Вся правда о слове Навсегда - Сара Дессен

взгляд от ее лица. К счатью, сегодня на подруге были вельветовая рубашка и

короткая юбка, а волосы забраны в высокую прическу, что вполне удачно

притягивало внимание. – Он просто великолепный. Я уже сказала Мейси, что

в случае чего перееду жить к ней. Я слышала, у вас есть свободные спальни?

Мама вежливо рассмеялась, но при этом посмотрела на меня. Я тоже

улыбнулась, но это было непросто, я чувствовала, что что-то нехорошее

сгущается над моей головой.

- Мама, - я кивнула в сторону Уэса, - это Уэс.

- Здравствуйте, - кивнул он.

- И Делия, ты ее знаешь.

- Ну конечно! Как у вас дела? – поинтересовалась мама, с явным

облегчением отходя от Кристи.

- Очень беременно, - рассмеялась та. – Но кроме этого все

замечательно.

- Она может родить в любую секунду, - хихикнула Кристи.

- В любой день, - поспешно поправила я, увидев, как мамины брови

медленно поползли вверх. – А это Берт, рядом с ним – Моника.

- Здравствуйте! – окликнула их мама, и ребята махнули в ответ. – Рада

познакомиться с вами.

- Слышали ли вы, - вещал телевизор, - о Большом Шуме?

- Берту очень хотелось увидеть эту программу, - попыталась исправить

положение я. – Она, хм, о теориях.

- Теориях, как все закончится, - добавила Кристи. – Якобы наука.

- Это наука! – возмутился Берт.

- Потише, - снова нахмурился Уэс.

- Эти теории, - продолжал мальчик, понизив голос, - выдвинуты

учеными. И конец света – это вам не шутки!

Мама ничего не ответила, лишь прищурилась, и я поняла, что насчет

чего-то нехорошего была права.

- Мейси, - сказала она, наконец, - не могла бы ты зайти в мой кабинет

на минутку?

- Да, сейчас.

- Господи! Глазам свои не верю, - Кристи перелистнула страницу

журнала, - вот видела ты когда-нибудь настолько же неудобный диван, как

этот?

Я покачала головой и последовала за мамой в ее кабинет.

- Уже десять часов вечера, - заметила она, закрывая дверь. – Тебе не

кажется, что это поздновато для приема гостей?

- Берту очень хотелось посмотреть эту программу. Она идет всего

полчаса. И я думала, что ты на той встрече…

- Тебе завтра утром на работу, Мейси, - как будто я и сама этого не

знаю! – И завтра у нас пикник по случаю Дня независимости (*4 июля), ты

ответственна за фотокабинку, или ты забыла? Сегодня неудачный вечер для

компании.

- Извини, мам, - покачала я головой, - они скоро уйдут.

Мама стала перекладывать какие-то бумаги на столе, но недовольство

все равно сквозило в каждом жесте.Я чувствовала его вокруг себя, вдыхала

его вместе с воздухом. Из гостиной донесся взрыв хохота, и я оглянулась на

дверь.

- Думаю, мне стоит вернуться. Не хотелось бы быть невежливой.

Мама кивнула, проведя рукой по волосам. Я направилась к двери.

- Что случилось с Кристи? – вдруг спросила она. У меня перед глазами

пронеслось веселое лицо подруги, пересеченное шрамом.

- Она попала в аварию, когда ей было одиннадцать.

- Бедняжка, - мама села за стол. – Должно быть, это очень тяжело для

нее.

- Почему ты так говоришь?

На самом деле, я уже едва замечала шрамы Кристи, они просто стали

такой же частью ее лица, как губы или нос, они были частью ее истории,

делали ее той, какой она была. Наряды подруги теперь притягивали мое

внимание сильнее, чем ее лицо, но для тех, кто видел ее впервые, все было

иначе. Я и забыла.

- Ну, - мама посмотрела на меня, - хотя бы потому, что это уродство.

Трудно жить с такими… отметинами на лице, когда тебе всего одиннадцать.

Да и в любом возрасте с такими изъянами тяжело.

- Это не уродство, мама!

- У нее несколько шрамов.

- Просто неудачное совпадение.

Мама вздохнула, щелкнув ручкой.

- С другой стороны, она была бы прелестной девушкой, - с этими

словами она открыла папку и начала писать что-то, словно я уже ушла,

словно наш разговор был закончен, словно она поставила точку и была права.

Да, Кристи не была невероятной красоткой, ее недостатки всегда были

при ней, их мог увидеть любой, но за ними скрывалась другая красота,

неужели ее так сложно было заметить? Впрочем, маме удавалось многое не

замечать. Она видела лишь то, что хотела – мы пережили смерть папы, мы

успешно справляемся с учебой и работой, у нас все в порядке. Однако лично

мне винить в этом было некого кроме себя – ведь это я никогда не говорила о

том, что думаю и чувствую.

