Незаменимый вор - Александр Бачило

– Вот женщины! – пробормотал Гонзо. – Найдут же кого пожалеть! Я, может быть, тоже несчастный! Почему меня никто не жалеет?

– С тобой после, – жестко сказала княжна. – А сейчас... у меня, кажется, появился план...

Она повернулась к Очкарику и протянула ему бутылку.

– Я думаю, нам незачем играть в кошки-мышки, – сказала она. – Лучше будет, если вы узнаете всю правду.

– Правду? – со страхом переспросил Очкарик. – О чем правду?

– О самом себе, – сказала Ольга. – Дело в том, что вы не человек...

Гонзо схватился за голову.

– Оля, что ты делаешь?! – тихо произнес он. – У тебя переутомление!

Очкарик нахмурился.

– В каком смысле – не человек?

– В прямом. Вы – существо из другого мира. Конкретно – из пространства ТИОН-500.

– Да какое еще существо? Вы о чем?

– В вашем мире такие существа известны как джинны или ифриты. Читали «Тысячу и одну ночь»? Там они довольно подробно описаны.

– Постойте! – Очкарик нервно усмехнулся. – Вы что, хотите сказать, что я джинн, что ли? Из лампы? Что за бред?!

– И я говорю – бред, – вставил Гонзо.

– Я бы сказала точнее: вы – ифрит. Из бутылки. Вот из этой самой.

Очкарик недоверчиво покачал головой.

– Знаете, эту бутылку я в первый раз увидел совсем недавно. А себя, извините, помню с раннего детства...

– Не себя. У вас чужая память.

– Как это – чужая?

– Вы скопировали память того человека, которого вместо себя посадили в бутылку.

– Просто сумасшествие какое-то! Кого это я посадил в бутылку?

– Настоящего Очкарика.

– Что-то не припоминаю!

– Разумеется, вы не припоминаете, ведь сначала вы его посадили, а затем, по обычаю всех ифритов, сами стали Очкариком. У вас его тело, его сознание и память. Различия существуют только на молекулярном уровне. Да еще разве что вот это...

Ольга быстро наклонилась к ботинкам Очкарика и дернула за шнурок. Со звонким щелчком шнурок отломился – он, как и весь ботинок все еще оставался каменным.

– Вы не припомните за собой в детстве способности превращаться в памятник? – спросила Ольга, протягивая Очкарику обломок шнурка.

Тот покосился на шнурок, но в руки не взял.

– А мастерить мышеловки из каменных плит ? – продолжала Ольга. – Не приходилось в детстве? Ведь нет? Эта способность появилась у вас недавно. Именно после знакомства с Федулом. В тот день, когда вы встретились в ресторане, Колупай подарил ему бутылку «Наполеона». У Колупая было две таких бутылки, полученных с Дороги Миров. Знаете, кому он подарил вторую?

– Кому? – живо спросил Очкарик.

– Амиру, – ответила Ольга.

– Вот черт! – пробормотал Очкарик. – Но откуда вы знаете?

Ольга подозвала графа и вынула у него из сумки вторую бутылку.

– Вот она. Амир открывал ее сам, поэтому ифрит превратился именно в него.

– И где же теперь настоящий Амир?

– Вот это мне не известно, – призналась Ольга. – Наверное, для него нашелся более удобный сосуд. По правде говоря, у меня нет желания его разыскивать и освобождать – город проживет как-нибудь и без Амира. Главное, что мне удалось поймать ифрита и посадить его обратно в бутылку.

– А зачем он вам?

– Это не важно. Он мой. Он был у меня украден. Также, как и второй...

Ольга в упор посмотрела на Очкарика. Тот понимающе кивнул.

– Значит, теперь пришла моя очередь? Я, значит, ифрит, а здесь, в бутылке – настоящий Очкарик. Так?

– Да, – просто сказала Ольга. – Вон он сидит. В сжатом, искривленном пространстве и во времени, замедленном в тысячи раз... Сидит с того самого момента, как соскоблил печать и выпустил из бутылки ифрита.

– Постойте! – Очкарик поднялся на ноги. – Так он ничего и не знает? О том, что было потом...

– Конечно, не знает. Он заморожен во времени.

Лицо Очкарика вдруг просветлело.

– Так он ничего и не делал... – прошептал неудачливый ифрит. – Значит он... нет, не он, а я! Настоящий Я – никого не убивал! Он, то есть я – невиновен! А джинн из бутылки... какая разница, что натворил какой-то там джинн? Он в него и не поверит. Я ведь и сам не верю. Джинн сделал свое дело, джинн может уходить. Черт, над этим стоит поразмыслить...

Он задумчиво прошелся туда-сюда по ступеням.

– А вы можете его выпустить?

– Могу. Вы этого хотите?

Очкарик снова уперся спиной в постамент.

– Хочу.

– Но готовы ли вы к такому зрелищу? – с сомнением спросила Ольга. – Не хватало мне только нервной истерики у ифрита...

