Плетущая - Лия Арден

class="p1">– Я принесу мазь, – недовольно буркнула Ена.

Она развернулась, но не успела и пары шагов сделать, как Рокель схватил её за запястье и дёрнул назад с такой силой, что Ена не удержала равновесие и села на пододвинутую к столу лавку. Рокель сел на другую напротив и, не глядя на Ену, с каким-то раздражённым недовольством начал передвигать расставленные блюда. Перед Еной оказалась миска супа, каша и печёное рагу. К еде девушка не притронулась, растерянно глядя на Рокеля, который разлил по кубкам квас.

– Ешь, – коротко бросил он.

– Вторая порция… это для меня? – пребывая в полнейшем смятении, переспросила она.

– Да.

– Я уже поела.

Рокель громко фыркнул и принялся за еду. Ена наблюдала, как он затолкал в рот две полные ложки каши. Суп бы сперва съел, да Рокель всегда с каши начинал. Эта его привычка вызвала у Ены мимолётную печальную улыбку, но она её спрятала, боясь, что он заметит.

Не стоит ей сидеть здесь с ним.

– Я не голодна.

Ена хотела встать, да Рокель буквально пригвоздил к месту недовольным взглядом.

– Все занятия Зорана с тобой насмарку. Увидь тебя брат такой тощей, расстроился бы. Какие там противники и меч, ты с одного толчка в ногах запутаешься.

Ена разинула рот, оскорблённая. Однако все возражения застряли на языке. Меч ей три года в руки никто не давал, а воспоминание, с какой лёгкостью её окружили сегодня мужчины, заставило присмиреть и закрыть рот.

– Слышал я, что тебя то и дело отравить пытались, – уже с меньшим напором пробормотал Рокель, вернув внимание к своей каше. – Все видят, что ты к еде и питью почти не притрагиваешься.

Ена промолчала. Предусмотрительность – единственное оставшееся оружие. И то дважды она не доглядела, и лишь помощь Мильи спасла её. Теперь знахарки рядом не было. Ену никто не спасёт. Эта мысль отозвалась кислым привкусом на языке, пустой желудок сжался от ароматных запахов еды.

– Знаю, что всё принесённое мне ты попробовала.

Его уверенность застала Ену врасплох, но она сохранила отстранённое выражение лица и не шелохнулась. Рокель опять фыркнул:

– Словно не знаю тебя. Ещё с юности ты как услышала, что отца, Зорана и меня могут отравить, так всю еду нашу начала пробовать. Стряпухи нам всё рассказали.

Ена прикусила щёку изнутри, ощущая возвращающуюся тоску, смешанную с болью и любовью. Ей хотелось вернуться назад, в те времена, где главная проблема была – скука и одиночество, когда её близкие уезжали.

– Хочешь знать, как отец? А как Зоран? Если хочешь, то бери ложку. Если будешь есть – я буду рассказывать, – бубнил Рокель, глядя на стол перед собой, но каким-то образом чувствовал невидимую борьбу внутри Ены.

После длинной паузы тонкие пальцы несмело сжали столовый прибор. Рокель и слова не обронил, дожидаясь, пока Ена не проглотит несколько ложек супа. Сперва даже жидкая еда проходила с трудом, горло предупреждающе сжималось из-за тревожных мыслей, но Ена продолжала заталкивать пищу. Желудок отозвался одобрительным урчанием, голод усилился вдвое.

Рокель удовлетворённо кивнул и принялся за рассказ. О князе Яреше, как тот на поле боя с сыновьями воевал, как возраст стал брать своё и как в Сечене правил. Княжич во всех подробностях о брате поведал, о победах Зорана и каждой полученной травме. Рокель и о себе рассказал, где и как противник его порезал. Пожаловался, что только зашитые Еной порезы превратились в аккуратные шрамы, когда остальные остались слишком заметными.

Суп закончился ещё в начале рассказа, Ена сразу, не раздумывая, взялась за кашу и каким-то образом съела всё рагу. Она не замечала, как набивала желудок впервые за эти годы, она заворожённо слушала, жадная до каждой маленькой детали из чужих жизней. Она напрягалась, сердце тревожно сжималось, стоило ей услышать о травмах и болезнях, но затем выдыхала, расслабляясь при новостях о победах.

Миски на столе опустели. Рокель отпил кваса и неожиданно нахмурился, заметив улыбку на лице Ены. Он с недовольством отставил кубок с напитком. От перемены Ена посерьёзнела.

– Всё это ты могла узнать раньше, если бы написала нам, – бросил он.

Ена отложила ложку, смутившись. Действительно, могла, но не писала, боясь их презрения и ненависти. У них были все основания для этого. Молчание Ены сильнее разозлило Рокеля, по его лицу прошла тень гнева, желваки заходили, пока его взгляд оценивающе метнулся по мрачному наряду девушки. Перед приходом к нему она даже заплела волосы в косу.

– Хорошо играешь, Ена. Настолько хорошо, что не узнать. Со Златом ты такая же, умело притворяешься, как его любишь и как тебе нравится быть одной из его шлюх? – язвительно выплюнул он, от старого Рокеля вновь не осталось и следа. Ена протяжно вдохнула, воздух был тёплым, но под холодным взглядом Рокеля казалось обжигал нос, горло и лёгкие, внезапно став морозным. – Я почти поверил, что тебя что-то из рассказанного волнует. Будто тебе действительно интересно.

Ена растерянно приоткрыла рот для скорого возражения, но застыла, не понимая внезапного гнева княжича. Глаза Рокеля сияли при рассказе о семье, он не врал, а искренне поделился пережитым. Почему же сейчас…

– Слухи говорили, что лгунья из тебя отменная, но я не верил, пока сам не убедился. – Издевательская кривая улыбка и ненавидящий взгляд напоминали гримасу разочарования. Вся еда в желудке превратилась в камни. – Читал я твои ответы Зорану. Брат как-то с пониманием отнёсся, меня же ты поразила, а ведь я попросил брата тебе написать, догадываясь, что сама ты…

– Какие ответы? – хрипло выдавила Ена, ощутив, как вся кровь отлила от лица.

Ей хотелось встать, но тело стало неподъёмным, каким-то тяжёлым и безвольным.

– На письма. – Глаза Рокеля сощурились.

– Какие письма? – Губы едва двигались, Ене с трудом удавалось держать сконцентрированное внимание на Рокеле.

– Действительно, хороша ты стала. Не помнишь или и тут прикидываешься столь гладко? Ответы на письма Зорана. Я попросил брата тебе написать, поговорить, выяснить, что случилось и что вынудило тебя встать на сторону Злата. В ответ ты прислала очередные обвинения, попросила не писать тебе больше.

– Не писать мне больше? – как в тумане повторила Ена, Рокель перестал выглядеть разгневанным, на лице впервые отразилось нечто похожее на сомнение.

– Почерк был твой и на письме стояла твоя печать. Перстень, что подарил тебе отец, – защитился Рокель, но взгляд уже был другим.

Ена опустила глаза, распрямила пальцы. Ни на одном не было колец.

– У меня всё отобрали, – растерянно ответила Ена. – Все платья, украшения и тем более драгоценности, купленные князем. А тот перстень… сказали, что переплавили…

Ена так резко встала, что задела