Рассказы об античном театре - Станислав Венгловский

Однако агон продолжается.

Как ни старается Кожевник выставить себя верным слугою Демоса, а все же Колбасник превосходит его в стараниях. Колбасник подсовывает под старика подушку, чтобы тот не простыл на голых камнях, и это очень льстит старику. Обнадеженный Колбасник пытается разоблачить соперника, утверждая, что тот умышленно раздувает войну, чтобы скрыть свои махинации и нажиться на всеобщем горе. Вот и сейчас он, Кожевник, помышляет только о себе. Продавая много кожи, он не подарил ни куска ее другим неимущим. В противовес такому бездушию, Колбасник снимает с себя сандалии и дарит их Демосу. Отдает ему также свой новый хитон.

Кожевник зато не скупится на обещания. Он сулит Демосу беззаботную жизнь в недалеком будущем. Ничего не делая, старик будет получать большие доходы. А Колбасник, не говоря ничего лишнего, приносит горшочек с мазью – пускай Демос излечит на своих ногах язвы!

Оба соперника удаляются, чтобы предоставить Демосу собственные пророчества. Хор в это время заводит песню, преисполненную надеждами на счастливую вольную жизнь для всех, как только Клеон (это имя упоминается впервые) погибнет…

Свои пророчества соперники доставляют в огромных мешках. Пророчества Колбасника оказываются лучше, и Демос уже склоняется отдать ему предпочтение. Но Клеон-Кожевник обольщает старика новыми посулами. Он, Клеон, будет снабжать Демоса отличной едой. Прозревший вдруг Демос отвечает одно: непременно выиграет тот, кто сумеет угодить ему сейчас и немедленно.

Оба антагониста доставляют корзины со съестными припасами. Усадив старика в глубокое кресло, Клеон и Колбасник становятся в такие позы, как поступают атлеты на беговой дорожке. Словно по команде, устремляются они оба вперед, чтобы скорей угостить прожорливого господина. Клеон подносит старику блюдо, приготовленное Афиной, и кусок жирной рыбы. Колбасник – похлебку и жареное мясо. Выиграть состязание Кожевник намерен отменным деликатесом – жареным зайцем. Предчувствуя поражение, Колбасник идет на хитрость. Отвлекая внимание Клеона, он ворует у него зайчатину и подсовывает ее Демосу. Вроде бы от себя.

Старик замечает, что не все вокруг делается по-честному. Однако сам он пока что не в силах принять правильное решение.

Колбасник подсказывает ему, что не лишне было бы осмотреть корзины. Колбасник оказывается более щедрым. Им отдано Демосу все, тогда как Кожевником кое-что припрятано для личного пользования.

Прозревший в конце концов Демос требует, чтобы Клеон-Кожевник уступил власть Колбаснику.

Вот она, победа!

Клеон все еще пытается упираться, однако вынужден пойти на уступки. Он прощается со своим венком и заплетающимися ногами удаляется с орхестры. Оставшись наедине с Колбасником, Демос спрашивает, как его зовут. Ответ прост: Агоракрит. Это новое имя образовано от греческих слов «αγορά» и κρίνω – «сужу, разбираю судебное дело». Он, Колбасник, постоянно обретаясь на Пниксе, занимается судебными делами. Теперь он будет заботиться о безвольном старом Демосе.

И Колбасник, и Демос, уже как единомышленники, скрываются в доме.

В заключительном действии комедии, в ее эксоде, на орхестре появляется Агоракрит. На нем уже очень дорогая, просто – роскошная одежда, свидетельствующая о больших переменах в его судьбе. Корифей хора понимает это и приветствует Агоракрита как благодетеля афинского государства и всех его союзников.

Агоракрит сообщает зрителям сногсшибательную новость. Оказывается, он только что сварил живого Демоса в кипящей воде. Чтó получилось из этого лентяя, обжоры и тугодума – сейчас увидите!

Справедливости ради необходимо отметить, что подобные превращения человека были не в диковинку для греков. На слуху у всех их вертелась история с колхидской волшебницей Медеей, представленной на сцене другими драматургами. За семь лет до этого дня. А если точнее, даже прежде того, в трагедии Еврипида, трактовалась подобная история с царем Пелием.

Из дома действительно выходит молодой красивый человек в роскошном наряде, с украшением в курчавых волосах в виде парящей цикады. Крик вырывается из груди многих зрителей, крик удивления. Ведь это и есть преображенный Демос! Он вновь стал таким, каким был во времена Марафона, Саламина, Платей! Когда руководили им Мильтиад, Фемистокл, Аристид, Перикл и прочие знаменитые мужи.

