Такая работа. Задержать на рассвете - Леонид Словин

— Как все-таки быть с этим чемоданом?

— Наш дежурный рассуждает как Швейк: «На вокзалах всегда крали и будут красть!»

— Так рассуждать — дело нехитрое.

— Вот этот милиционер, — сказал начальник вокзальной милиции Гаршину. — Рассказывайте, товарищ Ниязов.

Смуглый, костистый, с плоским невыразительным лицом старшина принадлежал к людям, возраст которых определить чрезвычайно трудно. Еще труднее их запомнить. Гаршин, однако, сразу раскусил в Ниязове опытного, наблюдательного постового. Уже по тому, как старшина, прежде чем начать говорить, взглянул на стенные часы, Гаршин понял, что для того ветерана стало привычным отмечать точное время любого события, даже разговора с начальством.

— Это было в начале двадцатого часа… Точнее, в девятнадцать десять. Иду по улице Софьи Ковалевской, смотрю — он идет! Сворачивает прямо в калитку. Я подумал, какой идет знакомый человек! Кто — не помню. Часов до двадцати двух вспоминал… Вдруг вспомнил — он! Который на фотокарточке…

— Она, товарищ Ниязов! — серьезно поправил сто начальник. — Женского рода!

— Я сказал — он? — Ниязов смутился. — Она! Женщина, которого нам на фотокарточке показывали. Тот, который в комиссионный магазин в Москве часы приносил. Очень похожа. Навстречу ему шла другая женщина. Они поздоровались: «Здравствуй, Анка!»

— Какая из них назвала имя?

— Наша сказал тому: «Здравствуй, Анка!»

— Что ж, — сказал Гаршин, — мы сейчас с товарищем Ниязовым съездим, посмотрим это место, а утром пораньше начнем проверку.

— Хорошо бы вам найти: смотришь, я и отблагодарил вас за ту помощь, осенью, — сказал старший лейтенант. Он казался совсем юным в своем недавно сшитом, жестком еще мундире с красным ромбиком Высшей школы милиции.

— Еще отблагодарите не раз.

— Товарищ Ниязов, сейчас проедете с майором.

— Хоп! — сказал Ниязов и снова посмотрел на часы.

— С пяти часов утра нами были перекрыты все улицы и автобусные остановки микрорайона, но ничего положительного пока не добыто: женщин, которых накануне видел Ниязов, мы не установили. Вечером, в часы «пик», операцию придется повторить, — совещались из-за недостатка времени прямо в машине на улице Софьи Ковалевской, но Гаршин и здесь держался так, будто перед ним был преподавательский с гол и за длинными столами сидели студенты. — Налегин начнет с ЖЭКа. Он выпишет из домовых книг всех женщин по имени Анна. Остальные распределят между собою корпуса квартала и займутся личным сыском. Итак, женщина, изображенная на фотороботе, и вторая — тридцати — тридцати трех лет, по имени Анна. Первая для нас предпочтительнее.

Данилов не вмешивался в его распоряжения, он сидел в машине, щурясь от ярких лучей солнца. Настроение у всех было боевое.

— Словом, шерше ля фем! Хотите раскрыть преступление — ищите женщину!

Гаршин улыбнулся и махнул рукой.

Домоуправление находилось совсем рядом. Налегин предъявил удостоверение, паспортистки оживились, словно обрадовавшись сотруднику уголовного розыска, и через десять секунд на столе появились пухлые, расползающиеся на листки, видавшие виды домовые книги.

— «Дондукова Аграфена Гавриловна, тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года рождения», — прочел Налегин, раскрыв книгу наугад. — Исключить Аграфену Гавриловну по возрасту.

Затем он вернулся к первому листку. Женщин по имени Анна оказалось не так много, однако Налегин не спешил составить выписку. Он углубился в книгу которая вопреки мнению многих вовсе не была скучным документом, напротив, здесь каждая страница давала богатую пищу любознательному уму.

Страница за страницей книга повествовала о том, каково в городе с жилой площадью, кто получает новые квартиры, какая профессия чаще всего встречается, сколько детей в среднем в каждой семье, и даже отвечала на вопрос, правда ли, что мужской век короче женского.

Налегин по своему характеру не мог над этим не задуматься. Со стороны глядя, он занимался ненужной, несоответствующей конкретному заданию работой, бил баклуши, но сам-то он знал, что эта «лишняя информация» вовсе не пустой балласт, как любая информация, что самым неожиданным образом она может помочь в его профессии, хоть и не сейчас и не и ближайшие дни…

Еще он обратил внимание на то, что за Валериями, рожденными в основном в середине тридцатых годов, при жизни или сразу же после гибели Чкалова, двинулись Сергеи, Владимиры… Светланами называли девочек перед войной. А Аннами? В основном до революции или в начале двадцатых годов. Затем имя вышло из моды. А жаль… Красивое имя.

