Я — авантюрист? - Кирилл Фисенко

а это обязанность! Повернись ко мне, что ты пялишься в сторону! Я к тебе обращаюсь!

— Да пошла ты! Я никому ничего не обязан. Слабые говоришь, вымрут? Пусть вымирают. Мы не рабы, чтобы работать, мы граждане, доходит? И вообще, мне не нравится, когда на меня наезжают… Я свободный человек. Чао!

Он пружинисто вскочил и убежал. У костра раздались приветственные возгласы, его силуэт мелькнул на фоне пламени в обнимку с девушкой. Нина отвела глаза, сделал усилие, чтобы проглотить слёзы обиды. Все молчали, ожидая её реакции.

— Ладно, не хочет и не надо. Но вы, вы-то чего молчите? Герман плюнул в лицо не мне одной, всем и каждому, а вы утёрлись, — девушка повысила голос, в нём звенела не только оскоблённая гордость, но и гнев на стадо бесхребетников. — Стерпели? Смолчали? Значит, перетерпите и то, что я скажу. Мне надоело вас принуждать и просить — думайте, думайте! — словно это нужно мне. Это нужно вам, им и даже ему, — она пренебрежительно ткнула пальцем в сторону костра Германа, — хотя он этого не понимает. Вы обленились, не хотите напрягать свои прокисшие мозги, так вот, чтобы их прочистить, валите-ка отсюда на все четыре стороны! Нам неоткуда ждать помощи, ясно?

Она кричала на членов совета так, что те съёжились:

— Завтра же! С утрячка! Идите парами, ищите других людей, узнавайте, где есть еда, поля, фермы, уцелевшие здания — всё, что сгодится нам для выживания! А от меня — отстаньте!

Повернувшись к ошеломлённому совету спиной, Нина убежала к ручью. Там, за излучиной, где кусты росли особенно густо, посреди маленького островка торчал высокий плоский камень. На нём было так приятно сидеть в позе Алёнушки, обхватив колени, и мечтать о счастье. Она и сейчас забралась туда, но — поплакать. Принц предал её, сказка не складывалась, а мир, который должен был стать наградой за терпение и стойкость, невзгоды и серость той жизни — оказался наказанием.

Всхлипывая, девушка жалела себя, отмахивалась от комаров, которые не собирались снисходить к чужим переживаниям, а торопились набить брюхо халявной кровью. Битва с ними отвлекала Нину, не позволяла в полной мере насладиться собственными страданиями, как она привыкла, сидя на сеновале или запершись в комнате общежития:

— Задрали! Господи, что за наказание, спасу нет, что от людей, что от кровопийц. Вы смерти моей хотите? Фиг вам, не дождётесь!

Не заметив, как в её руках оказались две веточки, девушка яростно отмахивалась, словно стегала всех этих местных жителей-недотёп, которые без палки, кнута и прута неспособны думать…

* * *

Члены совета отнеслись к поручению ответственно и утром разошлись на четыре стороны, как Нина и велела вчера. Пообещали к вечеру вернуться, чтобы доложить о результатах и определиться, что делать дальше. Как назло, сразу после их ухода появились новые заботы.

Возле костра, который поддерживала компания Германа послышались крики, визг и возникла драка. Досужий народ сбежался раньше, чем Нина успела вернуться от края леса, где инструктировала сборщиков хвороста.

Ей пришлось расталкивать плотный круг зевак, протискиваться между спинами, а крики всё не унимались. Один голос, чистый и глубокий, без сомнения, принадлежал Герману — его невозможно забыть или спутать с кем-то, этот бархатистый, раскатистый баритон…

— Что ты на меня набросился? Иди к себе, там и командуй, а здесь у нас демократия и военный коммунизм…

«Надо же, запомнил, — подумала Нина, уже остывшая от вчерашней обиды, — а ведь я только для примера говорила! Нет, надо сейчас ему помочь, потом отвести в сторонку и объяснить, что кроме него, никто не должен быть председателем совета!»

Она пробилась, вышла в круг, который образовался у костра. Двое, Герман и плотный мужчина преклонных лет, стояли над куском стеновой панели, которая заменяла стол или скатерть. Герман прятал за спину круглую посудину, в которой зеленел салат или что-то очень на него похожее, а старик напирал на оппонента:

— Отдай! Ты обманул меня!

Рядом, но в положении лёжа, копошился совсем молоденький паренёк. Он стонал и зажимал нос, кровь из которого уже залила ему низ лица, разорванную блузу и капала на штаны. Нина ничего не поняла, но решительно вмешалась, отталкивая старика от Германа:

— Тихо, тихо… Разойдитесь, вояки! Что вы сцепились? Герман, что ему надо от тебя?

— Да он решил зажать общее достояние, — негодующе воскликнул «принц», — а я отнял! Представь, этот хмырь раскопал склад с добавками, нахимичил себе и своей семье соль и никому не сказал! А сегодня я увидел у него… И отобрал.

Старик выкрикнул:

— Я для себя готовил, а ты украл! И наврал…

— Дед! — окликнул его окровавленный парнишка.

Он поднялся с земли и стоял, запрокинув голову. Старик прервал спор с Германом, подхватил внука, принялся сетовать:

— Вот старый дурак, втравил тебя в драку. А ты тоже хорош, полез против такого бугая, — а затем повел парня прочь, зло крикнув через плечо. — Тебе всё отольётся, паразит! И воровство и насилие. Не радуйся, что безвластие, найдется и на тебя управа!

Нину встревожили обвинения, которые явно относились к Герману. Конечно, воровство можно было отринуть сразу, но вот разбитый нос мальчишки… «Принц» должен быть великодушен!

— Зачем ты взял ответственность на себя? Вынес бы вопрос на совет, никто бы на тебя и не нападал. Что они раскопали, говоришь, соль?

— Ну да. И зажали, только меняться соглашались, на одежду, на обувь. А я узнал, притворился, что покупатель, и отобрал, когда он вытащил мешочек. Так они за мной попёрлись, думали отобрать. Я его и отпозитивил…

— Герман, ты чудо! Это же меняет дело! — зааплодировала Нина. — Так им и надо! Господи, как удачно, а то людям уже опротивела преснятина… Этих я у делу пристрою, пусть готовят на всех. Давай соль, я раздам все!

«Принц» поставил посудину с салатом, распрямился и спокойно ответил:

— Ты совсем дура? Этим глюкам? Этим кондорам? — его мускулистая рука очертила круг. — Вот им кастуй или квесты читай, а нам твои траблы надоели… Мы с народом сами хотим вкусно жрать, если ты реальный кабак организовать не можешь. Кому надо — пусть сам роет или этого упыря трясёт, а я своим делиться не намерен!

Его компания дружными выкриками подтвердила согласие. Нина, как оплёванная, брела к себе и глотала слёзы:

— За что он со мной так? Что я неправильно делаю?

* * *

Совет собрался вечером, ничего утешительного не сообщили, но вопрос по соли решили, как подсказала Нина — поручили вожатой Люде готовить её с запасом, и раздавать всем. Герман на заседание совета