– Ничего, – сказал Очкарик. – Истерики не будет. Я тут за прошедшее время разных зрелищ насмотрелся... – он поставил бутылку на ступеньку и отступил на шаг. – Начинайте! Должен же я проверить вашу историю на прочность...

Ольга произнесла короткое заклинание над бутылкой, затем передала ее графу:

– Ударь кулаком в донышко.

Граф продемонстрировал знакомство с предметом и ударил, как следует. Вероятно, гвардейцы герцога Нью-йоркского упражнялись в этом искусстве не реже, чем гусары Александра Первого.

С резким хлопком бутылка испустила клуб белого дыма, и через мгновение перед публикой предстал второй Очкарик – точная копия первого, но, разумеется, без каменных шнурков и с гримасой крайнего изумления на лице. Он едва устоял на ногах и в первую минуту был лишен дара речи. Огромные глаза, часто мигая, рассматривали окружающих сквозь стекла очков, пока не остановились на ифрите.

– Ой! – сказал Очкарик-два. – Кто это?

Он подался вперед, навстречу своему двойнику, разглядывающему его не менее внимательно. Могло показаться, что близорукий человек просто захотел рассмотреть что-то у себя на лице и подошел к зеркалу.

И тут до него дошло.

– Так ведь это же... – пролепетал Очкарик-два, растерянно оглянувшись на Ольгу.

Выпуклые глаза его вдруг подернулись туманом и съехались к переносице. Слабо отмахнувшись рукой, он осел в траву.

– Обморок, – сказала Ольга.

Очкарик-один подошел и склонился над своим прототипом, заслужившим пока только второй номер.

– Да, – вздохнул он, – слабоват...

Ольга пощупала пульс лежащего.

– Ничего, скоро он придет в себя. Просто перенервничал в бутылке. Ему надо отдохнуть...

– Тогда не будем терять времени, – сказал Очкарик.

Княжна удивленно подняла голову.

– В каком смысле?

– Вам же нужно вернуть своего ифрита? Он и так достаточно набедокурил в этом, как вы его называете, пространстве. Правильно? Вот и приступайте... И не надо изображать изумление! – может быть, первый раз в жизни Очкарик выглядел рассвирепевшим. – Я же знаю, вы рассчитывали на то, что я именно так и решу! Но мне наплевать. Настоящий Очкарик – он. И он никого не убивал! Вы должны будете ему это подробно объяснить, слышите? А я вернусь в бутылку. Для меня... нет, для него – это единственный шанс все начать сначала и не стать тем, кем стал я...

Ольга с трудом поднялась и, подойдя ближе, заглянула ифриту в лицо.

– Но я должна вас предупредить: вернувшись в бутылку, вы навсегда перестанете быть Очкариком. Вряд ли у вас сохранятся даже воспоминания, ведь ифриты – негуманоидные существа, и никто не знает, о чем они думают. И думают ли вообще...

Очкарик вздохнул, поглядел в рассветное поле, простиравшееся по одну сторону постамента и в туман над констраквой, лежащей в противоположной стороне.

– Тем лучше, – решительно сказал он. – Не вспоминать и не думать – это именно то, что мне нужно. Читайте ваши заклинания! Я готов.

Предание о шестом ифрите

О, Аллах! Среди безграничных милостей, которыми ты осыпаешь правоверных, главная – это справедливые правители. Сколь счастлив народ, живущий в нашем благословенном вилояте под десницей премудрого шаха! Его беспристрастную справедливость и отеческую доброту я испытал на себе, получив лишь легкое наказание плетьми, тогда как заслуживал, готов признать, самой суровой кары. Действительно, в своем предыдущем рассказе я позволил себе недостаточно почтительные высказывания о правлении великого падишаха Хоросана. Но Аллах свидетель, у меня и в мыслях не было распространять смысл этих слов на всю шахскую власть в целом. Кому, как не мне, знать, что завидное благоденствие народа в нашем вилояте зиждется исключительно на попечении его мудрого правителя! Вообще, мне кажется, что Высокородный Властелин чересчур серьезно относится к моим незатейливым рассказам. В конце концов, это всего лишь байки седой старины, за подлинность которых я, лично, не дал бы и одного ашрафи. Будь моя воля, я и вовсе не стал бы отягощать слух Великого Владыки столь жалким вымыслом. Угораздило же меня увлечь его этим Адилханом! ... Но поскольку таково желание Повелителя, я уже не могу отказаться от исполнения своего долга и, умоляя его о снисхождении, смиренно продолжаю рассказ о путешествии падишаха Хоросана.

Путь хоросанского отряда, сильно поредевшего в боях и бедствиях, лежал теперь на юго-восток, в обход непроходимых горных круч, кольцом охвативших Город Джиннов. Разумеется, и этот путь был сложен и полон опасностей, но для Адилхана, с тех пор, как он из дорожного паланкина пересел в седло, не существовало больше препятствий.