i af0d3b7246f951a5 - Admin

     Вот и Трехречье. Кем бы ни была эта Душа, она явно темнила. Она не хотела быть понятой. Нет, отнюдь! Отсюда и эти сказки о всенародной волшбе — ну ни дать, ни взять накормление пяти тысяч тремя хлебами! А что касается магического фона в этом Золотом Кольце, то он, Милан, готов прозакладывать килограмм колбасы против вареной улитки, что фон не столько силовой, сколько информационный. Шпионский.

     Кстати о фоне, Милан оторвал взгляд от костра.

     — Вацлав, а какой средний фон в Верхней Волыни?

     Милан даже не заметил, что перебил того же Вацлава на полуслове.

     — Чуть ниже, чем не границе, процентов на тридцать — сорок.

     — Так это не опасно?

     — Опасно? Нет. Это всего лишь фон. Остаточное явление от вмешательства других измерений. Это отход, загрязнение, но сейчас это не оказывает заметного влияния на людей. В сущности, после последней войны, фон настолько же обычен, насколько обычен дым костра. Думаю, он даже необходим нам. А опасна концентрация напряжений, мой мальчик. То, что ты почувствовал в этой гостинице для паломников.

     — Но если фон, это остаточное явление, отходы магопроизводства, то откуда он здесь, в Сердце Трехречья? Здесь нет многомерных упряжек, да и заводов я не вижу. — Милан замолчал, потом взглянул на своего начальника. — Вы не находите, что все Сердце нашпиговано аппаратурой магического слежения и прослушивания?

     Вацлав пожал плечами.

     — Нахожу. Хотя, мой мальчик, чтобы так фонило только от этой аппаратуры, она должна устилать землю сплошным ковром.

     — Ну, это вы загнули, Вацлав, — возразил Стас. — Столько аппаратуры установить невозможно.

     — Невозможно? — Вацлав поднял светлую бровь. — Все возможно, было бы желание. А это Трехречье, страна волхвов, а, Милан?

     — Но если не аппаратура, то что? — Милан продолжал гнуть свою линию.

     — В том, что здесь полно следящих устройств, я почему-то не сомневаюсь. Но существует еще и передающая аппаратура. Для связи, если там консультация нужна, или еще для чего.

     — Это и правда даст больший фон, — согласился Стас.

     — Тем не менее, в резиденции должны происходить забавные вещи, — задумчиво продолжил Вацлав. — Кстати, Милан, о чем ты думал, когда спросил меня о фоне?

     Милан улыбнулся.

     — О взаимосвязи магии и религии.

     — Ты решил, что эта Душа играет роль местного бога?

     — По крайней мере, его первого заместителя.

     — Стас, ты ничего не рассказал нам о резиденции.

     Стас принялся подкладывать сучья в костер.

     — В сущности, это город, господа. Небольшой город, в котором чуть не половина домов — гостиницы для паломников.

     — Так много паломников? — удивился Вацлав.

     — Чему вы удивляетесь?

     — Хотя бы тому, что мы ни одного не встретили. Да и странноприимный дом был почти пуст. Кого мы там видели, кроме служащих?

     — А кого мы хотели увидеть?

     — Я допускаю, господа, что зимой паломников меньше, — вставил Милан. — Вышли мы рано, по гостинице не особенно разгуливали. Давайте посидим, подождем попутчиков.

     — Зачем? — удивился Стас.

     — Вы сказали город, и добрая половина домов — гостиницы.

     — Ну, насчет половины я может, и загнул. Дело в том, что в резиденции нет жилых домов в обычном смысле этого слова. У нас дома мы это называем меблированными комнатами, здесь — гостиницами. В резиденции живут служащие высшего ранга из канцелярии Души Трехречья и обслуживающий персонал всех сортов.

     — Тем не менее, мне почему-то кажется, что паломников селят отдельно. Ты был весной. Много было паломников?

     — Очень. Но, в основном, они приходили посмотреть, как вскрываются истоки рек ото льда. К Душе паломников не так уж и много. Да и зачем? Если волю Души гораздо проще узнать у местного священника. В самом деле, Вацлав, для того и существуют иерархические структуры, вы это лучше меня знаете. А поклониться Душе можно и у истоков. Так гораздо спокойнее. Кстати, город так и называется, Истоки.

     Вацлав усмехнулся.

     — Потому и удивляюсь, что хорошо представляю себе иерархические структуры. Ты ведь сказал, что каждый вновь прибывший должен представиться лично воспреемнику?

     — Только те, кто хочет попасть непосредственно к Душе.

     — И пропускают всех беспрепятственно?

     — Насколько я слышал, так.

     — Тогда непонятно, почему так мало желающих.

