Библиотека географа - Джон Фасман

Я начал было обдумывать его предложение, но потом вспомнил о звонке Ханны и, будучи парнем самостоятельным и норовистым, не захотел, чтобы присутствие постороннего испортило мои планы на вечер. В самом деле, я даже не знал, сулит ли присланный зуб мне угрозу или это просто своего рода шутка. Возможно, надо мной решил посмеяться дантист, которого я каким-то образом задел в одной из своих статей. Местный эскулап, открывший с помощью подручных средств нижнюю дверь и знавший, где я живу. Как бы то ни было, не слишком задаваясь вопросом, умно это или глупо, дальновидно или не очень, я предложение Джозефа отклонил, не забыв, однако, подтвердить нашу договоренность насчет понедельника.

— О'кей, смельчак. Надеюсь, сегодня вечером вы будете дома?

— Не уверен. Признаться, я собираюсь уйти в самое ближайшее время. У меня свидание.

— Ага! Стало быть, вы один из интеллектуальных ходоков вроде героев Вуди Аллена? — усмехнулся он.

Я промолчал.

— Не обижайтесь. Я просто пошутил. Не будьте таким занудой. Уверен, ваша дама совершенно очаровательна. Не забывайте, однако, что вам необходима хотя бы минимальная осторожность. О'кей? Возможно, вы имеете дело с крутым парнем. Это я вам говорю как бывшему студенту и другу Аба. У вас есть пистолет или что-нибудь в этом роде?

— Вы шутите? С детства ничего страшнее рогатки в руках не держал.

— Я не шучу. Просто хотел убедиться. Повторяю, будьте осторожны. Я, конечно, не уверен, что у вас есть серьезный повод для беспокойства, но тем не менее… Итак, следите за своим окружением, держите ушки на макушке и не ходите по темным улицам, если нет такой необходимости. Мы всем так говорим. Кстати, какой у вас на двери замок?

— Двойной «йале» плюс… как это называется? Дверной запор системы «Шлаге».

— Неплохо. У фирмы «Йале» отличные замки. То, что кто-то проник в дом через общую дверь, вовсе не означает угрозы для вашей квартиры. Тем не менее не забудьте и про засов. Вы меня понимаете? И запомните еще одну вещь: если некто отправляет вам послание, он, весьма вероятно, захочет второе послание — как бы это сказать? — доставить вам лично. И будьте уверены, обладает необходимыми для этого навыками, которых у вас нет. Так что не делайте глупостей.

— О Господи, офицер…

— Вообще-то я детектив… Но можете называть меня просто Джо.

— О Господи, Джо! Признаться, я немного нервничал до того, как позвонил вам, но теперь просто в ужасе! В чем, собственно, вы пытаетесь меня убедить?

Джо хохотнул — правда, не слишком весело.

— Да ни в чем. На самом деле вам скорее всего не о чем волноваться. Обычно люди, имеющие серьезные намерения, писем не посылают. Главное, не забывайте о своей безопасности, чаще смотрите по сторонам — и все будет хорошо. Но если что-то пойдет не так и у вас появится хотя бы тень подозрения относительно возможной угрозы, немедленно звоните — мой домашний номер пятьсот пятьдесят пять-семьдесят-семьдесят семь. Я пришлю кавалерию. И не забудьте — жду вас в понедельник. Пересменка начинается в четыре, но я буду на месте уже после ленча. Будьте здоровы.

Он повесил трубку. Я налил себе на три пальца виски «Бим блэк», бросил в стакан три кубика льда и позвонил Ханне.

— Алло?

— Привет, Ханна, это Пол.

— Я знаю, — сказала она, повышая тон на втором слове. Это повышение тона сулило мне счастье признания и взаимного чувства, что вкупе с выпитым виски согрело словно обернутое вокруг сердца одеяло. — Вы приехали домой довольно поздно. К сожалению, я не знала, когда вы вернетесь, и уже поела. Впрочем, немного супа у меня осталось, так что вы тоже сможете поужинать, если вам не претит есть в одиночестве. Я имею в виду — хоть и в одиночестве, но в компании. Ну так как — мне вас ждать? — В ее голосе слышались вопросительные и повелительные нотки одновременно.

— Обязательно.

Я припарковался так, чтобы меня нельзя было увидеть из окон миссис де Соуза, и, выходя из машины, постарался закрыть дверцу как можно тише. Мне не хотелось встречаться с хозяйкой, особенно учитывая то обстоятельство, что уже стемнело. Постучав в дверь, я услышал, как Ханна побежала (побежала!) открывать.

— Как вы, однако, быстро доехали!