С этими мыслями я вернулась к друзьям и обнаружила Уэса с Кристи,

разглядывающих одну из каталогов, привезенных Кэролайн.

- Вот смотри, - говорила она ему, показывая на иллюстрации, - эти

статуэтки даже рядом с твоими не стояли! Но все –таки, что это такое?

- Железная цапля, - отозвался Уэс, внимательно рассматривая

картинку, - ну, мне так кажется?

- Чего? – вытаращила глаза Кристи.

- Да-да, - кивнула я, подходя к ним. – Сестра привезла из Атланты.

- А уж там-то они огромные, - добавил Уэс. Кристи покачала головой.

- Ладно, без разницы. Что там с этим Большим Шумом?

С этими словами она встала и направилась в гостиную, где все еще что-

то бормотал телевизор, а Берт то соглашался, то яростно хмыкал. Уэс

посмотрел на меня.

- Что мама сказала? Все хорошо?

- Да, - я посмотрела на железных цапель. – Они ужасны, на самом деле.

Уэс тоже опустил взгляд в каталог.

- Ну, они просты в исполнении, а выглядят достаточно эффектно. В

саду смотрелись бы отлично. К тому же, - он кивнул на заметку,

расположенную под фотографиями, - автор явно придает большое значение

этим цаплям.

Я посмотрела на страницы. Заметка содержала в себе немного текста и

снимок мастера – высокий парень с длинными светлыми волосами,

забранными в хвост, стоял у пруда с задумчивым выражением на лице. Текст

возле фотографии гласил: «Для меня эти цапли являются символом

хрупкости жизни и бытия».

- М-да, - протянула я. – Ну, если это и есть серьезное восприятие

работы, то оно у него, определенно, присутствует.

- Точно, - хмыкнул Уэс.

- Однажды и ты будешь на страницах этого журнала, потому что

цаплям, как символу хрупкости бытия, далеко до ангелов, - заметила я.

- Ну нет, - возразил Уэс, - я сомневаюсь, что они печатают тех, кто

начал свою карьеру с арестов и принудительного обучения в частной школе.

- Это могло бы быть твоей фишкой, - предложила я. Уэс скорчил

рожицу. – Ладно, так что там с твоим восприятием работы? Что поместить в

качестве твоей цитаты?

- Я реалист, - скрестил руки на груди Уэс.

- Тебе лучше добавить немного позитива, - рассмеялась я, ткнув его

пальцем.

- А тебе лучше перестать тыкать меня. Все-таки скоро в журнале буду,

как-никак.

Я расхохоталась, но тут за моей спиной раздался какой-то звук – и я

снова увидела маму. Сколько она стояла здесь? Впрочем, выражение на ее

лице ясно ответило на мой молчаливый вопрос.

- Мейси, - подчеркнуто ровным голосом обратилась она ко мне, - не

могла бы ты передать мне вот эту папку, лежащую на столике, пожалуйста?

Я подошла к столику, чувствуя кожей ее взгляд. Кристи махнула Уэсу

рукой, и он подошел к ней.

- Ревербации, - продолжал рассказывать ведущий на экране (*процесс

постепенного уменьшения интенсивности звука при его многократных

отражениях), - могут вызвать эффект домино для населения, и люди начнут

сходить с ума от постоянного усиления гула и ослабления громкости их

собственных голосов.

- Я могу сойти с ума из-за вибраций? – уточнила Кристи у экрана.

- Ты можешь сойти с ума из-за чего угодно, - вставил Берт.

- …природный феномен, - продолжал ведущий, - или, быть может,

способ инопланетян для общения с нами?

- Интересно, - промурлыкала Делия, поглаживая свой живот.

- Ммм-хмм, - отозвалась Моника. Я взяла папку и подошла к маме. Она

окинула меня взглядом, говорящим, что я должна последовать за ней. Мы

отошли в коридор.

- Мейси, я правильно услышала, что этого мальчика арестовывали?

- Это было давно, и…

- Мейси, иди сюда, не то пропустишь мега-фигню! – позвала Кристи.

- Мега-цунами! – взорвался Берт. – Цу-на-ми!

- Наплевать. Главная часть здесь – мега, - отмахнулась она. Но я едва

слышала друзей, глядя в мамины глаза. Вот она перестала пытливо

вглядываться в мое лицо и перевела взгляд на наших гостей. Ее мнение

формировалось прямо сейчас, и с каждым мгновением оно становилось хуже

и хуже. Неорганизованность Делии, шрамы Кристи, прошлое Уэса – мои

друзья были слишком далеки от безупречности.

- Это ведь тот же мальчик, с которым ты сидела в машине в тот вечер,