Суд и ошибка - Энтони Беркли

Следовательно, убежденный, что по этому делу обвинительный приговор был вынесен невиновному, мистер Ферз возбудил новый процесс, дабы исправить досадную ошибку правосудия. Сразу отмечу, что процесс был возбужден с полного согласия и одобрения самого мистера Тодхантера, который так же обеспокоен судебной ошибкой. С тех пор как он сознался в совершенном преступлении, он ни разу не нарушил норм нравственности и приличия. Своим же долгом, — продолжал торжественно сэр Эрнест, — своим мучительным, но неизбежным долгом я считаю необходимость подчеркнуть, что власти — а именно служащие полиции, к которым мистер Тодхантер обратился с признанием, едва услышав об аресте Винсента Палмера, — не придали никакого значения его рассказу.

Я не ставлю под сомнение их мотивы, — провозглашал сэр Эрнест, намереваясь всемерно оспаривать именно эти мотивы, — ни на минуту не предполагаю, что поразительную исповедь мистера Тодхантера они отказались слушать по той причине, что уже арестовали одного подозреваемого, которому вознамерились вынести обвинительный приговор, или же по той, что не желали публично признаваться в своей ошибке. Я твердо убежден, что ни то, ни другое невозможно. На такой гнусный — иного слова не подберешь — поступок способна любая полиция, но только не наша. Нет, я считаю, что полицейские были уверены в том, что арестовали виновного и что мистер Тодхантер не в своем уме. Но мистер Тодхантер не мог позволить себе пойти на попятный, поскольку на карту поставлена человеческая жизнь. Не могли отступить и те, кто был осведомлен об истинном положении дел. Вот почему это дело было возбуждено необычным способом, на скамье подсудимых оказался свободный человек, а не арестованный. Он волен выйти из зала суда и исчезнуть в толпе, поскольку, несмотря на серьезное обвинение в убийстве, предъявленное ему, доказательства его виновности по-прежнему не убеждают власти. Они отказались подписать ордер на его арест. Господа присяжные, мой долг — доказать вам, что эти представители власти ошиблись, а мистер Ферз поступил правильно.

— Ваша честь, — сэр Эрнест обратился к судье, вкладывая в голос всю силу убеждения, — я должен просить вас о снисхождении. Среди представителей нашей профессии не принято самим давать показания по делу, в разбирательстве которого они участвуют. Но на мой взгляд, случай настолько примечателен, что личные показания не будут здесь не к месту, поэтому, с разрешения вашей чести, я хотел бы коротко объяснить мое положение. Ваша честь, господа присяжные, я буду краток. Мне, как члену коллегии, много раз выступавшему в роли обвинителя, не пристало лично участвовать в столь серьезном деле, в котором действия представителей власти вызывают резкую критику с моей стороны и со стороны моего ученого друга, однако долг побудил меня совершить такой поступок.

Я прекрасно сознаю свою ответственность. С этим делом несколько недель назад меня свел случай: я стал невольным свидетелем находок, подтверждающих виновность подсудимого. Обо всем этом вы услышите в свое время, когда станете очевидцами беспрецедентного зрелища — свидетельства юриста против подсудимого. Случай действительно из ряда вон выходящий, но отнюдь не невозможный, и в этом уникальном деле такое, казалось бы, непрофессиональное поведение, выглядит естественно и ему полагалось бы быть встреченным с сочувствием и одобрением. Ибо я должен заявить, что инциденты и находки, свидетелем которых я стал, убедили меня в невиновности человека, которому уже вынесено обвинение, а последующие события окончательно подтвердили мою убежденность. Поэтому я и предстал перед вами сегодня, добровольно и даже охотно — чтобы послужить не просто человеку, а правосудию. Ваша честь, господа присяжные, надеюсь, вы простите мне это отступление, которое я считал необходимым сделать не только ради вас, но и ради самого себя.

Позвольте последовательно изложить вам события, которые, по моему мнению, привели к смерти Этель Мэй Биннс. Четырнадцатого июня прошлого года мистер Тодхантер побывал у своего врача… — и сэр Эрнест коротко обрисовал действия мистера Тодхантера с того момента, как он узнал, что его дни если не сочтены, то уже переданы в ведение верховного счетовода, устроил званый ужин, на котором получил невольный, но роковой совет, и вплоть до момента, как этим утром мистер Тодхантер добровольно занял место на скамье подсудимых.