Волосы у нее были забраны назад и заколоты за ушами. Как только я вошел, она наклонилась, чтобы поцеловать меня. Даже самые отчаянные романтики наблюдают больше поцелуев, нежели целуются сами, — все благодаря кино и телевидению. Следует напомнить, что при поцелуе вы видите лицо партнера так близко, что это всегда вызывает удивление. У Ханны был маленький шрамик под глазом в форме буквы «С», похожий на крохотную креветку, свернувшуюся полукругом под ее нижним веком на границе с верхней частью щеки. В ее серых глазах искрились крохотные зеленые и коричневые вкрапления, похожие на блестки, а по углам глаз наметились удивительно красивые, на мой взгляд, крохотные морщинки, именуемые «гусиными лапками».

— Я решила убрать волосы назад, чтобы не мешали, — пояснила Ханна, склонив голову и лукаво глядя на меня исподлобья. Я снова потянулся было к ней, но она положила ладонь мне на щеку. — Не спешите так, молодой человек. По крайней мере снимите сначала пальто. — Но когда я повиновался, Ханна отстранилась и направилась на кухню. — Есть хотите? — крикнула она. — Если скажете, что нет, я не обижусь.

— Признаться, не особенно, — сказал я, и это было правдой. Хотя мой организм питайся лишь остаточными соками почти полностью переваренного профессорского ленча, нервная обстановка последних часов напрочь отбила аппетит, который по идее уже должен был пробудиться.

— В таком случае, может, выпьете?

— С удовольствием. Что у вас есть?

— Боюсь, только виски. — Она появилась в арке коридора, ведущего из кухни в гостиную, держа в руках бутылку «Джеймисона». — Ирландское виски, отрада пьяниц. И моя тоже. Налить?

Я согласно кивнул, и через некоторое время Ханна вернулась в гостиную с двумя стаканами виски со льдом и зажатой под мышкой бутылкой. Затем, усевшись на диванчик, она нажала на кнопку пульта стереосистемы. Комнату заполнили хлынувшие потоком басовитые звуки, к которым мгновение спустя присоединился женский голос, необычно низкий и глубокий, звучавший в промежутках между речитативами хора.

— Всякая душа да славит Господа, — сказала Ханна. — Вечерня Рахманинова. Я всегда пропускаю первую часть. Это — вторая. Из всенощной службы, которая начинается с вечерни и продолжается до заутрени. Певчие поют сначала стоя, а потом обходя вокруг церкви. Прихожане тоже всю ночь остаются на ногах и поют вместе с хором.

— Вы тоже прошли через это?

— Трижды. В Бостоне в нескольких кварталах от меня находилась русская православная церковь. Когда вы стоите в храме, музыка и сопровождающее службу пение входят в вашу плоть и кровь и появляется чувство единения с Богом. Понимаете, что я имею в виду?

— Звучит красиво, — уклончиво ответил я.

— Это и было красиво. После службы, когда мы утром вышли из храма, казалось, будто все мы исполнились света и новый день настал только благодаря нам… Нет, словами это описать невозможно. Это надо видеть. Посетите со мной всенощную службу?

— Разумеется. Только скажите, где и когда.

— Ну, не знаю. Как-нибудь потом. В каком-нибудь заповедном месте.

— Я там буду.

Ханна рассмеялась и налила в стаканы новую порцию виски.

— Как продвигается работа над статьей?

— Странное это дело, как ни крути. Я ездил на ленч к своему профессору, который работал вместе с Яном. И он сказал мне, что Яна дважды арестовывали. Оба раза за стрельбу из огнестрельного оружия.

Ханна глотнула виски и воскликнула:

— Bay! Это просто удивительно. Но, между нами, я знала, что он коллекционирует оружие. У него было собрание старинных охотничьих ружей, которое он хранил в запертом оружейном шкафу в своем доме. Но я и представить себе не могла, что он из этих штук еще и стреляет. Ян имел обыкновение называть свое собрание коллекцией летальных скульптур. И я полагала, что она используется только для экспозиции.

Как вчера вечером в «Трауте», я подметил в ее ответе некоторые несообразности. В частности, то, что она выдержала паузу, прежде чем издать удивленное восклицание. Но как и накануне, я не стал ничего говорить ей по этому поводу.

— Он стрелял не из ружья, а из пистолета. — Она снова кивнула, не меняясь в лице. — Вас это не удивляет?

— Удивляет, конечно, — произнесла она с некоторым раздражением. — Почему вы подумали, что не удивляет?

— Ничего такого я не подумал. Просто я, просто…

— Просто вы как репортер не могли об этом не спросить. Скажите, вы хоть когда-нибудь забываете о своей работе?

— Конечно. Начиная с этой минуты.

Она положила голову мне на плечо.

— Что еще вам рассказал ваш профессор?