Братство Астарты (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus"

На стенах все горожане, затаив дыхание, болели за сардийскую конницу:

— Руби их! Наддай еще! Покажите им, как топтать нашу землю! Этого толстяка наколите на пику!

Ван Сид видел, как двое — смешной толстяк и высокий парень — настолько отстали от своих, что оказались в стороне от линии атаки сардов. Он удивленно хмыкнул про себя:

— Судя по броне, непростые туринцы. Неужто никто из сардийцев не польстится?

Отделившаяся пятерка всадников тут же развеяла сомнения Ван Сида. Полдесятка сардов неслись на двух остановившихся имперцев. Тот, что повыше, сделал шаг вперед и закрыл собой толстяка.

Ван Сид грустью оценил этот жест отчаяния:

— Вряд ли ему это поможет.

Его отвлекли, резко схватив за руку:

— Смотри, догнали! Сейчас начнется потеха! — Глава совета чуть не прыгал от нетерпения.

Кавалерия врубились в крайние шеренги варваров, и стены встретили это воплем восторга. Сардийский клин все глубже входил в рыхлое тело бегущего легиона, яростно работая окровавленными клинками.

Командующий жестко снял руку Абани со своего плеча и снова обратил внимание на двух бедолаг, но там положение резко изменилось. Неожиданно появившийся всадник превратил легкую добычу в неприятный сюрприз. Из пятерки осталось только трое, и те были явно ошеломлены внезапностью атаки.

— Откуда он взялся? — Ван Сид впился взглядом в горную складку, затем перевел его на другую сторону склона. То, что ему открылось, заставило командующего заскрипеть зубами от злости: — Ведь знал же, что засада! Знал же! — Он врезал железным кулаком по каменному парапету. — Трубите отступление! Немедленно!

На открытое пространство выкатывалась стальная лава катафрактов. Яростно заревели трубы: все назад! Теперь уже весь город видел надвигающуюся катастрофу. Горожане прыгали, свистели, орали и махали всем, что попадалось им под руки. Сардийцы наконец заметили опасность и, нахлестывая коней, бросились обратно к воротам. Гонка началась!

Ван Сид впился зубами в собственный кулак: с каждым мгновением становилось все очевиднее — столкновение неизбежно. И чем оно закончится для сардийцев, сомнений тоже не вызывало. Гнетущая тишина опустилась на стены Ура. Горожане, только что ликовавшие, теперь стояли с мрачными побледневшими лицами. Кое-где жалобно заголосили женщины. Казалось, разгром сардийских всадников неизбежен, но проведение имело свое мнение на этот счет. Тяжелая бронированная имперская конница вдруг начала терять ход. Скорость, несмотря на все усилия всадников, таяла на глазах. Катафракты подгоняли своих огромных коней, но те, словно надорвавшись, двигались все медленнее и медленнее. Положение менялось прямо на глазах. Вздох облегчения прокатился по стенам, люди вновь обнимались, плакали и смеялись. Туринская кавалерия практически перешла на шаг и потеряла все шансы отрезать сардов от городских ворот.

— Видно, с нами бог! — только это и смог выговорить Ван Сид, не веря своим глазам.

В этот момент всеобщей эйфории раздался истошный вопль:

— Варвары!!!

Ван Сид бросился к парапету. По подъемному мосту, грохоча копытами по доскам настила, неслась варварская конница.

Глава 36

Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию .

Лагерь Великой армии под стенами Ура

Лава вернулся к сотне сам не свой. Его колотила внутренняя дрожь — то ли от осознания, что был на волосок от смерти, то ли от бешенства за пережитое унижение. Мальчишка-конюх принял кобылу сотника и подвел ему жеребца по кличке Бешеный. Гнедой жеребец носил свою кличку так, словно сам ее себе дал. Настоящее воплощение зла, не терпящее рядом с собой ни зверей, ни людей, норовя при каждом удобном случае укусить или лягнуть даже кормившего его конюха. Его не любили воины, его терпеть не могли и боялись слуги, а он, купаясь во всеобщей ненависти, слушался только Лаву. Как сотнику удавалось справляться с этим исчадием ада, было загадкой не только для вендской сотни, но и для всей варварской кавалерии в армии. Ибо известность Бешеного была широка.

