Гулящая - Панас Мирный

- А паныч? - с тяжелым вздохом спросила Христя.

- Паныч выкрутился, женился после этого и зажил паном. Вот, Христя, как нас обманывают! Такая она, правда, на свете!.. После этого пустилась я, как говорится, во все тяжкие. Полюбила солдата, и жили мы хорошо, пока не отпустили его по чистой. А отпустили - ушел он и думать обо мне забыл. А ведь клялся, что дома только добро свое продаст, потом вернется и мы поженимся... Обманул и этот. Покинула я тогда город, в котором жила; думаю: может, в другом лучше будет. Прибилась сюда. Поднесла нелегкая этого Иосипенко со сватовством. Я его ни капельки не любила: увалень он какой-то, а так пошла, только чтоб по чужим людям не мыкаться. Сам, вишь, хозяин: своя хата, своя скотина... Думала: обживусь, привыкнем друг к дружке. Может, я и обжилась бы, если б не свекровь. Так ведь каждый божий день, как ржа железо, она меня ела. Бросила я и его. Хуже, думаю, не будет! Пришла сюда, нанялась. Фельдфебель ротный подвернулся. Молодой такой, бравый... Что ты с сердцем сделаешь?.. На свои заработки одежу ему новую справила, сапоги хромовые, часы серебряные. А он теперь на мещанке женится. Так-то, Христя! Горюшко с этим сердцем!

Марья умолкла; Христя тоже молчала. Вся жизнь Марьи вставала перед ее глазами, горькая и неприютная, изломанная панами, загубленная панычами. И ей стало страшно, страшно за себя... Сквозь узенькую щелочку в темноту к ним месяц заронил свой серебряный луч... Христя вздрогнула.

- Вот и месяц уже взошел,- тихо сказала она.

- Взошел. Спать пора. Спи, Христя, пусть минует тебя то лихо, что меня сокрушило!..- И Марья побрела к своей постели.

Христя долго молчала.

- А вы, тетенька, не знаете ли Марины? - помолчав спросила она у Марьи.

- Какой Марины?

- Как вам сказать? Девушки Марины. Мы с нею из одной деревни. Она уж третий год тут служит. Верная была когда-то подружка! А вот не случилось мне с ней повстречаться.

- Где она служит? Не у Луценчихи ли? - спрашивает Марья.

- И этого не знаю.

- А какая она из себя? Чернявая, высокая; губа как будто рассечена?

- Она, она! - крикнула Христя.- Когда маленькой была, на нож упала.

- Знаю. Молодица с того двора рассказывала, будто она с панычом путается. Там у Луценчихи паныч на квартире... Как-то, говорит, ночью сплю и слышу сквозь сон: дверь из комнаты паныча - скрип! Как будто прошел кто-то... Кинулась я спросонок, спрашиваю: "Кто там?" Не слышно никого. Ощупываю постель... Что за черт! То Марина рядом лежала, а то - пусто, только постель теплая. "Ну-ну, думаю, вот они наши тихони". Слышу, целуются, да взасос целуются! "Погоди же ты,- думаю, подстерегу я тебя, чтоб не прикидывалась такой смиренницей да недотрогой..." Лежу, не сплю... Не скоро, очень не скоро дверь опять - скрип! А уж светало, и черная тень мне видна... "А что, спрашиваю, девка, к панычу ходила?" Она тихо-тихо села на постель, молчит. А потом - как заплачет! "Это ты, Марина?..- спрашиваю.Чего ты?" Она тогда давай просить, чтобы я никому не рассказывала.

- Да неужто это Марина? - изумилась Христя.

- А что ж твоя Марина - святая? Душа у нее не человечья?

Христя молчала. У нее мороз пробежал по спине... "Неужели это правда? - думалось ей.- Я ведь хорошо знаю Марину. Сама Марья говорит, что она недотрога. И в деревне она такой была: боится, бывало, когда кто из хлопцев заговорит с нею, заденет ее. А теперь что про нее говорят?.. Нет, это неправда, неправда!.. Если б увидать мне ее, я по глазам бы узнала..."

И легкая дремота стала убаюкивать Христю.

4

Ждать Христе пришлось недолго... Во вторник вечером Марья ушла и пропала: вот уж и утро, а ее нет как нет. Христя уже все свои дела переделала, а Марьи все нет. Хозяин собирается на базар.

- Скажи Марье, чтобы на базар шла.

- Нету ее,- отвечает Христя.

- Как нету?

- Нету.

- Что за черт! Ну, тогда ты собирайся.

Христе давно уже хотелось сходить куда-нибудь, хоть на людей, на город поглядеть. Она в одну минуту оделась, схватила корзину и - готово дело!

Уж и до базара было недалеко - рукой подать. Возы уже виднелись, слышались крик и шум, как вдруг из-за угла выскочила барыня.

- Здравствуйте, Антон Петрович,- окликнула она хозяина, протягивая ему руку.- На базар?

- На базар.

- Пойдемте вместе.

- Что это вы одни? - спрашивает хозяин.

- Да я не одна: там позади девушка идет. Беда с этой прислугой! Кухарка как ушла вчера вечером, так до сих пор нет.

- И у вас? У меня тоже не лучше. Видно, все кухарки нынче сговорились.

Барыня засмеялась, хозяин тоже засмеялся. Христя молча идет позади. Вдруг - точно кто толкнул ее в бок. Глядь! - Марина!

- Здравствуй, Марина! - окликнула ее Христя.

- Христя? - воскликнула та. - Ты откуда взялась?

- Я уж больше месяца тут. Служу.

- Как так? А дома кто?

- Какой у меня теперь дом! - угрюмо ответила Христя.

- Да что же такое?

Христя начала было рассказывать, но они как раз дошли до базара. Хозяин повернул в одну сторону, барыня - в другую.

