые дети из «Макдональдса», рассказывают нам, как на прошлой неделе они освободили женщин. Но на месте Байконура растёт трава, и на месте Голливуда вырастет трава. «Весь мир — трава», как мог бы сказать Боб Марли.

Масскульт, в любом его виде, сегодня фиксирует одно, завтра — другое. Клуни — умный парень, и в конечном итоге сыграет всё что нужно: была бы Рифеншталь.

Мало ли на свете существовало разнообразных парадоксов! Можно придумать много новых. Просвещённый кардинал Ришелье по сей день выглядит как мракобес, малахольный злодей Николай Второй — напротив.

Александр Македонский иногда, в минуту душевных сомнений, был геем, хотя, говорят, завёл около семисот детей от самого себя, Чингисхан, кажется, не был геем, а Иван Грозный точно нет.

На сегодня в масскульте Македонский — милый, красивый, одарённый юноша, он пришёл в Азию и всех победил; Чингисхан — тоже ничего, потому что он друг степей, и дик, и никогда не воевал против американцев; а Грозный — безусловно плохой, он к тому же русский, с длинной бородой, глаза вытаращил, этого точно в ад; даром что людей убил в сотни раз меньше, чем его коллеги по созданию империй.

Всё сложилось как пазл. Но эта ваша детская картинка мира — кому вы её предлагаете? Что с ней делать-то? Приколоться? Ну, прикольно, спасибо.

В комиксе легко жить, там всё понятно; проблема лишь в том, что его кто-то придумал для нас.

Безусловно, гражданину глянцевому редактору никто не звонил и не просил написать такую колонку, но для него заранее создали тренд, и вот он уже в тренде.

Далее следуют несколько незаметных движений рук — и в тренд попадает аудитория его журнала, фейсбук, лучшие московские кафе, все просвещённые пацаны и девчонки. Бьюсь об заклад, пять лет назад они даже не думали о том, что им сообщил гражданин редактор, а если бы им кто-нибудь сказал, что есть вот такая тема — они бы только криво усмехнулись: да ладно, чушь ведь.

Теперь они криво усмехаются, когда кто-то не воспринимает эту тему всерьёз.

И уверены, что эта их кривая усмешка — собственная. А она не собственная, им её приклеили, и они с ней ходят, свободные люди с зачарованным рассудком.

Вы можете собрать героев русской классики в компанию и дать им ровно ту тему, которую мы обсуждаем, чтоб и они поддержали беседу? Могут ли, скажем, двое мужчин, живущих в любви, усыновить маленького мальчика? Сидят Алёша Карамазов, Болконский, Наташа Ростова, Митя Карамазов и даже, к примеру, Базаров, и всерьёз говорят об этом.

Нет, такое невозможно представить. Бред.

Может быть, вы тогда представляете, как Чехов обсуждает это со Львом Толстым? Опять нет.

Может быть, это потому, что они вместе с их героями были людьми отсталыми, а мы с тех пор очень поумнели? Ха. Ха. Ха.

Эти старообразные персонажи переживут всех грёбаных адвокатов.

Однако один герой, который мог бы составить компанию глянцевому редактору, у нас всё-таки имеется. Его фамилия Смердяков.

Он вполне мог бы сочинять нужные колонки в его глянцевый журнал.

Безусловно, Смердяков — это одна из фамилий вашего прогресса; носи́те её на здоровье.

Мы думали, что прогресс — это мир, описанный в романах ранних Стругацких: космос, мужество, преодоление личного и низменного во имя идеалистических ценностей; оказалось, что нет. Прогресс — это охлос, ни в чём не повинное мужеложство, ставшее идеологией, примат личного и субъективистского над любым идеализмом.

Никогда в жизни гражданин редактор не напишет колонки про такие скучные и банальные вещи, как спасение русской деревни, быт шахтёров или военную реформу. Это же параллельный мир — а современные люди там не живут. Они живут в прогрессивном мире, неуклонно продолжающем поступательное движение.

Демократия приятна, отзывчива, всеядна. Клуни может сыграть даже мракобеса Достоевского. Представьте себе Клуни с бородой. Удивительное сходство, да?

И только Достоевский никогда не будет играть Клуни.

Двойной стандарт как форма жизни

Все уже перестали удивляться, а я всё равно удивляюсь, мне больше делать нечего.

Допустим, Олимпиада.

Есть люди, которые находят траты на Олимпиаду лишними и подлыми — какие могут быть Олимпиады, когда в Тульской области стоят нищие деревни.

Но если тем же самым людям предложить всё отобрать и поделить, к примеру, у Прохорова или у Абрамовича, — они посчитают тебя, ну, как минимум дураком.

В лучшем случае подробно расскажут, что «всем всё равно не хватит». А как же деревни в Тульской области — им бы хватило ведь?

«Право частной собственности священно», — ответят нам.

А почему право частной собственности, полученной путём подлогов, обмана и заказных убийств — священно, а желание государства — кстати, в кои-то веки совпавшее с желанием населения, — сделать большой спортивный международный праздник — не священно?

Закрываем вопрос: взаимопонимания мы всё равно не достигнем.

Но спроси этих же самых людей: Голливуд — это круто?

Они скажут: Голливуд — это круто, и вообще безусловное доказательство величия Соединённых Штатов Америки.

Но Голливуд развивался в годы Великой депрессии — когда сотни тысяч людей переживали банкротства, совершали самоубийства, дети становились сиротами и пополняли детдома — может быть, не стоило создавать Голливуд?

Нет, скажут, Голливуд создавать стоило, а наша Олимпиада всё равно — позор и признак русского рабства. Каждый честный человек обязан уважать Голливуд и презирать Олимпиаду.

Могут, конечно, ничего этого не говорить, а просто нахамить. К примеру, так: «Уважай свою Олимпиаду, кто тебе мешает, дыши глубже, всё с тобой ясно».

Но мне нет никакого дела до Олимпиады, я вообще её не смотрел, у меня и телевизора нет: мне просто интересен ваш образ мыслей.

Вот, к примеру, если Россия повышает цену на газ для соседней Украины — это имперское скотство. Хорошо. Но если Россия даёт Украине семнадцать миллиардов — это тоже скотство. Почему так? Нельзя, чтоб примеры скотства были взаимоисключающими, тут надо выбрать либо первое, либо второе.

Берём первое. Газ всё-таки наш, а не общий. Чтобы он шёл по трубам, русские путешественники осваивали территории, русское воинство ходило туда и сюда по евразийским пространствам с огнём и мечом, потом мы строили как умели дороги, потом в проклятые советские времена проводили газопровод, заодно возводя ежегодно по новому городу вдоль газопровода; а попутно все эти столетия страна отстаивала своё право иметь этот газ, равно как и все остальные природные богатства, в непрекращающихся войнах, — так почему мы не можем поднять на него цену? Кто-то не хочет в Таможенный союз, предпочитая Евросоюз, а кто-то хочет поднять цену на газ. У всех есть свобода выбора или не у всех?