Солнце сияло - Анатолий Курчаткин

Появление на экране человека-ядра я пропустил. Тина попросила меня принести что-то из холодильника, я отправился на кухню, а когда вернулся он уже давал интервью. И, как явствовало из обращения к нему журналиста, это был не кто другой, как глава устроителей, я, собственно, знал его имя и раньше, но только при встрече меня не осенило, что это он.

Тина сварилась к двум часам. Клипы шли один за другим, сплошным потоком, уже не прерывались никакими интервью, никакими картинками застолий: заканчивался один - тут же начинался следующий. Тина таращила-таращила глаза на экран и наконец уснула на кресле, подобрав под себя ноги и положив голову на спинку.

- Разбуди меня, когда будут твои, - прежде чем окончательно отключиться, пробормотала она.

Я начал закипать часам к трем. Дело в том, что с какого-то момента клипы, что шли, стали делаться хуже и хуже. А после трех потекло что-то совсем несусветное. Это уже был сплошной шлак. Никакой кинопленкой здесь и не пахло, все снято сразу на видео, с дикими цветами, смонтировано - будто сколочено гвоздями. Оказаться в такой компании было просто позорно.

Клипы закончили крутить в половине пятого - будто резанули пленку ножом. Вдруг после завершения очередного экран сделался непорочно чист, звук исчез, после чего экран выдал предупреждение канала об отключении - и немного погодя выполнил его, разродившись мельтешащим бело-голубым зерном. Никакого подведения итогов, объявления награжденных - ничего этого транслировать не стали. Моих клипов вообще показано не было.

Телефон зазвонил - я еще продолжал ошарашенно сидеть в кресле и все медлил выключать телевизор. Я ничего не понимал. Тина на кресле рядом проснулась от звонка и сонно заворочалась.

- Что, да? Уже? - выговорила она, пытаясь открыть глаза.

- Иди ложись, - указал я ей на постель, бросаясь в прихожую к телефону и на ходу вырубая телевизор.

Звонил Николай.

- Где? - произнес он только одно слово. И в трубке наступило молчание.

Но с таким же успехом мог задать ему этот вопрос и я.

- Конечно, есть вариант, что закончилось оплаченное время и канал отрубил вещание, - сказал он. - Но, честно говоря, это маловероятно.

Я был с ним согласен. Хотя именно о такой причине непоявления моих клипов хотелось думать как о наиболее вероятной.

- Завтра все выясню, - бодро уведомил я Николая о своих планах.

Новый звонок последовал - я только опустил трубку на базу. Теперь это был Юра Садок.

Разговор наш почти в точности повторил разговор с Николаем. Единственно что в отличие от Николая всякие подозрения в отношении канала он отмел без оговорок.

- Да нет, какую кассету им дали, ту и прокрутили, - сказал Юра. - Знаю я, как это делается. А подведения итогов в прямом эфире и не планировалось.

Лене Финько, закончив разговор с Юрой, я решил позвонить сам. В чем-чем, а в том, что он тоже смотрел клипы, я не сомневался, и конечно, лечь спать он еще не успел.

Но я ошибся. Леня спал, и я разбудил его.

- А чего сидеть было, - сонно ответил он. - Мне еще два часа назад все ясно стало, когда там хренятина всякая поползла. Стоило мне звонить. Услышав, однако, из-за чего я ему звоню, Леня разом проснулся. - Ты подавал?! - провопил он. - И со мной не посоветовался? Ну дурак! - С людьми, от которых зависел, Леня был сама осторожность и обходительность, с теми, кто хотя бы в малой степени зависел от него, Леня в выборе выражений себя не утруждал. - На что ты рассчитывал? Вот так приперся со стороны - и дайте мне премию? Что, для тебя, что ли, люди все это дело устроили? Да я этого как облупленного знаю, - он назвал имя главного устроителя фестиваля, того человека-ядра, - настоящий мафиози! Только своя тусовка, остальные не подходи!

- Но меня, похоже, даже не подклеили, - сумел вставиться я в бурное Ленино словоизвержение.

- А с какой стати тебя должны были подклеивать? Подклей тебя - потом журналисты напишут: а вот этого кинули! Нужна мужикам такая головная боль? Не подклеить тебя - и никаких вопросов. Нет человека - нет проблемы.

- Но я же заплатил деньги за участие, - снова удалось мне вставиться в речь Лени.

- Заплатил?! - воскликнул Леня. - Что ты! И это кого-нибудь к чему-то обязывает?

Я вспомнил тот бумажный клочок, выданный мне булгаковской героиней в обмен на моих Франклинов. Действительно, еще тогда же, когда она только выдала его, мне самому подумалось: много он стоит.

Я выругался.

- И что, ничего нельзя сделать?

