Солнце сияло - Анатолий Курчаткин

Следующей моей целью был магазин музыкальной техники "Испа". Не могу припомнить, откуда я знал о нем. Я даже не имел понятия, где он точно находится. Знал лишь, что где-то в районе Пресни, около метро "1905 года". Но он был мне нужен, и я не мог не найти его.

Вечером с Тиной, как предполагалось еще утром, мы никуда не пошли. Она ждала-ждала моего звонка в своем медицинском учреждении и, не дождавшись, позвонила мне сама. Давай сразу домой, сказал я ей коротко.

Дверь в квартиру Тине пришлось открывать своим ключом - звука дверного звонка муж ее не услышал. Он сидел в наушниках, и внутрь них никакие внешние звуки не проникали. Хорошо себе представляю, как она встревоженно входит в квартиру - и замечательная картинка открывается ее взору: все в комнате, дверь в которую - прямо напротив входной двери, сдвинуто со своих мест, переставлено, а посередине на высокой металлической подставке стоит нечто, похожее на длинный черный ящик с клавишами, и ее муж в полусфере громадных наушников на голове, как в танковом шлеме, невидяще глядя на нее, колотит по бело-черному фортепьянному оскалу.

Полученных в компенсацию за отмороженный хвост тридцати Франклинов мне как раз хватило, чтобы купить синтезатор "Korg Prophesy", кое-какие необходимые прибамбасы к нему, и что за обстоятельства могли оторвать меня от этого зверя в первый день обладания им? Если только атомная война.

Глава тринадцатая

- Привет, - сказал Конёв, загораживая мне дорогу. - Ты тут околачиваешься, всякие слухи о тебе доходят, а к старым друзьям никогда не зайдешь.

- Привет, - ответно сказал я Конёву. Во мне уже все перегорело, это было так нещадно давно - когда мы работали вместе, что ж мне было не поздороваться с ним. - Неужели так хочется увидеть меня?

- А почему же нет. - Скобка конёвского рта лежала на спинке, дружелюбно взодрав свои концы вверх на немыслимую высоту. - Говорят, крутым клипмейкером стал? Бабки заколачиваешь - пыль столбом.

- Двумя, - сыронизировал я. Что, в принципе, не значило ничего.

Но Конёв задумался над смыслом. И, видимо, обнаружил его.

- Да, конечно, - изрек он через некоторую паузу. - Вольный художник это не то что мы, рабы эфира. Что мы, пасись на привязи вокруг колышка - и ни на шаг дальше. Что, говорю, никогда не заглянешь? Рядом околачиваешься и мимо.

Мы и вправду встретились в коридоре, где находилась его редакторская комната - та, из которой впервые я смотрел на кипящий внизу желто-зеленой волной главный Ботанический сад, мгновенно присвоив его и страшась потерять, но мы и раньше, случалось, сталкивались с ним так, что вдруг нынче он решил заговорить со мной?

И когда я подумал об этом, меня осенило:

- Что, хмырь советского периода ушел?

- Сняли! - обрадованно сообщил Конёв. - Пихнули - никто даже не знает, где приземлился. Хорошо бы спланировал - всем бы известно было.

- Зовешь вернуться? - спросил я.

Подковка конёвского рта утянулась концами едва не к глазам.

- Нет, это извини. У тебя теперь репутация, у тебя теперь не мой уровень, чтобы звать.

- Ладно, не боись, - сказал я. - Нужно мне к вам идти, пастись на привязи.

- Нет, в самом деле, как заколачиваешь-то, прилично?

Конёв стоял, приблизившись ко мне всей своей массивной тушей, так близко, что я чувствовал исходивший от него запах пота. Возможно, этой близостью он хотел показать мне, что у нас, в общем-то, - прежние отношения, и, кто знает, может быть, еще окажем друг другу взаимовыгодные услуги.

- На жизнь хватает, - сказал я, отступая от него.

Но он снова подступил ко мне на прежнее расстояние.

- Ну машину-то купил?

- Да нет. - Вопрос его меня удивил. - А что?

- Ну-у, - разочарованно протянул Конёв. - Что ж ты без машины. Машины себе сейчас только последняя рвань не заводит. Как же ты без машины?

- Да ничего. - Я пожал плечами. Как-то эта проблема меня до сих пор не озабочивала. - А ты себе купил?

- "Субару". - Конёв произнес это с таким довольством и придыханием, что я понял, если сейчас не уйду, придется выслушать гимн, посвященный его замечательной тачке.

- Прости. Тороплюсь.

Я тронулся обходить его - он поймал меня за руку:

- Ну, ты на меня что, все обижаешься? Ты меня извини, я что, должен был тонуть вместе с тобой?

- Ты от меня этого не слышал. - Я высвободил руку и двинулся по коридору дальше - как шел до встречи с Конёвым.

- Ну вообще все бывает, лоб тебе черной меткой никто не клеймил, походи по программам, может, где тебя и возьмут! - крикнул мне вслед Конёв.

