Бойцы Сопротивления - Николай Пронин

Стрелки наших часов подходили к полудню, когда мы добрались до Казе Бортот и подъехали к дому Совиллы. Постучались. Дверь открылась, и навстречу нам вышел старик…

Он с первого же взгляда узнал Карло и обнял его. Мне пришлось ждать довольно долго, прежде чем он успокоился и ввел нас внутрь.

Старик, сохранивший удивительно ясную память, рассказывая о прошлых событиях, дополняет Карло и говорит, что в ночь с 14 на 15 июня 1944 года партизан сопровождал к тюрьме не Беппо, его сын, а Нино, который впоследствии был увезен в Германию, и о нем говорили, что он пропал без вести. Припоминает, что Де Люка оставлял ему деньги, чтобы купить целого теленка на мясо и доставить его для партизан в заранее условленное место. Он прекрасно помнит то время, когда прятал Карло в старом домишке в глубине узкой долины, и даже помнит имя доктора, вызванного в связи с тяжелым ранением, которое получил Карло, упав с моста в реку.

С сожалением старик вспоминает о своем сыне Беппо, вынужденном эмигрировать в поисках работы и остаться за границей.

Ближе к вечеру обходим места, где партизанам приходилось в боях отражать атаки нацистов. Здесь для Карло каждый поворот ручья, каждый брод, каждое дерево, каждая скала связаны с чьим-нибудь именем, каким-то событием или воспоминанием. К вечеру мы пошли к Кавиоле, где Карло с восемнадцатью товарищами отбивал атаку двух тысяч эсэсовцев. Когда кончились боеприпасы, он отдал приказ отступать в горы. Он потерял в этом бою несколько человек убитыми, зато немцы — 150. Вспоминаем, что сегодня — 25 апреля, и многие жители города решили поехать в Венецию, чтобы присутствовать на открытии памятника партизанам работы скульптора, который в прошлом сам был партизаном и носил кличку Мурер.

Был почти полдень, когда мы подошли к дому бывшего партизана Оресте, Он встретил нас сердечно и сразу же сказал, что на следующее утро он не пойдет на работу, чтобы проводить нас в те места, где смертью храбрых пал Кузнецов, и к форту Тромбион, где когда-то партизаны совершили свою удивительную операцию.

Рано, в девять утра, мы уже были в кухне дома Оресте. Он быстро надел пиджак, и мы отправились в путь по узкой и пыльной деревенской улице.

Поднимаемся по крутому склону холма, возвышающемуся над всей долиной Чезиомаджоре. Здесь Оресте мне рассказывает о том, как 22 февраля 1945 года партизаны попали в окружение и как при этом был убит Кузнецов. Перед тем как подробно рассказать мне обо всех событиях этого трагического дня, меня проводили к месту героической гибели Кузнецова.

Оресте тщетно пытался уговорить власти поставить после освобождения памятник русскому, отдавшему жизнь за свободу Италии от фашизма. После безуспешных попыток он на партизанские и личные сбережения купил этот участок и воздвиг там маленький памятник из белого мрамора, около которого каждый год в день Первого, мая появляется венок из живых цветов.

После полудня Оресте повел нас к развалинам форта Тромбион, до последнего времени не восстановленного, стены которого по-прежнему сохраняли следы страшного взрыва. Стена оборвана метров на пять.

Слушаю рассказ моего проводника о том, как тонко и чрезвычайно хитроумно был разработан план операции.

Форт Тромбион создавал большие трудности для партизан при передвижении отрядов. Кроме того, его разрушение нанесло бы значительный ущерб нацистам. Они в нем хранили боеприпасы и взрывчатку. Долго пришлось ждать подходящего момента для диверсии, и наконец такая возможность представилась. Ему — Оресте Грису — с группой партизан удалось захватить коменданта форта. Руководители партизанского отряда решили воспользоваться этим обстоятельством и срочно провести операцию по взрыву форта. Срочно, потому что боялись, что длительное отсутствие коменданта форта — обер-лейтенанта — будет замечено, и тогда возможен провал. Выполнить операцию было поручено Брунетти с минимальным количеством людей. С ним пошли Кузнецов, Бортников и двое итальянцев.

Группа захвата форта в условленном месте, указанном Оресте, заполучила круглолицего, правда, за две ночи похудевшего обер-лейтенанта. На нем все тот же выглаженный костюм. Комендант имел вид бравого офицера.

Перед началом операции его предупредили: если он попробует что-нибудь сделать по-своему, то его «адъютант» (светловолосый Иван Кузнецов, стоявший тут же в немецкой форме) продырявит его из автомата. Переведенные слова офицер воспринял серьезно. Ему хотелось жить, и потому он поклялся переводчику сделать все, что ему скажут. Ходили слухи о том, что на Гитлера готовилось второе покушение. Фашизм трещал по всем швам и в Италии. Комендант верил и чувствовал все это. Присутствовавший при инструктаже командир бригады Карло заверил, что офицеру будет сохранена жизнь и его отпустят за границу Италии, хотя бы в Австрию.

