Странница - Тамара Воронина

А настоящая собака вела себя еще лучше, чем эльфы. Гару лениво бежал рядом с лошадью Лены, периодически задирая голову, чтоб убедиться в наличии обожаемой хозяйки на прежнем месте, и не реагировал ни на людей, ни на животных.

И в этот раз все прошло достойно: и отторговались эльфы неплохо, и налогами министр финансов остался доволен, и смену черным эльфам Лиасс привел подходящую, и мага на смену Симу хорошего подобрал, ну и не без подарков королю и особо приближенным — оружие, сделанное уже на этой земле. Даже невозмутимый Охранитель почмокал восторженно, получив маленький такой ножик для особых случаев, который удобно было прятать в рукаве.

Впервые эльфы Трехмирья пришли в Сайбу. Лена подозревала, что Лиасс отбирал их лично по степени выдержанности. Вспыльчивый Милит при необходимости умел держаться так, что самый большой флегматик позавидует, а Кайл, за которого так опасался отец, был как раз милым и доброжелательным. Конечно, они старались в одиночку не бродить по улицам, но и большими группами не собирались, изо всех сил изображая рядовых подданных короля. Высокомерия они на лицах не держали, разговаривали приветливо, были учтивы, не отказывались выпить — и угостить. Обошлось без особенных эксцессов. Две свары имели место быть, но следствие установило полную и абсолютную вину людей, а не эльфов, причем один раз пьяный мастеровой даже не понял, что решил подраться с эльфом. А вторую драку начали тоже люди, при этом эльфы, чтоб не демонстрировать явное свое преимущество, для начала позволили себе носы расквасить и только потом аккуратно побили обидчиков и отступили по первому приказу стражи и потому были оправданы — но только людьми, а Лиасс намылил им шеи.

Возвращались так же эффектно, красиво и тоже с нагруженными повозками. Лиасс и Милит, однако, не расслаблялись, да и Маркус поглядывал по сторонам. За эльфов он волновался не особенно, а вот за Лену — весьма. Мечтал ее в кольчугу обрядить, а Лена меньше чем на латы не соглашалась.

Деревья почти уже облетели, но дождей так и не было. Лена куталась в плащ, либо идя пешком, либо сидя на козлах или на лошади вместе с Маркусом, а Милит отчаянно ему завидовал. Маркус ухмылялся: ты на службе, вот и служи, а мы уж вдвоем покатаемся. За время дороги тоже ничего не случилось, и в лагере тоже все было в порядке. Ночью ударил мороз, так что Лена проснулась от холода, пока Милит открывал окно и просачивался внутрь. Она недовольно проворчала:

— Зимой ты тоже в окно полезешь?

Милит ответил только улыбкой, чуть виноватой и чуть озорной. Иногда он улыбался совершенно как шут. Господи, ну где он, холодно уже, что за счастье себе нашел где-то ходить.

Возвращайся, Рош… Только возвращайся…

Он не ответил, но что-то было иначе, словно он услышал или просто тоже думал о ней…

Лену попеременно обдало жаром и холодом. Она думала о шуте, позволяя Милиту неистовствовать, хотя он позволения не спрашивал: он дорвался, две недели, проведенные около нее, но не с ней, совершенно его истомили, и он не успокаивался до рассвета, а светало сейчас вовсе не в четыре утра… Вот как это, хотелось бы знать, называется: думать об одном, а отвечать на поцелуи другого?

Зачем она все-таки последовала чужим советам? Говорил же ей Лиасс: слушай только себя. Милит, конечно, помог ей, и, что бы там ни говорила многоопытная Ариана, не этими безумными ласками и аномальной неутомимостью, а своей любовью. А она с ним так скверно: думать о другом…

Только вот о Милите не думалось. Ни ночью, ни днем. Она просто принимала его любовь, и душевную, и телесную. М-да, Светлая. Поганенько поступаем с мужиком-то. Он, слава богу, вроде и понимает, что всего лишь заменяет, и раз не уходит, значит, его и это устраивает, но ты-то, сверхморальная, чистая помыслами, добрая и принимающая верные решения… Дарующая все на свете. Дура. Не впущу его больше. Привяжу окно или подопру. Или просто скажу: хватит. Хочешь в любом качестве — давай, как Маркус или Карис, но так продолжаться… А что? Не может? Ну да, он тут же спросит, почему не может и что этому мешает, если ровным счетом ничего не изменилось. Она так не хочет? А не хочет ли?

Вот стерва же ты, Ленка. Пока шут бродит где-то, ты очень даже интересно проводишь ночи. Милит старается, и небезуспешно, и разве ж он виноват, что нет океана и что именно океана так не хватает… А еще больше не хватает чутошной улыбки и крапчатых сине-серых глаз…

Понял Милит что-то или нет, понять было совершенно невозможно, ну а спрашивать столь же совершенно неприлично. И жестоко. Он сказал «в любом качестве», а ты и поверила… Одно качество ему нужно, а качество это возможно только…

А если разобраться? Понятно, что Милит и шут — невозможно, или — или. С Милитом хорошо, даже замечательно, и ночью, и днем, и вообще… А с шутом — правильно. Как должно быть. Естественно. С Милитом — мужчина и женщина. С шутом — две половинки сложной головоломки. Что-то одно. Единое.

* * *

Два дня она была сама не своя. Нездоровое возбуждение — так можно было бы охарактеризовать. И абсолютная рассеянность. Ей что-то говорили, она что-то отвечала, но, скорее всего, невпопад. Милит наплевал на свою стройку и не отходил от нее, а так как Маркус тоже не отходил и черный эльф болтался где-то неподалеку, то зрелище было просто замечательное. Лиасс спрашивал, что происходит, и Лена честно призналась, что тоже хотела бы понять. Смутное беспокойство без тревоги. Почти полное отсутствие связных мыслей. Так… образы. Причем обрывочные. Кусочки воспоминаний. Невнятные вспышки. Какие-то картинки. Кружилась голова, и настроение было непонятное — вроде и не хорошее, но и никаких депрессий… Милита ночью все-таки не выгоняла (показалось совершенно глупым), но даже его нежность не помогла ей выбраться из этого странного состояния. Милит грустно улыбался, но не отставал, ласков был как никогда, что-то говорил на своем языке, как стихи читал, а может, и читал, его глубокий и звучный голос завораживал. Вот как полушепот может быть звучным? А был. Лена вслушивалась, ничего не понимая, но музыка интонаций и необычный ритм восхищали без понимания.

Какая бы «встрепанная» она ни была, на сравнительное спокойствие окружающих внимание обратила. Обычно, если с ней что-то происходило, все начинали суетиться и волноваться, а тут только понимающе улыбались. Смешно им…

Она перебирала свои сувенирчики: подарки незнакомых и знакомых, жалея только о том, что ничего нет от шута. Он сам был лучшим подарком… Милит, аккуратно постучавшись, вошел в дверь, что само по себе было странно, нравилось ему протискиваться в вовсе не большое окно. Она как раз поглаживала «улучшитель настроения».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});