- Марина! Ты все ходы здесь знаешь; приходи ко мне - доскажу,- просит Христя.

- Приду, приду. Непременно приду. Жди на днях! - И они разошлись.

Как хотелось Христе еще раз встретить Марину, поглядеть на нее, полюбоваться на ее наряды. Совсем девушка переродилась - прямо тебе панночка, в платье, волосы в косички заплетены, на шее платок... "И какая бойкая стала - совсем не та Марина!" - думает Христя, торопясь за хозяином.

На базаре они недолго пробыли: купил хозяин мяса да зелени, и вернулись обратно. Пришли домой, заходят в кухню - а на постели Марья лежит, голова у нее платком закутана.

- Ты где это была, где шлялась? - крикнул на нее хозяин.

- Нездорова я,- не поднимаясь, сиплым голосом ответила Марья.

- Марш со двора, коли нездорова! Как всю ночь шляться, так здорова! Марш!

Марья поднялась. Платок, закрывавший ее лицо, сполз с головы на плечи. Даже хозяин отшатнулся, увидев лицо Марьи, а Христя едва сдержала крик. Ни глаз, ни рта, ни носа не было видно - это было не лицо, а кусок распухшего, синего, как сандал, мяса!

- Где это ты? Кто это тебя так? - воскликнул изумленный хозяин.

Из волдырей, нависших над глазами, потекла мутная вода. Марья дрожала, как в лихорадке.

- Господи! - говорит хозяин.- Что бы ты запела, если б тебя хозяин или хозяйка хоть раз ударили! Сейчас же пошла бы жаловаться; а солдаты вон как морду раскровянили - и ничего!

Марья зарыдала, как ребенок, и, закрываясь платком повалилась на постель.

Хозяин пожал плечами, плюнул и ушел в комнаты. На Христю такой страх напал, что она боялась к постели подойти: черное, избитое лицо Марьи стояло у нее перед глазами... "Что с Марьей? Неужели это тот солдат, про которого она рассказывала, по котором так тосковала?" От жалости боль пронизала сердце Христи.

- Христя-голубка! Поработай за меня, пока я отлежусь,- раздался из-под платка плачущий голос Марьи.- Век я добро твое помнить буду.

У Христи слезы навернулись на глаза; если б хозяйка не позвала ее в комнаты, она, наверно, расплакалась бы. Там, в комнатах, подождав, пока выйдет хозяин, она стала просить хозяйку:

- Барыня, голубушка! Все, что, прикажете, буду делать, не гоните только Марью со двора. Куда она пойдет такая страшная?

- Да что там с нею такое?

- Так ее избили - живого места не осталось!

Хозяйка пошла посмотреть. Как увидела она Марью, отозвалось жалостливое женское сердце. Посоветовав какую-то мазь, она отослала Марью в амбар.

Христя металась как угорелая, стараясь всюду поспеть, все сделать, чтобы не было задержки, не было жалоб на Марью. К вечеру умаялась - просто страх как! Пока хозяева пили чай, прикорнула немножко на постели. Подав ужин, пошла в амбар к Марье.

Марья, видно, спала,- не откликалась; слышно было только, как тяжело она дышит. Христя легла... Что-то не спится ей; не идет из головы Марья. Темно вокруг - хоть глаз выколи! Глянет Христя в темноту, а перед глазами она, Марья, вся избитая стоит... Сомкнет глаза - и перед закрытыми глазами она, как призрак, колышется... Лучше уж так лежать... Тихо, не шевелясь, лежит Христя с открытыми глазами; сквозь узенькие щелочки пробиваются со двора серые полоски сумрака... Вот они забегали, замелькали во тьме. Сколько их, господи! Так и вьются, словно снежинки. И вдруг все сразу пропало... Темнота всколыхнулась, раздался неясный шум... Кто-то всхлипнул, заплакал... Христя поднялась.

- Марья! это вы?

Марья зарыдала.

- Чего вы? Может, вам чего-нибудь нужно? Я принесу.

- Ничего мне не нужно,- со слезами ответила Марья.- Христя! Поди сюда. Поди ляг около меня.

Христя ощупью перебралась к Марье.

- Сюда, сюда. Вот здесь ляг. Я подвинусь.

Христя легла.

- Если б ты знала, Христя, как мне тяжело! - немного погодя начала Марья.- Если б ты знала, как мне тошно! Почему он меня не убил?

- Помилуй бог! Опомнитесь, что вы говорите!.. Кто же это так избил вас?

- Ох, он, Христя, он, черт бы его побрал! Он, проклятый! Я давно примечаю, что недоброе он задумал. Мне давно рассказывали, будто он хвастался: найду, мол, богатую мещанку - женюсь. Сказала я ему про это. "Не верь, говорит, люди брешут". Помнишь, в тот день, как ты сюда поступила, я ходила к нему и не застала, и на другую ночь тоже пошла - и тоже понапрасну до зари прождала. Пропади ты, думаю, пропадом!" Хотела бросить. Вот уж сколько дней совсем не ходила. А вчера утром слышу - кольца покупает, вроде у них уже дело сладилось. Я вечером к нему. Застала. "Ты, спрашиваю, зачем кольца покупал?" "А тебе какое дело?" - "Как это какое дело? - отвечаю я ему.- Кому же, как не мне, до этого дело? Я, говорю, знаю, все знаю, хоть ты и таишься от меня. И не думай, говорю, венчаться. Вот как перед богом я тебя осрамлю!" - "Ты, ты?" - окрысился он на меня. "Я, я!" - кричу ему... Как саданет он меня в один висок! Потом повернулся да в другой!..- так у меня все поплыло перед глазами... Не помню, что со мной было, помню только, что очнулась на улице.