Связанные звездами - Минни Дарк

так, чтобы гороскоп Водолеев скрылся из виду, ни убрать факс с подставки для документов. По крайней мере не вызывая серьезных подозрений. Но, может быть, если она будет сохранять спокойствие, полное спокойствие, он ничего не заметит.

– Удивительно, честное слово, насколько люди верят гороскопам, – кинула она пробный шар. – А ты? Веришь?

– Трудно не верить, – ответил он.

– О… И почему?

– Знаешь, непросто игнорировать звезды, когда у тебя лучший знак зодиака.

– Лучший знак?

– Я Лев, – пояснил он. – Лев. Само Солнце. Король.

– Понятно, – выдавила Жюстин, изо всех сил стараясь удержать брови в положении, далеком от «черт возьми, ты должно быть, шутишь».

– А ты?

Это сработало: Дэниел теперь смотрел на нее, а не на экран.

– Ну, я не Лев, – заявила Жюстин, возможно, излишне категорично.

– Близнецы? – предположил он.

– Пытаешься сказать, что я двуличная?

– Весы?

– Хочешь найти дипломатичный вариант, который меня не обидит, да?

– Отвечаешь вопросом на вопрос? Любой бы догадался, что ты журналист, – рассмеялся Дэниел. – Но я понял. Мне придется как следует поразмыслить, так?

Жюстин не была уверена в том, что им с Дэниелом Гриффином стоит беседовать в таком ключе в первый день совместной работы.

– Вроде того, – сказала она.

– Ладно, почему бы тебе не заглянуть в мой кабинет, когда закончишь здесь? – предложил он. – У меня есть для тебя шикарное задание. Сам бы взял, не будь я редактором.

– Да?

– Слышала когда-нибудь о Геке Моубри?

– О футболисте?

– Очень хорошо.

– У него еще такие ужасные усы.

Дэниел кивнул.

– И микрошорты. Сейчас он полузащитник в «Львах», но до переезда в Квинсленд он играл в паре южных клубов.

– И?

– В общем, он возвращается домой. Чтобы представить сборник стихов. Собственных стихов.

– Гек Моубри – поэт? Ты серьезно?

– Жюстин, Жюстин. Нельзя становиться жертвой стереотипов. То, что он похож на пехотинца, еще не значит, что у него нет чувств.

Пока Дэниел говорил, Жюстин осторожно убрала факс Лео с подставки и сложила – очевидно, по рассеянности – пополам.

– Не нужно беспокоиться о сроках. Этот номер почти собран, и мы могли бы придержать Гека Моубри для сентябрьского, чтобы совпало с финалом АФЛ[59]. Поэтому времени у тебя достаточно. Что думаешь? Возьмешься?

– А Долли Партон спит на спине[60]? – спросила в ответ Жюстин. И тут же покраснела, прикрыв руками собственную грудь, когда поняла, что прямо сейчас отпустила пошлую шутку в присутствии шефа.

Дэниел улыбнулся.

– У меня был приятель, журналист, с которым мы сидели вместе на пресс-конференциях. Так вот он обычно говорил: «А Гоф Уитлэм считает, что время пришло?[61]»

– Очень патриотично, – сдержанно ответила Жюстин.

– О, это еще не все. Например, пахнут ли какашки коалы как леденцы от кашля?[62] У тасманцев две головы?[63] А ты что скажешь?

Жюстин с радостью добавила бы что-то от себя, но, поскольку единственным риторическим вопросом, пришедшим ей на ум, было «у деревянной лошадки деревянный член?», она ничего не сказала.

– Ладно, – произнес Дэвид, поднимаясь. – Когда будешь готова, зайди ко мне в кабинет, расскажу детали.

Как только он вышел, Жюстин со вздохом облегчения откинулась на спинку стула. Провал был близок как никогда.

Она взяла факс Лео. Обычно он накалывался на иглу для бумаг сверху. Но сегодня все пришлось делать не так. Она стащила стопку бумаг, насадила факс на иглу и прикрыла другими документами так, что он оказался в самом низу.

Затем вставила гороскоп в макет номера и выключила компьютер, с сегодняшнего дня принадлежащий Генри. Прежде чем выйти из кабинета, Жюстин дружески погладила белый факс.

– Спасибо, Лео, дружище. Было весело, – прошептала она. – Но теперь все кончено.

В пятницу, в день премьеры «Ромео и Джульетты», Жюстин самовольно оккупировала туалетную комнату в редакции, едва пробило 4.40 дня. Заперев дверь, она сняла миленькие туфельки с ремешком вишневого цвета и надела вместо них туфли на головокружительной высоты каблуке, великолепно выглядящие на ноге, но ужасно неудобные.

Поверх маленького черного платья Жюстин надела черное вечернее пальто с широким воланом по подолу и оборкой на воротнике.

В 4.45 из-за двери раздался приторный голос.

– Милая, ты надолго?

– Нет, Барбел, – откликнулась Жюстин и вытащила косметичку.

Закончив с лицом, девушка взялась за прическу. Заставить себя брызгать волосы лаком она не смогла. От него ее одолевал ужасный чих. Поэтому Жюстин ограничилась тем, что собрала свои каштановые локоны и сколола их блестящей заколкой. Затем оглядела свое отражение.

Жюстин: Ну как, сойдет?

Мозг: Довольно мило.

Преодолеть кварталы, отделяющие редакцию от торговых рядов Александрия парк, на таких каблуках оказалось непросто, и это еще больше утвердило Жюстин в мысли, что разумнее будет проделать оставшуюся до театра часть пути на такси. Но прежде предстояло сделать кое-что важное в торговых рядах. И на этот раз дело было вовсе не в адвокадо.

Цветочный магазинчик в рядах назывался «Приветливый лепесток», и у женщины за стойкой, в винтажном полосатом фартуке, похоже, выдался длинный день. У нее тушь размазалась в уголках глаз, а волосы растрепались. Тем не менее она приветливо улыбнулась Жюстин.

– Чем я могу вам помочь? – спросила цветочница.

– Пожалуйста, соберите мне два букета, – попросила Жюстин. – Они должны быть в одном стиле, но один чуть молодежнее и женственее. А другой – более солидным и мужественным.

Ее просьба заинтриговала цветочницу. Та на мгновение задумалась, а затем начала двигаться от вазы к вазе, выбирая цветок то там, то тут, в своеобразном танце, похожем на вальс.

– И, если не трудно, не могли бы вы завернуть вот это в обертку второго букета?

Жюстин протянула цветочнице новый номер «Звезды», только что вышедший из печати.

– Все чудесатее и чудесатее! – заметила та.

Пробираясь к своему месту в середине второго ряда бельэтажа, Жюстин заметила, что значительную часть аудитории составляют пожилые дамы в ярких шерстяных палантинах и с массивными серьгами. Большей частью этих дам сопровождали столь же пожилые джентльмены, похоже, принарядившиеся в свои почти самые лучшие костюмы. Дешевые места сзади были заняты молодыми людьми, многие из которых в своих свитерах крупной вязки и очках с толстыми оправами вызывали у Жюстин ассоциации со студентами театрального или филологического факультета.

Два пустых кресла в первом ряду бельэтажа выделялись, как дырка в нижних зубах у шестилетки. Но затем к этим креслам, улыбаясь и извиняясь перед уже устроившимися зрителями, двинулась Лаура Митчелл в сопровождении женщины с жемчужными серьгами, покачивающимися в ушах, и в палантине сливового цвета. Это почти наверняка мать