«Лукьянчикова Анна Максимовна, 1908 года рождения, ткачиха».

«Грех Анна Куприяновна, 1922 года рождения…»

Он наткнулся на несколько семейств, только что получивших квартиры, и задержал внимание на этой странице. Инженер… рабочий… рабочий… медсестра…

«А сожительница, в прошлом медсестра, продавала краденые вещи». Где-то в глубине сознания всплыли слова толстого майора из вокзальной милиции. На всякий случай Налегин выписал на чистую страничку блокнота: «Горпсихоневрологический диспансер — Чернова Зинаида Сергеевна, дом 26, кв. 3, медсестра».

В домоуправлении хлопнула входная дверь, и показался Шубин. Он лаконичным жестом выдвинул на два пальца, не более, красную книжечку из верхнего кармана. Техник-смотритель, женщина средних лет, кивнула ему и поправила прическу, а молоденькая паспортистка уставилась на него и смотрела до тех пор, пока Шубин не подмигнул ей. Тогда она уткнулась в свои бланки.

— Слава, ты скоро? — повернулся Шубин к Налегину. — Данилов велел нам идти вдвоем.

Налегин заложил чистой бумагой лист, закрыл книгу и молча вышел вместе с Шубиным. Пошел дождь, и асфальт на улице словно пророс тысячами сверкающих побегов ливня. Напротив ЖЭКа был керамико-плиточный завод, и из-под его ворот вдоль тротуара текли молочно-белые ручьи какой-то краски.

— Кисельных берегов не хватает, — усмехнулся Налегин.

— Ага… Ты не корпи больше над бумагой, — сказал Шубин, похлопав товарища по плечу. — По-моему, я ее нашел.

— Анну?

— А кого же? Я с ней уже разговаривал. Сейчас пойдем к той, которую Ниязов засек. Ее фамилия — Нерытова.

— Здорово! — должен был признать Налегин.

— Есть один прием. Действует почти без осечки. Ну, пошли. Здесь недалеко.

Он придержал ладонь на плече товарища, словно утешая его. Дождь чуть ослаб, из всех подъездов на улицу потянулись люди. Они осторожно обходили молочные ручьи, которые еще текли вдоль тротуаров плиточного завода.

— Вот здесь она живет, — весело сказал Шубин сворачивая во двор, где за спиной каменных громад мирно жил старый деревянный барак с двумя десятками телеантенн на крыше.

Они молча поднялись по скрипучей лестнице на верх.

— Под каким предлогом войдем? — спросил Налегин.

— Предоставь это мне! Сюда!

За неплотно прикрытой дверью оказался тамбур и лишь вторая дверь вывела их в широкий коммунальный коридор, уставленный тумбочками, столиками ящиками, с узкими проходами напротив дверей. В квартире было тихо, только в конце коридора монотонно, на одной и той же низкой ноте, звучал сердитый женский голос.

Шубин направился на звук этого голоса и, остановившись у крайней двери, намеренно громко постучал.

— Разрешите?

— Кто это? — оборвав себя на полуслове, сердито спросила женщина. — Входите же, открыто!

Они вошли В глазах сразу же зарябило от разноцветных вышивок, накрахмаленных узорчатых салфеточек, накидушечек, подзоров. Посредине комнаты стояла невысокая женщина с фигурой метательницы диска.

— Что вам? — подозрительно спросила она и, качнувшись, как-то перевалившись набок, двинулась навстречу. — Чего надо-то?

Но находчивый, верткий Шубин молчал: Нерытова хромала. Налегин, как и его приятель, не мог оторвать взгляда от ортопедических, на несоразмерных каблуках, ботинок женщины.

— Извините, — наконец сказал Шубин, — я вижу, мы не сюда попали.

В это время из второй комнаты, держа в руках отглаженное белье, показался не вполне трезвый мужчина с квадратным лицом и свежими царапинами на подбородке. Выражение лица у него было виноватое, даже испуганное, но, увидев незнакомых людей, он тут же воспрянул духом, словно при встрече с союзной армией, пришедшей на помощь осажденному гарнизону.

— Как не туда попали? Пришли — так давайте говорить начистоту! Зачем же так? — Мужчина положил белье, на стол и подошел к Шубину вплотную. — Я вас знаю: вы из милиции. Садитесь за стол, поговорим. Может, я действительно где-нибудь сфальшивил, не так поступил. Объясните — постараюсь понять… Моя фамилия Нерытов. А то, может, по стопочке… Перед серьезным разговором… А?

— Я тебе дам из милиции! — женщина буквально задохнулась от гнева. — Собутыльников уже начал водить домой! С утра набрался! А ну, проваливайте, пока участкового не позвала!