Разговоры Пушкина - Борис Львович Модзалевский

тот же самый повар остановил меня:

"Пожалуйте к барину, он вас покорнейше просит".

"Очень благодарен. Неужели же он успел что-нибудь прочесть в моей тетради?"

"Да-с, он заглянул в нее".

Едва вошел я опять в переднюю, тотчас услышал голос Пушкина. Он вскрикнул:

"Василий, это ты?"

"Точно так, я", отвечал повар.

"А г. Облачкин?"

"Здесь".

"Пожалуйте сюда, пожалуйте", звал меня Пушкин, и голос его был до того радушен и до того симпатичен, что я весь затрепетал от радости и никогда не забуду этой счастливой минуты…

Когда я объяснил ему свое несчастие [по службе], тогда он посоветовал написать просьбу…

"Только смотрите, — примолвил он очень серьезно, — напишите просьбу прозой, а не стихами".

Я невольно улыбнулся.

Пушкин заметил мою улыбку и захохотал во весь голос, беспечно, с неподражаемой веселостью:

"Я вам сделал это замечание насчет просьбы затем, что когда-то деловую бумагу на гербовом листе я написал стихами, и ее не приняли в присутственном месте. Молод был, очень молод, так же, как и вы теперь молоды, очень молоды и пишете стихи, так, пожалуй, по привычке вместо прозы напишете стихами, и уж тогда, делать нечего, второй раз придется вам писать просьбу прозой. А писать просьбы дело очень скучное и неприятное. Да и временем нужно дорожить. Впрочем, это в сторону, напишите просьбу, да поскорей приходите ко мне, а я за вас буду хлопотать".

Я поклонился ему и поблагодарил за участие… и вдруг, ни с того, ни с сего, точно кто-нибудь вместо меня проговорил:

"Александр Сергеевич, вы мои стихи напечатаете в вашем "Современнике"?"

"Напечатаю, напечатаю. Приходите же ко мне, непременно с просьбой, и чем скорее, тем лучше".

"Благодарю вас. Мое почтение".

"Прощайте. Приходите утром, до десяти часов я всегда дома!"

Облачкин. Воспоминания о Пушкине. "Северная Пчела" 1864, № 49, стр. 161.

1837 г. у первые числа января.

Недели за три до смерти историографа Пушкина был я по его приглашению у него. Он много говорил со мной об истории Петра Великого. "Об этом государе, — сказал он между прочим, — можно написать более, чем об истории России вообще. Одно из затруднений составить историю его состоит в том, что многие писатели, недоброжелательствуя ему, представляли разные события в искаженном виде, другие с пристрастием осыпали похвалами все его действия".

Александр Сергеевич, на вопрос мой, скоро ли будем иметь удовольствие прочесть произведение его о Петре, отвечал: "Я до сих пор ничего еще не написал, занимался единственно собиранием материалов: хочу составить себе идею обо всем труде, потом напишу историю Петра в год или в течение полугода и стану исправлять по документам". Он говорил мне также о мнимом влиянии императрицы Екатерины на заключение Прутского мира. Пушкин отзывался с похвалою о трудах историографа Миллера[417]. "Весьма часто делал я себе вопросы об исторических фактах и находил им разрешение в бумагах этого ученого. К сожалению, многие произведения до сих пор не вышли в печать".

Насчет перевода рукописи Гордона Пушкин мне сказал: "Продолжайте им заниматься, вы окажете большую услугу". Он изъявил готовность помогать мне в моих занятиях книгами и манускриптами и обещал одолжить выписку из Гордона на немецком языке о стрелецких делах.

Он раскрыл мне страницу английской книги… о Петре Великом, в которой упоминалось о смерти [цесаревича] Алексея Петровича… "Я сам читаю теперь эту книгу, но потом, если желаете, и вам пришлю. Я с удовольствием прочел статью вашего шурина: "Очерк Персии". Она написана легким, веселым слогом"… Возложенное на него поручение писать историю Петра весьма его обременяло. C'est un travail tuant, — сказал он мне, — si je le savais d'avance je ne m'en serais pas charge" [Это убийственный труд, если бы я это предвидел заранее, я бы за него не принялся].

Д. Е. Келер. Дневник. Ефремов, VIII, стр. 586–587. — Ср. "Журн. Имп. Рус. Воен. Истор. О-ва" 1913, № 12, и PC 1914, № 3, стр. 535.

[На вечере у П. А. Плетнева].

Войдя в квартиру Петра Александровича, я столкнулся с человеком среднего роста, который, уже надев шинель и шляпу и прощаясь с хозяином, звучным голосом воскликнул: "Да! да! Хороши наши министры! Нечего сказать!", засмеялся и вышел.

И. С. Тургенев. Литературный вечер у П. А. Плетнева. РА 1868, III, стр. 1663.

… В январе 1837 г., т.-е. незадолго до смерти Пушкина, этот последний был у Брюллова в мастерской вместе с Жуковским… Они восхищались альбомами и рисунками Брюллова, и Пушкин стал на колени и выпрашивал у Брюллова один из его рисунков: "Отдай, голубчик! Ведь другого ты не нарисуешь для меня, отдай мне этот!" Но Брюллов все-таки не отдал рисунка[418].

А. Н. Мокрицкий[419]. "Отеч. Записки" 1855, т. 103, стр. 165–166.

"Cela ne me suffit pas, — говорил он однажды Софье Карамзиной, — que vous, que mes amis, que la societe d'ici soient aussi convaincus que moi de l'innocence et de la purete da та femme: il me faut encore que та r6putation et mon honneur soient intacts dans tous les coins de la Russie oû mon nom est connu" [Мне не довольно того, что вы, что мои друзья, что здешнее общество, также как и я, убеждены в невинности моей жены: мне нужно еще, чтобы доброе мое имя и честь были неприкосновенны во всех углах России, где мое имя известно].

Кн. П. А. Вяземский А. Я. Булгакову. РА 1879, II, стр. 250.

Январь.

…Il …dit: "II ne me suffit pas, que mon nom soit intact aux yeux de mes amis et du cercle, ou je me trouve, mon nom appartient au pays et je dois veiller a son inviolabilite partout, ou il est connu" [Он сказал: "Мне мало того, что мое имя не запятнано в глазах моих друзей и того круга знакомых, в котором я вращаюсь, мое имя принадлежит стране, и я должен следить за его неприкосновенностью всюду, где оно известно"].

Кн. П. А. Вяземский. Отрывок из рукописи. Новые материалы о дуэли, стр. 100–101.

Вот его слова, сказанные им князю П. А. Вяземскому и переданные последним в письме к великому князю Михаилу Павловичу, и именно в той части письма, которая в "Русском Архиве" не напечатана.

На увещания друзей Пушкин сказал: "Я принадлежу стране и хочу, чтобы имя мое было чисто везде, где оно известно" [qu'il appartenait au pays et qu'il voulait que son nom fut intact partout ou il etait connu].

Км. П. А. Вяземский. PA 1884, II,