Я ему уже не ответил и не обернулся.

Если бы даже меня звали сейчас на всех каналах, во все программы, я бы никуда не пошел. Не потому, что я был теперь так равнодушен к телевидению хотя и не без того.

Все мое время теперь сжирала музыка. Я снова писал - как тогда, в год перед армией, из меня хлестало - будто из водопроводной трубы, с которой сорвало кран. Леня Финько не одобрял этого. Одной дрелью в двух местах не сверлят, он употреблял почему-то такое сравнение, чтобы образумить заблудшую овцу. Заблудшую овцу это сравнение ужасно веселило. А двух женщин одним сверлом, хохотал я. А два ботинка одной щеткой? Не одновременно, не одновременно, отбивался Леня. "А что ты подразумеваешь под "одновременно"? доставал я его.

Кто меня поддерживал - это Юра Садок. Сподобился наконец, говорил он. Нужно было, чтобы по башке тебя стукнуло. И бабки какие можно заколачивать, видишь? Он знал от меня, сколько отступного заплатили Лариса с Арнольдом, и правомерно считал себя причастным к этому: все началось с его звонка. Раза два он заехал ко мне, послушал, что я наколотил, и снова настаивал, чтобы я придал "продукту" "товарный вид". Только теперь, по его словам, просто дискеты с синтезатора было недостаточно, рынок, говорил он, уже раскрутился, и уже требовалась живая запись. Чтобы гобой, флейта, валторна - что там у меня должно быть, - чтобы они были не синтезированными, а натуральными. Я слушал его, мотал на ус, но пока ни о какой записи и не думал. Из меня фонтанировало, и я спешил забить это все синтезатору в память. Пока у меня варилось, я варил.

Интересная вещь: в том, что я писал теперь, не было и тени "Кримсонов". Юра подтвердил это не без удивления, чем доставил мне удовольствие. Я и сам чувствовал, что пишу совсем по-другому. Словно бы за те без малого шесть лет, когда ничего не сочинял, я стал настолько иным, что я нынешний с тем собой, шестилетней давности, если и имел что-то общее, то лишь паспортные данные.

Жене моей, полагаю, было бы более понятно и приятно, если бы я отправился околачиваться с утра до вечера в каком-нибудь офисе. Пусть даже кпд проведенного там времени и был бы не выше, чем у паровоза. Однако благодаря все тому же Лене левая работа у меня не переводилась, я снимал и время от времени появлялся дома с некоторой суммой зелени в кармане, так что никаких недоразумений финансового плана у меня с Тиной не возникало.

Ранняя осень перешла в позднюю, отлили дожди, установились морозы, лег снег, и наступила зима - я все сидел за синтезатором. И очнулся только с весенней капелью, когда в водосточных трубах грохотал лед и сверкающие языки его вываливались на оголившийся асфальт бессильными обломками самой уходящей зимы.

Я уже безбожно запаздывал. Фестиваль музыкальных клипов, который третий год подряд проводила группа клипмейкеров, должен был начаться через неделю, но давать клипы на конкурс в их нынешнем виде - это значило заранее обречь себя на провал. Это были мои клипы - но в той же мере и клипы заказчика. Заказчик оплачивал их и предъявлял требования, и требования эти приходилось выполнять, какими бы дикими они тебе ни казались. От многого в клипах меня так и корежило. Следовало посидеть в монтажной, поковыряться с исходниками и уложиться со всеми переделками в неделю. Уложиться в неделю - это я должен был работать со скоростью влетевшего в земную атмосферу метеора.

Получить премию фестиваля - значило прозвучать. Что греха таить, крутым клипмейкером, как назвал меня Конёв, я не был. Я бы стал им, получив премию. И тогда можно было бы уже не зависеть от Финько, ко мне бы стояла очередь желающих снять у меня клип, и я бы еще выбирал, кому снять, кому нет.

Я не сомневался, что получу премию: я же был не слепой, я видел, что снимают вокруг. Нет, были клипы - я истекал слюной, как голодный при виде стола, уставленного яствами. Все они, однако, были сняты на такие деньги мне подобные бюджеты даже не снились. Эти клипы шли отдельной категорией, у них были свои премии. А в той весовой категории, что я, соперников у меня было - раз-два и обчелся. Конечно, каждый человек склонен обольщаться насчет себя, и я не исключение. Но точно так же каждый при этом в глубине себя знает свою цену. Смею думать о себе, уровень моих претензий не слишком отличается от моей цены.

Нет, какая-нибудь премия, полагал я, - моя; главное было - успеть, не опоздать.

К концу недели беспрерывной ночной работы (видеоинженеры Стакана на мне обогатились) я так отупел, что пялился в монитор - и, если б то была книга, с полным основанием можно было бы сказать, видел фигу. Знал, что вот в этом месте нужно что-то сделать, а что - сознанию моему было недоступно.