     — Но, Вацлав, что, у нас в Верхней Волыни каждый ломится на прием к королю?

     — Скажешь тоже! То — король, а то — Душа. Это же живая легенда! Ходят же люди в зоопарк, а там далеко не такие редкости!

     — Ну, у вас и сравнения, — восхитился Стас. — Но вы правы, Душа страны интереснее вульгарного шестимерного волка, которого и не разглядишь-то толком!

     — Интереснее, да, но и опаснее, — возразил Милан. — Подумаешь — волк, пусть даже шестимерный. Что он может — убить и съесть. Умирать все равно придется рано или поздно. Кончено, никто не торопится, но все там будем. А властитель, причем не ограниченный законом, потому как он сам — закон, может все. Поэтому, он опасен по-настоящему. Вацлав, может, вы передумаете и не пойдете к Душе? Сходите к истокам, принесите меня в жертву наиболее приглянувшемуся, ну чем плохо?

     Вацлав улыбнулся.

     — Ты правильно сказал, мой мальчик, властитель, который сам закон для себя и для подданных, опасней целого зоопарка голодных зверей. Но не для нас. Мы не его подданные, над нами он не властен. Он может нас убить и только.

     Милан встал.

     — Пойдемте, господа, а то мы и к утру не придем.

     Все быстро собрались и пошли дальше по заснеженной тропинке. Стас подошел к Милану.

     — Вы это серьезно говорили насчет принести в жертву?

     Милан покосился на рослого, русоволосого мага.

     — Вацлав в таких случаях говорит, что в каждой шутке есть доля шутки, Стас.

Глава 22

Душа Трехречья

     Шли быстро. Милан задавал темп. Но делали частые и длительные перерывы. Милан озабоченно говорил, что ему, де, надоело ночевать на снегу, и он хочет до ночи попасть в город. Вацлав подумал, что Милан вспомнил их общего друга Горислава. В результате, как и следовало ожидать, к ранним декабрьским сумеркам он совершенно выдохлись, но это не удивительно. Гораздо удивительнее было то, что их так никто и не обогнал.

     Землю окутала тьма и Милан, наконец, пошел более ровным шагом.

     — Стас, вы не умеете ориентироваться на местном снегу? Далеко до Истоков-то?

     — Километров десять.

     — Как вы определились?

     — Не видно никаких признаков жилья. Истоки не самый большой город, но гостиницы там многоэтажные, да и конторы тоже. А уж за целый день километров двадцать пять мы должны были пройти. Вышли-то еще затемно.

     Вацлав тихо хмыкнул.

     Часа через два путники и, правда, увидели городские огни. Милан решительно сбросил с плеч вязанку хвороста и объявил, что не в состоянии больше сделать ни шагу. Вацлав принялся разводить костер, Стас и Янош тоже сбросили с плеч вязанки хвороста и начали ставить палатку. Милан занялся ужином.

     — У вас оригинальная манера путешествовать, Милан, — заметил Стас. — Я что-то не замечал у вас ее раньше. Где вы такой обзавелись?

     — У меня был хороший учитель, — улыбнулся Милан, переворачивая вилкой колбасу на сковородке.

     — Хотел бы я с ним познакомиться.

     — Могу оказать вам эту услугу, когда вернемся в Верхнюю Волынь. Думаю, он будет в восторге. Я представлю вас как близкого знакомого, даже друга князя Венцеслава. Тогда он будет с вами чрезвычайно любезен, расскажет вам много нового и попросит познакомить с князем.

     — А почему он не попросил об этом вас?

     — Стесняется. Вероятно, думает, что я очень молод и не в меру ретив, и запрошу нечто совершенно невообразимое за эту услугу. Вы же будете несколько постарше. В общем, не из молодых, да ранних.

     — А из старых, да поздних, — не выдержал Янош. — Простите, Стас.

     — Ничего, я не возражаю.

     — Вероятно, ты просто не вошел в возраст, — засмеялся Вацлав. — Из молодых да ранних уже вышел, а до старых и поздних еще не дошел. Хотел бы я знать, какие лучше.

     — Думается мне, что хороша, как и всегда, золотая середина. Приедем в Медвенку, выступлю за основание партии умеренных. Вступите, Вацлав?

     — Только если ты введешь как непременное условие членства в партии неукоснительное соблюдение температурно-градусной кривой.

     — Договорились.

     Милан снял со сковородки жареную колбасу и положил жариться сложные бутерброды с ветчиной и сыром.

     — Надоел сухой паек, видеть уже его не могу, — с чувством произнес молодой человек, раздавая тарелки.

     — Выпей коньяка, — посоветовал Вацлав. — Холодно.