Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI вв. - Борис Клосс

Егда единою видѣвы пришлець великаго града изрядное стоание, что убо хощеть рещи о немь, но токмо же в собѣ видѣнию дивится, яко инѣм же глаголеть: «Видѣх убо аз преславное граду видѣние, о нем же по части нѣсть ми съглаголати. Преудивиша бо мя мудраа основаниа, твердости и крепости стенъ, и утвръжение врат, и сведение стлъпъ, и полатъ украшение, разум же не преде ми ни къ единому ухищрению». Да тѣмь не могу инемь исповедати, ибо сам азъ не насладихся неизреченныа красоты. Яко же и се в томь подобное вещи, отче отцемь Кирилъ, г.с. р.ч.е.е.г., еже повелел ми еси написати от житиа премудраго Михаила боголюбца князя, и то же выше силы и не досажема умалению нашему. Обаче же блюсти подобает, да не преслушание в нас обрящется. Молю твое боголюбство, честнаа главо, ибо самь чюдяся мужа разуму и нравомъ, и не могы единаго разсужениа въ умъ привести, ослушаниа же бояся, да аще от великых многъ малаа некаа речемь, всяко прощение въ оглаголаниа место да приимемь от священнаго верха.

Разболеся князь великыи Михаило Александровичь Тверскии по Госпожине дни, и бысть ему болезнь тяжка, изнемагааше добре, уже и грамоты духовныа повеле писати, уже бо мало владеаше собою. И в то время приспешя пришедшии из Царяграда послове, их же бе посылал к Царюграду с милостынею, Данило протопоп с дружиною своею, и привезе ему от патриарха благословение и поминок, икону патриархову, на неи же написано бяше страшныи суд. Он же повеле владыце Арсению съ всемь сбором, съ игумены и с попы, и сь диаконы, и съ кресты, и с кадилы, и свещами срести честно святую икону ту и пети молбены. А самъ вставъ от постеля своеа, аки забыв болезнь свою, и чюдо бе зрети: обновися яко орелъ уностью, аки не чюяше ни старости, ни болести, и срете икону на своемъ дворе у церкви святого Михаила, и нача целовати любезно святую икону. И повеле створити пиръ великъ, и позва на пиръ епископа своего Арсениа и архимандриты, и игумены, и попы, и дьаконы, и крилошане, и черньцев, и черниць, нищих и убогых, и слѣпыа, и хромыа, и вредныа, и понудися вечеряти с ними вкупе. Бяше убо велми изнемогаа[405], поддръжахуть[406] его. И потомъ испивъ ко всемь, и нача пращатися съ всеми, преже съ священскымь чиномъ, комуждо их из своеа рукы подавь чашю и, целуя их, къ всякому глаголаше: «Простите мя и благословите». Они же надолзе не могуще ся удержати, целующе его, жалостно плакахуся по немь. И тако всехь поряду целовавъ от мала и до велика и отпусти я. Они же идяху от него дряхли, плачуще. Последи же целоваша своих детеи и бояръ, и слуг, и домочадых, и учаше дети своя, веля им имети обычаа благыа, боголюбие и милостыню, правду, мужество, целомудрие и братолюбие, и заповеда имь брату брата чтити и любити, а стареишаго брата всемь слушати. «А вы, братие моа боляре, вспоминаите моим детемь, чтобы жили в любви, яко же указах имъ». И раздели их комуждо их часть отчины. Сыну Ивану и его дѣтемь, Александру и Ивану, — Тферь, Новыи Городок, Ржову, Зубцев, Радилов, Въбрынь, Опоку, Вертязинъ. А Василию и Борису и его сыну Ивану — Кашинъ, Коснятинъ. А сыну Феодору два городка Микулина и с волостми. И яко же написах грамоты духовныа, по чему княжити и жити, и «не преступати моего слова и моеа грамоты духовныя».

И встав, поиде в церковь съборную, в Святыи Спасъ, бивъ челомь великому Спасу и Пречистѣи Его Матери и святому архаггелу Михаилу. И потом нача гробом кланятися: своего дѣда гробу, великого князя Михаила Ярославича, и своего отца гробу, Александра Михаиловича. И пришед к столпу, иже на правои странѣ, идѣ же бѣ написани Авраамь и Исаакь и Иаковъ, и под тѣмь мѣстомь повелѣ гробъ себѣ сѣчи. А самь поиде вонъ из церкве Святого Спаса. И вышедъ из дверии церковных на степени, и бѣ народа много множество стоаху, сшедшеся. Он же к нимь поклонися, смиреномудриа и любве образ показаа, про щениа от них от всѣх прошаше, глаголя: «Братие, простите мя и благословите вси». Они же яко единѣми усты, съ въсклицаниемь плачюще и глаголюще: «Богъ простит тя, добрыи нашь княже господине».

Бяше бо тогда видѣние доброты его премѣнися на дряхлость и свѣтлость лица его на блѣдость преложися от многыа истомы и от великыя ему болезни. И оттолѣ поиде по степенемь доловь. Князи же сынове и бояре его мняхуть пакы на свои дворъ хощет поити, он же, кажа рукою, повелѣваше вести себе в монастырь. Княгини же его Овдотья с прочими княгинями и снохами, тако же и князи сынове его и внучата, и бояре и слугы то от него слышавше, велик плачь створиша. Он же тако поиде в лавру святого Афанасиа. Они же вси проводиша его с плачемъ.