Вся сотня, следуя примеру командира, пересаживалась на боевых коней. Подъехал Ранди.

— Что-то ты не весел! Общение с благородными туринцами навеяло на тебя грусть?

Лаву раздражало всё, и рыжий своей болтовней тоже, но он сдержался:

— Построить сотню! Разведку вон на ту скалу! — командир ткнул пальцем в выступающие над деревьями камни.

Ранди ернически изогнулся в поклоне:

— Люди «переобуваются», мой господин, дозор уже на месте.

Его не так-то просто было подловить: как второй человек в сотне он знал свое дело.

Лава взлетел в седло, попутно хлопнув по морде Бешеного, попытавшегося куснуть его за колено. Выпрямившись, он наконец расслабился и улыбнулся:

— Ты прав, Ранди. Общение с благородными плохо влияет на печень!

Кот довольно заржал:

— А я что говорил! Не бережешь ты себя, командир!

Он всегда много болтал и балагурил перед боем.

Сотня стояла в боевом строю, готовая в любую минуту сорваться с места. Отсюда из ущелья ничего не было видно, все ждали сигнала дозорного. Ожидание в полной неизвестности нервировало бойцов, поэтому, когда наконец с горы горошиной скатился дозорный, все поняли: имперцы пошли, — и напряженное ожидание сменилось оживленным гомоном.

Лава встал в стременах:

— Сотня-а-а! В карьер!

Бешеный под ним сорвался с места и огромными скачками полетел по ущелью. Сотня, вытянувшись в цепочку, рванула за ним. Дно ущелья было заполнено валунами всевозможных размеров: от небольших, с человеческую голову до огромных, с армейский шатер. Любой из них мог стать источником больших неприятностей. Всадники неслись галопом, видя лишь спину впереди идущего, всецело полагаясь на опыт своего вождя и чутье его жеребца. Опыт и чутье, действуя в тандеме, провели сотню сквозь опасное ущелье и выплеснули на открытое пространство. Лава, прижавшись к гриве Бешеного, летел по полю у самого городского рва, замечая боковым зрением слепящие вспышки на начищенной броне катафрактов.

«Значит, все хорошо. Все идет, как надо», — подумал сотник и пришпорил жеребца. Тот обиженно захрапел, поскольку и так шел на пределе.

Огромная башня с черным зевом воротного проема и языком подъемного моста вырастала на глазах. Уже было видно, как маленькие фигурки на верхней площадке забегали и испуганно засуетились. Из темноты воротной арки на мост выбежали воины, и командир, дико крича, пытался построить их в шеренги.

Стрелы посыпались на вендов, когда они уже выкатывались на мост.

— Поздно! — оскалился Лава, посылая Бешеного прямо на копья выстроившихся на мосту горожан. Жеребец взвился на дыбы, уходя от смертоносного железа. Передние копыта Бешеного, ломая древки копий, дробили неосторожно сунувшиеся головы.

— Ах ты зверюга! — вскрикнул отшатнувшийся в ужасе горожанин, и ополченцы, неловко затоптавшись, попытались перестроиться и достать жеребца с боку.

Лава не дал им такого шанса. Теперь по головам заработал длинный меч венда, а сзади накатывались все новые и новые варвары. Защитники моста не выдержали и побежали. У них на плечах сотня ворвалась в город, растоптав в арке воротной башни слабую попытку сопротивления. Обезумевшие горожане с криками ужаса рассыпались по привратной площади, пытаясь укрыться от беспощадных варварских клинков. Основная же часть заслона вместе с командиром юркнула в узкий проулок.

Лава звериным рыком остановил наиболее ретивых, рванувших преследовать бегущих:

— Всем спешиться! Лошадей обратно за мост. Вход в арку завалить! Чем? — он повернулся на глупый вопрос. — Всем, что найдете! Вон арба, снимайте двери с домов, бревна, корзины с землей. Торопитесь, сейчас горцы очухаются и попрут на нас!

Небольшая баррикада, выросшая в несколько мгновений, закрыла арку и подход к воротам. Венды, укрывшись за завалом, защелкали луками, успокаивая самые горячие головы защитников города.