Черный лед - Майкл Коннелли

— Вы подумали, что это убийца, верно? — спросила Сильвия, поскольку Босх молчал. — Убийца возвращается на место преступления.

— Может быть… То есть нет, я и сам не знаю, что подумал. К тому же это не место преступления…

Босх кивком головы указал на парадную форму, которую Сильвия прижимала к себе.

— Завтра я должна отнести это «Братьям Макэвой». — Вероятно, Сильвия заметила тень, пробежавшую по лицу Босха. — Я знаю, его положат в закрытый гроб, но по-моему, ему хотелось бы, чтобы его хоронили в парадной форме. Мистер Макэвой сам попросил меня об этом. — Гарри кивнул. Они разговаривали, стоя в коридоре, и он первым пошел в гостиную. — Какие новости у вас в управлении? Как они намерены решить этот вопрос? С похоронами, я имею в виду…

— Кто знает? — Босх пожал плечами. — Пока говорят, что Мур погиб при исполнении служебного долга.

— Значит, Кэла ждет грандиозное шоу.

— Скорее всего.

Прощание с героем, подумал Босх. Управление никогда не станет публично заниматься самобичеванием и не объявит во всеуслышание, что скверные люди убили плохого копа за совершенные им неблаговидные поступки. Если, конечно, обстоятельства не вынудят начальство признать это. Так будет, пока похороны полицейского-героя, торжественные, помпезно обставленные, останутся костью, которую полиция может швырнуть прессе, чтобы потом пожинать урожай слезливых, сентиментальных репортажей по всем семи телеканалам сразу. Управление отчаянно нуждалось в том, чтобы завоевать популярность.

Кроме того, Босх понимал, что, если Мура признают погибшим при исполнении служебных обязанностей, вдова получит право на полную пенсию. Если бы Сильвия надела траур и, в нужные моменты промокая глаза платочком, держала рот на замке, то обеспечила бы себе пожизненные выплаты. С любой точки зрения это неплохая сделка. Если Сильвия действительно написала на мужа в ОВР, то теперь, настаивая на продолжении расследования или предав огласке известные ей факты, она потеряет право на пенсию. Тогда управление заявит, что Мур погиб в связи с деятельностью, не входящей в круг его непосредственных служебных обязанностей. И вопрос о пенсии будет снят автоматически. Босх не сомневался в том, что Сильвия это понимает.

— Когда похороны? — спросил он.

— В понедельник, в час дня. В миссионерской церкви Сан-Фернандо. Погребение состоится на Оуквудском кладбище, в Четсворте.

«Ага, — подумал Босх. — Если управление намерено устроить спектакль, это самое подходящее место». Две сотни копов на мотоциклах и полицейских машинах, движущиеся в траурной процессии по Вэлли-серкл, всегда производили солидное впечатление и неизменно давали сюжет для фотографий на первых полосах газет.

— Миссис Мур, — спросил Гарри, — почему вы пришли за формой мужа так поздно… — Он посмотрел на часы. — В десять сорок пять?

— Называйте меня Сильвия.

— Хорошо.

— Честно говоря, не знаю. Я не спала — совсем не спала — с тех пор, как… как его нашли. Почему-то мне вдруг захотелось проехаться, да и ключ от квартиры мне вернули только сегодня.

— Кто дал вам ключ?

— Заместитель начальника полиции Ирвинг. Он приехал ко мне, сказал, что они закончили с квартирой и, если мне что-то понадобится из вещей, я могу их забрать. Но мне ничего не было нужно. Я вообще надеялась, что мне не придется идти сюда, но тут позвонил мистер Макэвой из ритуальных услуг. Он сказал, что ему нужна парадная форма. Вот я и решила…

Босх взял с дивана конверт с фотографиями и протянул его Сильвии.

— А это? Они вам тоже не нужны?

— Пожалуй, нет.

— Вы видели эти снимки раньше?

— Кажется, да, но не все. Одни мне знакомы, других я никогда прежде не видела.

— Почему человек всю жизнь хранит свои фотографии, но некоторые из них не показывает даже жене?

— Не знаю.

— Странно. — Гарри открыл конверт и, перебирая снимки, спросил:

— Кстати, вы не знаете, что стало с его матерью?

— Она умерла еще до того, как мы познакомились. Опухоль мозга. Кэл говорил, что тогда ему было около двадцати.

— А отец?

— Он сказал мне, что его отец умер, но не знаю, правда ли это. Кэл ни разу не упоминал о том, когда и от чего он умер. Я спросила, но он ответил, что не хочет говорить на эту тему.

Босх показал ей фото двух подростков, сидящих на столе.

— А это кто?

Сильвия подошла ближе и посмотрела на снимок. Босх заметил в ее глазах зеленые искорки и ощутил легкий запах духов.

— Может быть, какой-то его товарищ.

— У него не было брата?

