Гулящая - Панас Мирный

- Ах ты, моя крестница! Ах ты, моя хорошая! - приговаривал он, качая ее. Маринка смеялась; хозяйка, весело поблескивая глазами, смотрела то на паныча, то на дочку - любовалась.

Смеркалось, когда они кончили пить чай. Дети сразу захотели спать. Христя раздела их, уложила. Когда она пришла на кухню, Марья уже стояла умытая, принаряженная.

- Схожу еще сегодня,- сказала она Христе.- Может, уж в последний раз! - с глубоким вздохом прибавила она и ушла.

Христя снова осталась одна. Дети спали; паныч ушел к себе в комнату, заперся; хозяйка сидела у себя... Тишина невозмутимая. Сон стал смыкать ей глаза.

- Чего ты, Христя, сидишь? - сказала, выглянув на кухню, хозяйка.Ложись спать, я сама открою пану.

Христя подумала, где бы ей лечь: в сенях или здесь, на постели в кухне, и решила - лучше в кухне. Может, хозяйке что-нибудь понадобится так она тут, под рукой.

Христя потушила свет, легла. Густой ночной мрак сразу окутал ее. Христя закрыла глаза... Что за диво: то сон смыкал глаза, а то сразу пропал. Мысли роем закружились в голове... Она открыла глаза. Окна тускло светились в глубокой тьме, а в небе, как искорки, мерцали звезды... Но что это за полоска света трепещет, колеблется на полу?.. Христя повернула голову к комнате паныча. Дверь была неплотно прикрыта, и в узенькую щелочку пробивался свет... "И он не спит,- подумала Христя.- Что же это он делает?" Она тихо подкралась к щели.

Паныч боком сидел у стола, опершись на него локтем и подперев голову рукой. На столе горели две свечи; перед панычом лежала книжка, он читал. Наверно, читал, потому что глаза так и бегали по книжке. Яркий свет падал прямо на его лицо; белое, свежее, красивое, оно при этом свете казалось еще красивей. Лоб широкий, высокий, словно высеченный из мрамора; над глазами, как две бархатки, чернеют брови. Шелковые усы прикрывают плотно сжатый рот. Он не дышал им. Это было видно по носу, прямому, со срезанным кончиком: ноздри его то слегка раздувались, то сжимались. Черная борода закрывала подбородок, неприметно искрясь при каждом легком повороте головы... Христя приникла к щели, чтобы получше его рассмотреть. Тайком, из кухни рассматривала она его, потому что стыдилась до этого поглядеть ему прямо в глаза. Теперь она видела, какой он красивый, какой он молодой и пригожий, как пристала ему вся его непростая повадка. Она вспомнила хлопцев. Какими невзрачными они ей показались! Ей приходилось видеть и поповича: паныч, а шелудивый, голова косматая, лицо испитое, и говорил так грубо, а ругался еще хуже... Нет, сроду не видала она никого лучше паныча. Если бы можно так бы, кажется, и обвилась вокруг его шеи, как хмелина вокруг тычины, прижала бы его к высокой груди, к своему горячему сердцу... Слушай, мол, для кого оно бьется! А сама впилась бы глазами в его глаза, устами - в его уста да так бы и замерла!

У нее дыхание захватило, она глубоко и тяжело вздохнула. "Недаром так льнут к нему панночки,- вспомнила она слова Марьи,- есть к кому. Какая же она, эта попадья, что его приворожила? И удивительное дело - попадья!" Раздумывая о попадье, она снова прилегла на подушку. Вскоре из хозяйских комнат показался свет, послышался легкий шум шагов: кто-то подкрадывался на цыпочках. Христя глянула и - узнала в темноте фигуру хозяйки. У нее дух захватило... Хозяйка подошла к двери в комнату паныча, стукнула тихонько пальцем, спросила:

- Можно?

- Пистина Ивановна! Кумушка! - воскликнул паныч и бросился ей навстречу.

- Сидела-сидела одна, ждала-ждала своего благоверного... Дети спят. Думала - хоть вы придете перекинуться несколькими словами.

- Я читал. Почему же вы меня не позвали?

- А вы сами не догадались?

- Вы с работой?.. Присаживайтесь, присаживайтесь, кумушка, гостья нежданная, нечаянная! Вот и креслице; в нем так покойно сидеть,- говорил он, пододвигая к ней кресло.

"Что же это будет?" - подумала Христя и подняла голову. Дверь не была притворена, сквозь щель шириной в ладонь все было видно. "Неужели и она?.." - снова вспомнились ей слова Марьи... Мороз пробежал по спине у Христи... "Ведь у нее муж... У нее двое детей... Она - его кума!" - подумала Христя, и ей почему-то самой стало страшно.

А хозяйка тем временем опустилась в кресло и стала весело болтать с панычом.

- Что это вы делаете? Вяжете мне скатерть? - с улыбкой спрашивает он.

- Вам?! - воскликнула она и пристально на него поглядела.

- А хотя бы и мне? Что ж я? Кум. Давно бы следовало связать куму скатерть; вот видите - стол непокрытый.