- Можно, - сказал Леня. - За двумя зайцами не гоняться. В тусню входить. Подготовку к нынешней ночи, знаешь, когда начать следовало? Осенью. С тем познакомиться, с другим, выпить, услугу оказать. Может быть, за кем-нибудь и портфель поносить. - Тут он хмыкнул, зевнул, стало ясно, что интерес к этому разговору в нем исчерпан. - А сейчас что ж. Другого нечего было и ожидать.

Наверное, Леня Финько был прав. Но пойди смирись, когда это произошло с тобой. Да и оставалась еще надежда, что все случившееся - ошибка, накладка, вина телевизионщиков.

Надежда - державшаяся на моем желании ее - была разрушена первым же звонком в офис этой конторы, что проводила фестиваль. Булгаковская героиня, еще два дня назад сама благорасположенность и услужливая смешливость, превратилась в телефонное воплощение косматой завсегдатайши Вальпургиевых шабашей. Не знаю, не имею понятия, вопрос не ко мне, слышал я в ответ на любое свое слово, и еще таким голосом - у меня въявь было чувство, будто по мне со всего размаха прошлись метлой. На просьбу позвать кого-нибудь из устроителей, а лучше всего главного, вот того человека-ядро, я получил метлой уже прямо по морде:

- Да? Вот разбежались! Если они станут подходить к каждому, кто позвонит, им будет своими делами некогда заниматься.

Но должен сказать, нет большей наивности, чем прятаться за булгаковских героинь. Булгаковская героиня - не более чем ваш портрет, представляющий вас в самом невыгодном свете. Человек-ядро носил фамилию, еще более известную на отечественных просторах, чем родовое имя Арнольда, ее следы, только я предпринял свое расследование, обнаружились в телефонной книжке у одного, у другого, и спустя какие-нибудь полтора часа после разговора с завсегдатайшей Вальпургиевых шабашей я имел даже его мобильный телефон. Мобильный - это было круто. Мобильные еще оставались предметом роскоши, игрушкой для богатых, мобильный в руке ставил на человеке знак принадлежности к высшей касте.

На мобильный я и позвонил. Мобильный - это словно бы часть тебя, нечто вроде руки, ноги, почек, печени, мобильный - это твой орган, и на звонок мобильного непременно ответишь.

- Здравствуйте. Это говорит... - Я представился. Посчитав необходимым напомнить о том, как мы столкнулись в дверях. - Я хочу узнать, почему не было моих клипов?

- Откуда у вас мой мобильный? - вместо ответа на заданный мной вопрос резко спросил он.

- Сначала я бы хотел получить объяснение от вас, - сказал я. - Меня интересует, почему не было моих клипов?

Если бы он говорил не по мобильному, вероятней всего, на этом месте он бы положил трубку. Но с мобильным действуют иные законы. Не отнимешь же у себя просто так ногу. Не отсоединишь почку. По мобильному вы будете разговаривать.

- Ну не было и не было, - все так же резко сказал он. - И что?

- Почему? - вопросил я. - Все условия подачи материалов мной выполнены. Деньги, двести долларов, я заплатил. Или это у вас только для своих устраивается?

- А что, для чужих устраивать?

Можно сказать, он мне ответил. И этот ответ был полностью идентичен тому объяснению, которое накануне дал мне Леня Финько. "Ты и засранец!" рвалось из меня залепить моему собеседнику хотя бы виртуальную оплеуху, но я удержался. Я, в принципе, вообще полагаю необходимым воздерживаться от подобных жестов. Они куда больше унижают того, кто их совершает, чем того, на кого обращены. У меня не всегда это получается - удержаться, но тогда получилось.

Мы обменялись с наследником знаменитой фамилии еще несколькими фразами все в прежнем духе, и в какой-то момент я просто отсоединился от него. Забыв, кстати, сказать ему о том, чтоб возвращали эти двести зеленых. Очень может быть, что он бы их мне и вернул. Но я забыл.

Одну из главных премий, как стало известно немного погодя, когда опубликовали итоги конкурса, он присудил самому себе.

Спустя месяца два мне представился случай стать в тусовке устроителей фестиваля своим.

Мне позвонил Боря Сорока и попросил прийти на встречу с "заказчиком". Что означало появление у него некоего типа, которому нужен черный ход на какой-то из каналов, в какую-то из программ. Вероятней всего, в ту, где я в свою пору светил фейсом с экрана. Я снова был для Бори ценным посредником. Вскоре после нашей встречи с Конёвым точно так же я столкнулся в стакановском коридоре с Бесоцкой. Терентьев исчез неизвестно куда, его заменил другой "хмырь", а она сохранила свое место. "Ой, кого вижу! раскидывая руки в стороны и лучезарно улыбаясь, остановила она меня. - Что же ты? Где пропадаешь? Почему никогда не зайдешь?" "Терентьева нет пожалуйста: жду твоих предложений", - вот как следовало понимать ее слова. И уже пару раз я у нее появлялся, принося ей в клюве от Бори зеленую пищу, от которой, само собой, перепадало кой-что и мне.