Агоракрит напоминает Демосу, какие глупости совершал тот прежде, прислушиваясь к советам бесчисленных демагогов, бессовестных льстецов. Демос признает свои ошибки и стыдится их. Он клянется, что ничего подобного впредь допущено им не будет. Отныне в народном собрании на Пниксе будет заказано выступать юношам, не обзаведшимся еще бородою. Он, Демос, незамедлительно выплатит долги гребцам, наведет порядок в войске. Агоракрит, в свою очередь, обещает предоставить Демосу перемирие на целых тридцать лет. В доказательство справедливости его слов на орхестру выбегает очаровательная девушка, нимфа Перемирия, которой Агоракрит и награждает помолодевшего Демоса…

С непростыми мыслями оставляли зрители в этот день театр Диониса. Вдоволь насмеявшись, они могли теперь раздумывать, чему же хочет научить их молодой самоуверенный поэт, обладающий невероятной смелостью. Он не побоялся высмеять демагога Клеона, а вкупе с ним и весь афинский народ. Клеон ведь действительно отобрал у народа всю его власть. Чтобы вернуть утраченное состояние, надо заполучить еще более наглого человека, вроде Колбасника. Колбасник только прикидывался несмышленышем. На самом деле он – Агоракрит, справедливый судья. Но где сыскать подобного человека? Надо крепко подумать…

Сократ в облаках

Как ни надеялся Аристофан на защиту со стороны афинских всадников, выведенных им в одноименной комедии 424 года до н. э., – да год спустя снова поставил новую пьесу, которая вряд ли могла понравиться кому-то из этих всадников! Более того, проницательные зрители были крепко уверены, что автор замахнулся уже чуть ли не на главного среди них – на самого Алкивиада, который (известно!) души не чаял в конях.

В 423 году, на Великих Дионисиях, зрители увидели комедию «Облака».

Забегая вперед, заметим, что представленная пьеса не завоевала первого места, и автору пришлось ее основательно переделывать. Быть может, чрезвычайно велико было негодование зрителей. Быть может, тех же всадников в первую очередь, которых он, неожиданно для них самих, так подвел… В силу сказанного литературоведы располагают теперь новой, более поздней редакцией комедии, тогда как первоначальный ее вариант, поставленный в указанном выше году, не дошел до нашего времени. Впрочем, пьесу в этой, второй редакции, зрители никогда и не видели, хотя сотворена она была именно с целью обнародования.

Чтó же увидели зрители – можно лишь догадываться…

Ученые попытались восстановить утраченное, и нам остается только возвратиться мысленно в Афины, в которых ожили надежды на лучшее будущее, связанное все же с личностью кожевника Клеона. Он по-прежнему кричит и мечется, кипятится и буйствует на Пниксе и в буле, окрыленный свалившейся на него победой под Сфактерией. Теперь же он наделен неоспоримой властью стратега и по-прежнему не желает слышать о мире со Спартой. Не хочет и думать о выдаче спартанских пленников.

А спартанские правители-эфоры, негодуя, но сдерживая свои войска от походов в Аттику, чтобы не погубить собственных заложников, все же не препятствуют искать пути для причинения ущерба противнику. Спартанский полководец Брасид с небольшим отрядом отправляется во Фракию, где ведет боевые действия, в результате которых предоставляет Спарте возможность заключить хотя бы временное перемирие.

В этих-то условиях цепкий Аристофанов ум и выхватывает из жизненной гущи тех людей, которые своим поведением и влиянием на государство способны нанести ему непоправимый вред. Таковыми мыслятся драматургу вездесущие софисты, готовые настроить толпу равно как на хорошие, так и на дурные дела.

Софистами в Греции называли бродячих мудрецов, учителей мудрости (по-гречески σοφία), обладавших способностью манипулировать сознанием человека. Этих людей Аристофан считал сродни демагогу Клеону.

Надо сразу сказать, что простой народ в Афинах, составлявший все то, что мы понимаем под словом «афиняне», почитал софистами всех людей, так или иначе связанных с толкованием отвлеченных вопросов. Народ с неодобрением, но и с нескрываемым интересом взирал на бродяг, заросших дремучими бородами. Они выглядели по-разному. Кто среди них носил могучую гриву на давно нечесаной голове, кто был с обильной коричневой лысиной, с цепкими взглядами все разумеющих глаз. Кто – с маленьким изможденным личиком, зато со свирепыми глазищами, недоступными пониманию простолюдинов. Софисты собирались в тени городских строений, появлялись перед статуями богов на рыночных площадях, у притягательных для эллинов храмов. Одни среди них обучали за большие деньги, другие – не могли остановить своей речи безо всякого вознаграждения.