Маркиза де Помпадур. Три жизни великой куртизанки - Сергей Юрьевич Нечаев

Как и мать, Александрина постоянно болела. Кончилось все тем, что 14 июня у нее внезапно начались рези в животе (похоже, это был приступ аппендицита, отягощенный перитонитом), и она скончалась прежде, чем мать успела приехать к ней. Королевские врачи ничего не смогли сделать.

Похоронили Александрину в том же склепе церкви Капуцинов на Вандомской площади в Париже, где покоилась ее бабушка Луиза-Мадлен Пуассон.

Маркиза де Помпадур почернела от горя. Смерть дочери потрясла ее до такой степени, что она надолго слегла. Обеспокоенный король часами сидел рядом с ней, не отходя от ее постели ни на минуту. Смерь Александрины стала для маркизы ударом, от которого она никак не могла оправиться.

Мадам дю Оссэ в своих «Мемуарах» писала:

«Увы! Увы! Ее дорогая дочь, ее счастье и надежда, скоропостижно скончалась.

Мадам была неутешна, и нужно отдать должное господину де Мариньи, он тоже испытывал самое настоящее горе. Мадемуазель была прекрасна, как ангел, и предназначена для самой высокой судьбы. Герцогский титул дал бы ей положение, а это, соединившись с богатствами ее матери, сделало бы свое дело. Лишь малый возраст был препятствием к этому.

Не преминули сказать, что девочка была отравлена, подобные версии всегда рождаются на фоне слухов и неосторожных высказываний. Король показал себя очень чувствительным, но больше это относилось к горю мадам, чем к самой смерти ребенка, которого он столько раз ласкал и, казалось, любил».

Английский посол лорд Албемарль, большой друг короля и маркизы де Помпадур, по этому поводу писал:

«Горе, в которое повергло это несчастье бедную мать, почти невыразимо».

Неожиданная смерть единственной дочери привела маркизу, обладавшую в обычных обстоятельствах редкой выдержкой, на грань безумия. Подозревая козни врагов, маркиза потребовала вскрытия, но никаких результатов оно не дало.

Тяжело переживая свое горе, маркиза как никогда раньше остро чувствовала свое одиночество. Ничто вокруг ее не интересовало. Она полностью погрузилась в себя, замкнулась, стала регулярно ходить в церковь на мессы и там подолгу стояла на коленях, погруженная в свои тяжелые мысли. А надо было продолжать оставаться веселой. Этого требовали ее же интересы. Нужно было продолжать дурачиться и носить маску непринужденности, как того требовали негласные правила поведения при дворе. Проблемы там никого не интересовали. Но никаких сил на это у маркизы не было. Тяжелейший душевный кризис даже заставил ее задуматься о возможном удалении от двора.

Она понимала, что теперь у нее нет будущего. Ради чего все усилия? Кому все оставить? Брату? Но тот непременно хотел жениться по любви, и поэтому пока был холостым (он женится лишь после смерти маркизы на Жюли Фийоль, сестре графини де Серан).

В довершение ко всему, дедушка Александрины Франсуа Пуассон, также очень сильно переживавший смерть внучки, умер через десять дней после нее. Официальной причиной смерти была констатирована водянка.

За свою жизнь Жанна-Антуанетта много раз задавала себе один и тот же вопрос — любил ли ее отец. Однозначного ответа на это у нее не было. Сказать «да» она не могла, ибо сразу же вспоминались все неприятности, связанные с его именем; сказать же «нет» тоже что-то не позволяло. Да она, по сути, и не знала толком этого человека. Хоть старику и было уже семьдесят лет, что по тем временам было весьма преклонным возрастом, его смерть окончательно добила маркизу: теперь у нее не было ни отца, ни матери, ни любимой дочери. Если бы не младший брат Абель, она осталась бы совершенно одна на этом свете…

* * *

Прошел почти год, и маркиза де Помпадур, так и не решившаяся оставить двор и продолжавшая играть роль фаворитки короля, начала постепенно приходить в себя. Внешне все выглядело просто великолепно, но где-то примерно в середине 1755 года она вдруг почувствовала внезапную тревогу. Вот уже несколько лет она толком не исполняла непосредственных «обязанностей своего положения», то есть была кем угодно, только не любовницей. Тревога эта была настолько сильной, что она даже слегла, страдая от сильной мигрени. Каково же оно, «ее положение» подле короля? Что-то оно какое-то слишком уж двусмысленное и даже противоестественное, чтобы сохраняться бесконечно. И правда, роль королевской наперсницы была явно недостаточной для того, чтобы и дальше удерживаться при дворе, к тому же король мог однажды влюбиться в какую-нибудь очередную красавицу из «Оленьего парка» и сделать ее своей официальной любовницей.

Маркиза де Помпадур очень серьезно поразмышляла, и вскоре ей показалось, что выход найден. Зная, что Людовик XV не испытывает большой склонности к работе, она задумала стать ему незаменимой, освободив его от любых забот, связанных с управлением страной. Хитрая и тщеславная маркиза надеялась таким образом укрепить и свою власть, может быть, увеличить свое влияние и за пределами королевства, а также (а почему бы и нет?) править от имени короля единолично. До сих пор она была своего рода королевским министром культуры и развлечений, теперь же решила стать политическим и экономическим советником, исполняющим обязанности первого министра…

Но это легко сказать, стать незаменимым советником. Гораздо труднее им действительно быть. Маркиза прекрасно понимала, что она ко всему этому не готова: нет ни специальных знаний, ни опыта, ни серьезной поддержки в «определенных кругах». А раз так, следовало приобщить к своим замыслам нескольких близких друзей, например, государственного секретаря по иностранным делам Антуана Руйе и аббата де Берни, бывшего посла в Венеции. Решив так, она со свойственной неординарным женщинам обезоруживающей наивностью попросила их ввести ее в курс дела.

Обрадованные возможности угодить королевской фаворитке, привлеченные государственные мужи открыли перед ней все карты, объяснили суть основных соглашений с иностранными державами, показали доходы и расходы государственной казны, прокомментировали кое-какие военные планы…

В течение нескольких недель маркиза де Помпадур, прилежная и сообразительная ученица, вела записи, запоминала имена, просматривала доклады, а когда посчитала себя достаточно подготовленной, созвала в своем маленьком кабинете, отделанном красным деревом, нескольких генералов, советников, представителей финансовых кругов и городских