Вместе с переданным группе гитлеровским комендантом четверо партизан во главе с Брунетти ушли среди ночи к форту. Им предстояло до взрыва разоружить весь гарнизон в составе шестидесяти трех человек и при этом не вызвать и тени подозрения. Малейшая оплошность могла всех погубить.

Коменданту придумали легенду. Если часовой задаст вопрос об охране, идущей рядом, комендант должен сообщить, что он возвращается с совещания и с ним представители гарнизона — один майор (в форму майора облачился Брунетти) и четверо унтер-офицеров.

…Темной скалой приближалась крепость, дорога была выложена брусчаткой. Далеко слышались шаги в ночной тиши. Часовой заметил движение группы людей, укрылся в башенку, которая находилась на стене, и окриком остановил незнакомцев. Комендант назвал фамилию и объяснил, кто с ним рядом. Послышался щелчок в замке, и массивная дверь открылась так, что мог зайти только один человек. Внутри форта горел огонь. Комендант медлил. Может быть, на миг ему захотелось вскочить и захлопнуть дверь, но офицер хотел жить, да и дверь не так быстро закроешь. Казалось, тянулись долгие минуты. В этот момент в открытый проем шагнул Брунетти. «Майор» двинулся на часового. Тот отошел и стал во фронт. За «майором» следовал комендант, потом Бортников своей высокой фигурой закрыл проем. Он внимательно осмотрелся и махнул остальным рукой, приглашая зайти. Быстрым движением Кузнецов стал сзади коменданта, а двое итальянцев — возле часового. Его надо было обезоружить. Но у входа за ним внимательно наблюдал другой часовой, находившийся на стене. Он еще спросил: «Кому там ночью не спится?» — хотя знал, что офицер и до этого приходил в крепость поздно ночью или даже под утро.

По плану операции Брунетти должен рукой указать, куда идти. Он промолвил что-то, затем показал рукой коменданту на дверь в высоком строении в конце небольшой площадки, где обычно проводился развод караула. Там был основной вход в форт и узкие ходы на участки средневекового замка.

Вошли в холл. Часовой ушел на пост. При входе группы дежурный унтер-офицер вскочил, застегивая на ходу френч и надевая фуражку.

Комендант посмотрел на лежащий на столе пистолет в кобуре вместе с поясом, на открытый шкаф с автоматами и карабинами дежурной команды.

По замыслу операции, комендант должен был к чему-то придраться и любой ценой заставить дежурного унтер-офицера выйти из-за своего стола: там была сигнализация. Офицер крикнул и указал на ящик с оружием. Когда унтер метнулся к шкафу, его схватили

Бортников и итальянский партизан. Связанного, с кляпом во рту дежурного офицера упрятали в шкаф.

Комендант пытался пройти к столу и сесть на стул. Может быть, он решил включить сигнализацию? Но Кузнецов, внимательно следивший за ним, подтолкнул офицера автоматом в другое направление, к стулу у окна. Комендант сел, снял фуражку.

— Где ключи от караульного помещения? — спросил Брунетти у переводчика, который стоял «телохранителем» возле коменданта.

— Все в связке на железной двери шкафа, — отвечал комендант. Брунетти уже вынимал ключи, когда на стене загорелась лампочка.

— Что это за сигнал? — спросил переводчик.

— Это идет смена. — Караул — десять человек вместе с начальником — как бы подтверждал всю правоту разговора перед операцией о том, что трудно будет разоружить немецких солдат. Комендант кисло улыбнулся. Его взгляд как бы говорил: «Ну что, провели немцев?»

Однако Брунетти внешне был совершенно спокоен. «Нам нужно взорвать форт. Вот основная задача, а где она, взрывчатка? Как узнать?» — думал он.

— Где склад тротила или динамита? Что у вас тут есть? — спросил Брунетти коменданта.

— Динамит там, — перевел слова коменданта переводчик и предложил использовать караул для переноски взрывчатки: — Солдаты сами нам помогут. Все сделают, — скороговоркой проговорил партизан. Он тоже волновался.

Брунетти стал вблизи коменданта и объяснил:

— Когда войдет смена караула, прикажите им оружие срочно составить в козлы. Если начальник караула откажется, мы всех перестреляем. Прикажите им также перенести динамит сюда. Скажите, что немцы уходят и потому приказано взорвать форт. Понятно? — Не успел договорить это командир группы, как в дверь вошла смена — девять молодых, с заспанными лицами гитлеровцев. Завидев коменданта и постороннего «майора», начальник смены отдал рапорт «майору». Брунетти вытянулся. Комендант стоя тоже выслушал доклад и без промедления трагическим голосом сказал: «Пусть пока никто не знает, чтобы не было паники. Запомните, мы отступаем, форт по приказу заминируем, а потом взорвем. Оружие положите здесь, а вы, — указал он на середину строя, где стоял длинный худой ефрейтор, — пойдите откройте склад динамита. Ключ отдайте ему, — указал он на переводчика.