И в том часѣ повелѣ пострищися въ мнишьскыи чинъ, и пострижен бысть рукою преподобнаго Арсениа, епископа Тферскаго, августа 20, и наречено бысть имя ему въ мнишскомь чину Матфеи. И пребысть в монастыри 7 днии, в то ж день и преставися благовѣрныи и христолюбивыи Михаило, сынь Александров, внук Михаилов, правнукъ великаго Ярослава Ярославича. Бысть всѣх днии житиа его лѣт 66. И отъиде от житиа сего к Господу августа 26, въ вторник на ночь, в куроглашение. А в гробъ положень бысть на заутра, в среду, въ своеи отчинѣ въ градѣ Тфери, въ зборнои церкви в Святомь Спасѣ. И мног плачь бѣ по всему граду в тои день.

Бяше бо сеи князь был тѣлом великъ боле людии, крѣпокъ и сановитъ, и смышленъ, и разумен, взоръ имѣлъ грозенъ, и преудивленъ лише человека; зело боголюбивъ и любя церковныи чинъ, и чьсть подаваше Божиим служителем священником, и зело любляше пение церковное, и милостивъ зело къ убогымь; паче же любляше суд праведенъ, не на лиця судити, бояромь не потакаше, но паче сиротамь въ всемь помагаше, милостыню всегда беспрестани творяше. Того ради и Богъ удиви милость Свою на немь, давше ему толику благу и красну житию кончину. И вечнаа ему память.

Второй вид Жития Михаила Александровича содержится в так называемой тверской обработке Троицкой летописи, доведенной до 1412 г. и представленной в Рогожском летописце и Симеоновской летописи. Здесь тверской идеолог оправдывает политику тверских князей и излагает свою точку зрения на события конца XIV — начала XV в. Текст представляет своеобразный тверской «ответ» на идеологию московской стороны, отраженную в Троицкой летописи. Рассказ о кончине в 1399 г. Михаила Александровича Тверского написан в иной, чем у Епифания Премудрого, стилистической манере (автор ориентируется в качестве источника на Сказание о Борисе и Глебе) и насыщен многими бытовыми подробностями, которые могли быть известны только местному писателю–монаху. Автором тверской переработки признается архимандрит Спасо–Афанасиева монастыря Ки–рилл[407]. Датируется памятник, как и 1–й вид Жития Михаила Александровича, серединой второго десятилетия XV века. Ранее текст Жития был издан в 1–ом выпуске XV тома ПСРЛ (Пг., 1922. Стб. 167—176), однако с многими ошибками: модернизирована орфография рукописи, пропуски восстановлены по смыслу без указания в примечаниях, имеются неправильные прочтения («ангельскаго» вместо «аггелскаго», «во иже» вместо «в он же», «святого» вместо «святаго», «ангельскыи» вместо «аггелскыи», «святыи» вместо «святыя», «добролетныхъ» вместо «добролепных», «граду» вместо «град», «странии» вместо «страннии», и др.). Поэтому мы переиздаем текст Жития Михаила Александровича непосредственно по рукописи Рогожского летописца 40–х годов XV в. (РГБ, ф. 247, № 253, л. 352 об. — 358 об. — по карандашной нумерации листов):

Того же лѣта преставися благовѣрныи великии князь Михаило Александровичь Тферьскыи, бывъ от рожества летъ 65, добре удръжавъ столъ Тферьскыи летъ 34, в нихъ же сынове Тферьстии благодатию Божиею многа блага въсприаша. При семъ корчемникы и мытаря и торжьныя тамгы истребишася, бе бо благородныи изрядне княжа[408], церкви Божиа съзидая и украшаа, и люди бещислено сладце и благочинно собра, и грады Тферьскыя утверди, и в добреденьстве многа лета поживе, миръ глубокъ имея къ всем странам, его же именемъ сынове Тферстии хваляться, поминающе и въ род и род. О таковых бо пророкъ Давидъ рече: «В память вечную будет праведнику», тако же и Соломонъ, удивляя память, рече, с похвалами праведнаго бываеть. И сии бо благочестивыи князь великии Михаило Александровичь, иже от уности Господа Бога возлюби всею душею и произволениемъ, и сведении Его взыскаа паче злата и топазиа, по пророку, сего ради, яко же рече, ко всем заповедем Его направляшеся и милостивъ бываше ко убогым и маломощным, нагыя одѣваа и алчюща напитаа, и болным посетитель и кормитель бе, и просто, яко же и по Иову рещи, нога бе хромых и око слепых, и пришелцем согреянныи покои обреташася и обидемыя от насильствуемыих, яко отець, заступаше, наипаче же черноризца, яко самого Христа любляше, и сим честь паче князи подаваше. Толми же милостивъ бываше на иночьскыи чинъ, иже многажды любезне со слезами лобызашеть я, и съ крепкым желаниемъ сердца, зело радуяся, тѣм предстояше. Обаче же многа и неизочтенна благонравиа показа и к Богу велию веру в делех стяжа, образ добръ оставле всѣм князем, хотящим властовати на земли. Тъмъ же и Господь Богъ необидемыи дародавець[409] зѣло Сам и возлюби и многа тому бещисленаа блага дарова, славою бо и честию венча и, и въ странах прослави и. Самъ бо рече: «Прославляюща Мя прославлю», и сему сбысться по пророку, еже въ слухъ уха послушаша и, и от странъ к нему сбирахуся, и сынове туждии поработаша тому, и Господь бо постави и во главу многыим, и люди земля его веселиа и богатьства исполни, и всегда веселитися ему сподоби, зря сыны своя окрестъ трапезы, яко новорасли маслинныя, по пророку, видѣ бо ины сыновъ своих благородиемь цветуща пред очима его и всеми въ благыхъ исплъни желание его: «Азъ бо, рече, люблящаа Мя люблю».