Это резюме вызвало восхищение мистера Тодхантера. У него мелькнула сардоническая мысль — а не описать ли свои ощущения в статье для "Лондон ревью"? До приведения приговора в исполнение времени у него будет в избытке — при условии, что его вообще признают виновным. Движимый исследовательским духом, он шепотом попросил дать ему бумагу и карандаш и, когда их принесли, торжественно записал:

Вступительная речь Э.П., оказалась гораздо короче, чем я мог ожидать, и доставила мне огромное удовольствие. Его доводы звучат на редкость убедительно. Кажется, у нас есть шанс.

* 2 *

До обеденного перерыва суд успел допросить только одного, но крайне важного свидетеля — Феррерза. Он мог дать показания двух видов — касающиеся беседы за пресловутым ужином и отношений с мистером Тодхантером в качестве редактора "Лондон ревью". Учтивый и сдержанный, как всегда, Феррерз прекрасно помнил упомянутый ужин. Он подтвердил, что мистер Тодхантер действительно задал присутствующим вопрос о том, какую пользу ближним может принести человек, приговоренный к смерти врачом. Кроме того, он отчетливо помнил, что присутствующие почти единодушно высказались за убийство.

— Значит, если подсудимый в такой завуалированной форме просил совета, вы порекомендовали ему совершить убийство? — нахмурился явно шокированный сэр Эрнест.

— Боюсь, к этой дискуссии мы отнеслись не слишком серьезно, — с легкой улыбкой пояснил Феррерз. — Иначе наши советы были бы иными.

— Но, по сути дела, вы посоветовали подсудимому совершить убийство?

— Если вы настаиваете на такой формулировке — да.

— Настаиваю.

— В таком случае, — бесстрастно отозвался Феррерз, — не стану вам противоречить.

— Но вы не ожидали, что подсудимый последует вашему совету?

— Такое нам и в голову не приходило.

— Зная подсудимого, вы удивились бы сообщению о его поступке?

Феррерз задумался.

— Пожалуй, нет.

Сэр Эрнест перешел ко второй части показаний.

— Вы близко знакомы с подсудимым?

— Думаю, достаточно близко.

— Он проработал в редакции известного издания продолжительное время?

— На протяжении нескольких лет при мне он регулярно вносил свой вклад в издание "Лондон ревью", — объяснил Феррерз, не упустив случая сделать рекламу своему детищу.

— Много ли у вас было возможностей наблюдать за ним не только в рабочей обстановке?

— Разумеется.

Сэр Эрнест услышал, что Феррерз виделся с мистером Тодхантером, наблюдал за ним и беседовал с ним и в рабочие часы, и в свободное время.

— И за эти годы у вас создалось впечатление, что подсудимый — человек, полностью отдающий себе отчет в собственных поступках?

— Безусловно.

— Вы никогда не замечали в нем никаких отклонений?

— В широком смысле слова — никогда.

— Что вы имеете в виду? — уточнил сэр Эрнест.

— То, что у него, как и у любого старого холостяка, были свои маленькие странности.

— Несомненно, они есть у каждого из нас. Но если не считать эти причуды, свойственные всем людям, вы никогда не замечали в его поведении ничего необычного, что могло бы навести вас на мысль о психической ненормальности?

— Я всегда считал Тодхантера самым здравомыслящим из моих знакомых, отчеканил Феррерз с учтивым поклоном в адрес подсудимого.

— Благодарю вас, — сэр Эрнест сел на место.

Феррерз так же учтиво и охотно принялся отвечать на вопросы мистера Джеймисона.

— Мистер Феррерз, — начал последний, — вы редактор?

— Да, редактор.

— Значит, вам приходится много читать, причем не только документальную, но и художественную литературу?

— Правильно.

— Несомненно, вы читаете самые разные книги. Не приходилось ли вам по долгу службы читать, к примеру, книги по психологии?

— Приходилось, и очень много.

— В том числе и по криминальной психологии?

— Да.

— Можно ли сказать, что благодаря этой литературе вы хорошо знакомы с современной психологией, в том числе и с криминальной?

— Я не психолог, — ответил Феррерз так пренебрежительно, что все присутствующие сразу сочли его психологом, — но располагаю знаниями в этой области.

— Встречались ли вам в книгах описания случаев, когда человек, уговоривший себя совершить некий значительный поступок, требующий огромной моральной отваги, успешно завершивший все приготовления, вдруг в последний момент сдавался и отказывался от своих намерений?