Она еще пристальней на него поглядела, словно хотела сказать: для тебя? Знаем мы вас! Есть у вас такие, что сплетут и свяжут. Потом взгляд ее сразу стал мягче, и она засмеялась, сверкнув глазами... "О, как она хороша, когда улыбается!" - подумала Христя. Видно, и паныч то же самое подумал, потому что его мягкий и ласковый взгляд надолго на ней задержался... Христя заметила, как таяла хозяйка под этим взглядом, словно снежинка под теплым дыханием, улыбаясь еще милее и рассказывая со смехом, как поразила сегодня Христю ее работа, быстрота, с которой перебирает она своими пальцами.

- У вас в самом деле не пальчики, а чудо! - поблескивая глазами, тихо произнес паныч.

Хозяйка бросила на него кокетливый взгляд и еще милей улыбнулась; ее нежные пальчики так и забегали, дразня его и словно говоря: а что, а что? красивые ручки? красивые пальчики? Где найдешь другие такие? Не встретишь других таких!.. И Христе показалось - она сама не знала, что ей показалось... Она только заметила, как что-то блеснуло... послышался звонкий удар...

- Больно! - крикнул паныч, потирая руку.

- Больно? - спросила она.- А другим не больно!- И глаза ее хищно сверкнули.

- Кумушка! - зашептал он, прижавшись губами к ее руке. Послышался поцелуй... Ее рука лежала в его руках, и он тихо гладил эту руку, покрывая ее поцелуями... Хозяйка не противилась, только, не отрываясь, хищно смотрела на него. Христя видела, как горели у нее глаза, как трепетали губы, как она кусала их... Такой хищной, такой злой она показалась Христе!

И вдруг она выхватила руку и, сморщившись, точно от боли, не прошептала, а прошипела:

- И у твоей попадьи такие руки?

Словно в сердце его кто кольнул! Он вздрогнул, выпрямился и поглядел хозяйке в глаза.

- Пистина Ивановна! - тихо сказал он.- Кому-кому, а вам грех! Вы верите этим сплетням?

Хозяйка бросила на него испытующий взгляд, покачала головой, вздохнула и снова взялась за работу.

Она еще долго сидела грустная, невеселая, опустив глаза на работу, но ничего такого между ними уже не было. Он больше говорил, она слушала. Изредка только бросит на него испытующий взгляд, словно спросит: правда ли? И снова опустит глаза - задумается и в задумчивости слушает его. Христе казалось, что она ничего не слыхала из того, что он говорил: она прислушивалась к какому-то своему внутреннему голосу, проверяла что-то в своей душе.

Уже далеко за полночь, когда взошла луна и хозяин, вернувшись, постучался в дверь, она попрощалась и пошла открыть ему дверь.

- А я сидела у Григория Петровича и ждала тебя,- сказала она. Хозяин ей ничего не ответил.

Вскоре после этого всюду погас свет, все затихло, погрузилось в сон; одна Христя не спала. Она еще долго ворочалась с боку на бок и думала об этом неожиданном свидании хозяйки с панычом.

"А может, у панов так и полагается... Известно, панские обычаи - не наши..." - решила она и только тогда заснула.

3

Христя заснула поздно, а встала рано. Лицо у нее как будто припухло, глаза красные, голова горит... Так бывает, когда недоспишь. Она и в самом деле недоспала. Вот уже второй день она недосыпает... Ну, позавчера паны засиделись, а вчера?.. Она вспомнила про вчерашнее и диву далась. Чуднo ей, что в городе такие обычаи: в деревне давно бы уж увидали, приметили, раззвонили бы по всей деревне, ославили, а тут - как будто так и надо. Одна Марья догадывается, а пани - та сама сказала пану, что была у паныча в комнате, и тот - хоть бы что... Чудно! Ну, пускай он неженатый, а она? Она - жена, она в церкви венчалась, у нее дети,- как же ей не грех? Христе страх как хотелось поглядеть на хозяйку, изменилась ли она хоть немножко, как станет смотреть в глаза панычу.

Хозяин вышел умываться. Она поливала ему на руки и внимательно разглядывала его. Голова у него уже лысела, в редких волосах кое-где мелькала седина; спина сгорбленная, лицо желтое, испитое, реденькие рыжие баки, как кукурузные метелки, свисают с ввалившихся щек. Ей вспомнился паныч таким, каким она его видела в щелку. Господи! какой же этот пан некрасивый!

Но вот вышла и хозяйка. Спокойная, глаза ясные, на щеках румянец играет, личико - белое, свежее... "И она вышла за такого урода?" - подумала Христя и потупилась. Она боялась взглянуть на хозяйку, боялась, как бы та не догадалась, что она вчера подсматривала...

Встал и паныч; вышел чай пить со всеми и - хоть бы что. Хозяйка, как всегда, чай разливает, а паныч с хозяином про вчерашний вечер разговаривают. Хозяин хвалится, что в карты выиграл, паныч - что к нему нежданная гостья пришла, а она тоже вставит слово в разговор и засмеется, и глаза у нее заблестят. "Ну, и скрытные же эти паны!" - подумала Христя. Она только заметила, что хозяйка все целует нежно Маринку, а как взглянет на Ивася, старшего сына, похожего на отца, глаза ее засветятся злобой; особенно зло поглядела она на мальчика, когда он, наливая себе в блюдце чай, пролил немного на стол: лицо ее исказилось, жесткая складка легла в уголках рта... В это мгновение она, кажется, ненавидела не только сына, но и мужа. Однако злобная гримаса промелькнула на ее лице и сразу исчезла; и снова она стала спокойна, весела, ласкова и говорлива.