— Нет. Он ни разу не упоминал об этом. Когда мы поженились, Кэл сказал, что я — вся его семья. Он… у него не было никого, кроме меня.

Босх тоже посмотрел на фотографию.

— А мне показалось, что они чем-то похожи. — Сильвия не ответила. — А как насчет татуировки?

— А что насчет татуировки?

— Кэл никогда не рассказывал, когда и где ее приобрел и что она означает?

— Он говорил, что ему сделали ее в поселке, где он вырос, Кэл тогда был совсем мальчишкой. Я почему-то думаю, что это было мексиканское баррио. Они называли его Святые и Грешники. Именно это и обозначала татуировка — Святых и Грешников. Кэл говорил, это потому, что люди, жившие там, не знали, кто они такие и кем станут.

Босх подумал о записке, найденной в кармане Мура: «Теперь я знаю, кто я такой». Интересно, понимает ли Сильвия значение этой последней записки, применительно к жестоким традициям и обычаям того места, где вырос Мур и где каждому молодому человеку приходилось в конце концов узнать, кто он — святой или грешник…

— Кстати, вы так и не объяснили мне, почему оказались в квартире. Сидели в темноте и думали?.. Для этого нужно было прийти сюда? — спросила Сильвия.

— Я пришел сюда оглядеться. Я надеялся, что мне удастся понять что-то важное, лучше почувствовать вашего мужа… Это глупо звучит, да?

— Только не для меня.

— Значит, вы поймете…

— Ну и как? Вам удалось что-нибудь выяснить?

— Пока не знаю. Иногда на это нужно время.

— Я спрашивала о вас у Ирвинга. Он сказал, что вы не имеете к этому делу никакого отношения. В ту ночь он прислал вас ко мне только потому, что другие детективы были заняты — отбивались от репортеров и занимались… телом.

Босх ощутил, как в груди у него закипают буйное ребяческое волнение и восторг. Она спрашивала о нем! Теперь не имело никакого значения, знает или не знает Сильвия, что он занимается расследованием по собственной инициативе. Главное, что она наводила о нем справки.

— Отчасти это верно, — ответил он, стараясь успокоиться. — С формальной точки зрения я действительно не занимаюсь этим делом, однако у меня в производстве находятся два других случая, вероятно, тесно связанных со… с этим прискорбным событием.

Пока он говорил, Сильвия не отрывала от него взгляда. Босх видел, что ей очень хочется спросить, какие два дела он расследует, но, будучи женой полицейского, она знала правила. Теперь Гарри не сомневался: Сильвия не заслужила того, что на нее свалилось. Ничего-ничегошеньки.

— Это ведь были не вы? — спросил он. — Не вы написали анонимное письмо в ОВР? — Сильвия покачала головой. — Но они не поверили вам. Они считают, что это вы заварили всю кашу.

— Я не делала этого.

— Что сказал вам Ирвинг, когда давал ключ от квартиры?

— Сказал, что, если мне нужна пенсия, я должна оставить все как есть. Ничего больше не выдумывать. Как будто я действительно что-то сделала. Это не так, Босх. Я чувствовала, что Кэл оступился. Мне не было известно, что именно он сделал, — просто я знала, и все. Жены обычно чувствуют такие вещи, им не надо ничего объяснять словами. И это окончательно разрушило наши отношения. Но никакого письма я не посылала и до конца оставалась женой копа. Ирвингу и тому парню, который приходил до него, я объяснила, что они ошиблись, но им было наплевать. Им был нужен Кэл.

— Вы говорили, что Частин приходил расспрашивать вас о письме…

— Да.

— Чего конкретно он добивался? С ваших слов я помню, что он хотел осмотреть дом.

— Частин показал мне письмо и сказал, будто знает, что это я его написала. Он убеждал меня рассказать ему все без утайки. Но я ответила, что ничего не писала, и выставила его вон. Но он ушел не сразу.

— Что говорил Частин?

— Я… я не совсем хорошо запомнила. Кажется, ему нужны были извещения банка о движении денег на счетах, и еще он хотел знать, какой собственностью мы владеем. Похоже, Частин считал, что я жду не дождусь, пока он появится: сдать ему мужа с потрохами. Еще ему понадобилась пишущая машинка, но я сказала, что у нас ее нет. После этого я вытолкала его за дверь.

Босх кивнул и постарался связать услышанное с уже известными ему фактами, но у него ничего не получалось. Мысли в голове носились, словно обрывки бумаги, подхваченные вихрем, и не желали ложиться на место.

— Не помните, что конкретно говорилось в письме?

— Я не читала его. Частин не показывал мне письмо, поскольку он и другие по-прежнему полагают, будто я сама его написала. Я успела прочесть лишь несколько строчек, прежде чем он убрал письмо в кейс. Там говорилось, что Кэл прикрывает мексиканцев, покровительствует им. А в другом месте говорилось, что он заключил сделку, достойную доктора Фауста… Вы ведь знаете, что это такое? Сделка с дьяволом.