Беги, Алиса! - Георгий Александрович Ланской

сюрреалистичной картинкой. Находясь внутри, я барахталась в нем как в липкой паутине, понимая, что все это не наяву, и тем не менее не могла вырваться. Небо полыхало закатом, посреди которого болтались сразу три ослепительных солнца, пляшущие в безумном хороводе. Багровый цвет заливал небеса, переходя в пурпурно-фиолетовый, а потом почему-то в желтый. До самого горизонта расстилалась черная гладь, то ли воды, то ли нефти, в которой плавали белые шляпки шампиньонов с проваленными ямами глазниц. Черная жижа отражала солнца, но отражения не двигались, образовав странно знакомый треугольник, в котором, приглядевшись, можно было увидеть череп, оскаливший пасть. В небесах летали черные птицы, образуя неправильную восьмерку или знак бесконечности.

Передо мной в воде стояли ряды черных кресел, пропитанных смолой, и в каждом из них сидел человек и смотрел на меня, не шевелясь, но я знала, что среди них нет ни одного живого. Чтобы понять это, достаточно было одного взгляда. Глядя на разъеденные тела, я не могла сообразить, что за страшная болезнь убила этих людей, узнавала и не узнавала их лица. Пролетая над ними, вороны каркали, а потом начинали дымиться и падать, сгорая дотла у самой воды.

От горизонта ко мне приближалась маленькая весельная лодка с одиноким гребцом. Яркий свет бил мне в лицо, и я никак не могла разобрать, кто это собирается врезаться в берег, в эти застывшие, как скалы, кресла с мертвецами. Неподвижные тела покойников по мере приближения лодки начали проявлять признаки жизни, шевеля разваливающимися конечностями и теряя кости и зубы. Чем ближе подплывал гребец, тем сильнее волновались мертвецы, пытаясь встать и повернуться к надвигающемуся путнику. Когда лодочка приблизилась настолько, что гребца уже можно было разглядеть, я в ужасе прижала руку ко рту.

В ней сидела девочка лет десяти, маленькая, худая и с виду очень голодная, в простеньком ситцевом платье и драных колготках. На ее руках были браслетики-фенечки из дешевого бисера, а на шее – веревочка с фиолетовым камушком чароитом, найденным в куче песка. Зеленые глаза девочки глядели на меня с мольбой и ужасом.

Покойники, рассыпаясь на ходу, с ловкостью пауков выбирались из своих кресел и лезли в черную воду, загребая костистыми лапами. Я закричала девочке, чтобы предупредить, но изо рта не вырвалось ни звука. Ноги влипли в землю, и, когда я рванулась, кожа слезла с них до самых колен, как чулки, абсолютно бескровно и безболезненно, обнажив связки мышц и зеленоватый гной, струящийся на землю. Я упала, прилипнув к земле руками, сорвала кожу и снова упала, прижавшись всем телом и погружаясь в поедающую меня жижу все глубже. Все происходило в полной тишине, отчего становилось только страшнее. Я пыталась предупредить девочку, что подплывать к берегу ни в коем случае нельзя, но никак не могла. Мой рот уже погрузился под кислотную жидкость, и я из последних сил старалась не разжимать то, что у меня осталось от губ, чтобы не впустить в себя яд. Мертвецы плыли к девочке, а та лишь смотрела, как они, скребя когтями, царапают борта лодки, протыкая их насквозь, как парусину. В молчаливой панике девочка перебралась на корму, в то время как нос лодки начал погружаться в воду. Покойники забирались в лодку, делая ее все более и более тяжелой, остатки их плоти, разъеденные черной вулканической лавой, опадали с тел, как грязь. Часть мертвяков падала в воду и исчезала навсегда, но двое или трое добрались до девочки, вцепившись в ее руки и ноги. Особо усердствовал один, высокий мужчина с лысым черепом и злым взглядом уцелевшего глаза. Поначалу девочка даже не сопротивлялась, но, когда кислотные воды дошли до ее ног и начали сжигать кожу, девочка стала вырываться, открывать рот в безмолвном крике, однако покойник цепко держал ее за запястья до тех пор, пока вся компания не погрузилась в черные волны. И только тогда я закричала, впуская в свой желудок разъедающий фонтан чужой ненависти, понимая – только что я снова умерла.

* * *

Я очнулась от боли, когда приложилась виском обо что-то твердое, глухо вскрикнула и открыла глаза, не понимая, что со мной происходит. Картинка, что предстала перед моим взором, была дерганой, мутноватой, я вновь почти не видела левым глазом. Закрыв глаза, я прислушалась к ощущениям организма, попытавшись понять, что чувствую и где нахожусь.

Судя по ощущениям, я лежала на сырой земле, остро пахнущей прелой листвой, мхом и грибами. Где-то над головой оглушительно пели птицы. Я загребла руками влажную листву, смешанную с иголками, убедившись, что не ошиблась. Комары зудели и впивались в кожу острыми хоботками. Выждав пару минут, я вновь открыла глаза, приподняла голову и бегло порадовалась, что зрение почти вернулось в норму, правда, левым глазом я все еще видела слегка мутновато и почему-то с красноватым оттенком. Да, я валялась где-то на лесной опушке, черт знает на каком расстоянии от дороги. Мое многострадальное тело корежило, ныла каждая косточка, поврежденная в аварии, болело лицо и голова. Все, чего мне хотелось, это немного воды, много воды, целый океан, который я могла выпить и в который могла погрузиться, чтобы больше не было боли, крови и грязи.

По моей руке полз красный муравей, время от времени останавливаясь и шевеля усиками, явно не понимая, что делать с громадиной, что оказалась на его привычном пути. Я пошевелила пальцами – насекомое дало деру. Рядом зашелестела листва, а сосновые иглы продавились под тяжестью подходящего человека.

– Ну что, очухалась? – вкрадчиво спросил Захаров. – С добрым утром. Я пришел к тебе с рассветом, рассказать, что солнце встало. Пора, красавица, проснись… Как там дальше по тексту? Ты же вроде образованная, должна классику помнить. Эй! Я с тобой говорю! Чего ветошью прикинулась?

Я подняла голову, чувствуя, как вздыбился мир, вонзив в виски толстые сверла. Лес пошатнулся, затем деревья вернулись из скрюченной диагонали в нормальное состояние. Захаров, опираясь на массивную трость, стоял рядом. Поодаль находился один из охранников. Второго не было видно, как и Сергея. Я почувствовала, как мое сердце застыло, а потом сделало судорожный скачок.

– Где Сергей? – выдавила я срывающимся от страха голосом.

На лице охранника не дрогнул ни один мускул, а Захаров неопределенно покрутил в воздухе пальцем, указывая куда-то мне за спину.

– Да вон, недалеко. Хотели заставить его могилку себе выкопать, а тут такая удача, ямка нашлась, да еще как раз подходящего размера. Глянь. А потом подумай, оба вы туда ляжете или только он.

Я оглянулась, со стоном,