Эльф из Преисподней (СИ) - "Lt Colonel"

Посидел немного, чтобы организм успокоился после случившегося.

Когда убедился, что он не выдаст меня, пошёл совершать утренние процедуры.

В душе меня и поймала Лютиэна. Она пылала праведным гневом, совершенно позабыв, кто виноват в произошедшем. Разразилась целой речью, согласно которой я — худший эльф, которого она когда-либо знала. Грубый, несносный и совершенно извращённый контактом с Запредельем.

Почему у неё, замечательной девушки с блестящим будущим, такой безмозглый братец? Что бы сказали мама с папой, если бы увидели, как он её бьёт?

Я любовался ею, не особо вникая в то, что она говорит, и потому сестра завелась ещё сильнее.

Но мы помирились. К счастью, в дверь душевой был врезан замок, и касанием воли я запер его. Определённый риск оставался, но возвращение душевного равновесия Лютиэне того стоило.

После душа собрались в Петроград. Завтракать решили там, и хоть кошелёк показывал дно, я не унывал. Деньги липнут к умным и сильным.

От академии к центру города шла электричка — занимательное изобретение смертных. Настоящий железный червь, мчавшийся быстрее любой лошади.

Мы разместились в вагоне, и Лютиэна положила голову мне на плечо. Я приобнял эльфийку, вдыхая слабый яблочный запах её волос. Губы ещё хранили фантомный оттиск губ девушки.

День начинался не так уж плохо.

Прибыв на вокзал, отыскали рядом харчевню, которую местные называли кафе. Цены в ней были запредельные, и после завтрака у меня не осталось денег не то что на билеты в музеи, но и на обратную дорогу. Это известие напрягло Лютиэну, но я успокоил её, заявив, что что-нибудь придумаю.

А пока мы просто гуляли по городу. Заходили в храмы, любовались фасадами, ругались на толпы иностранцев и ушлых петроградцев, которые этих иностранцев беззастенчиво дурили.

— Всё же жаль, что в музеи не попасть, — вздохнула Лютиэна, — Любопытно поглядеть, почему Петроград зовут культурной столицей мира. То есть он, разумеется, не идёт ни в какое сравнение с Градом у Великого Древа, но… для людей построить такой город — великое достижение.

Она брезгливо отдёрнулась от очередного зазывалы, который подскочил к ней, предлагая экскурсию.

— Было бы тут ещё поменьше всяких отщепенцев.

А моё внимание меж тем привлекла знакомая фигура. Секунду я вспоминал, где встречал этого вертлявого, похожего на хорька парня. Ах да, в подворотне, где он с компанией друзей издевался над Каной.

Вместе с воспоминанием пришла полузабытая горечь. Он разрушил намечавшееся развлечение, а следовательно, был виновен передо мной.

Но я был милостивым демоном, и хорёк мог загладить вину простым пожертвованием. Конечно, деньги для меня ничего не значили, однако важнее намерение, а не действие. Не правда ли?

Ускорившись, я поравнялся с главарём шайки и дружески пихнул его в живот кулаком. Парень согнулся от боли и закашлялся. На звуки обернулась парочка прохожих.

— Тебе плохо? — сочувственно спросил я, — Человеку плохо! Дайте пройти, ему надо отдохнуть.

Подставлять плечо ему не стал — всё-таки парень совершенно не заботился о гигиене. Улыбнулся ему и показал направление к ближайшей арке, что вела во двор-колодец.

Парень понял ситуацию правильно. Его зрачки расширились от страха, в горле булькнуло. Не то подавил крик о помощи, не то хотел квакнуть угрозу, но вовремя вспомнил, кто перед ним.

Так, подгоняя жертву поощрительными тычками, я зашёл в подворотню. За мной последовала сестра, которая происходящее не одобряла.

— Грабежи — это низко, — недовольно сказала Лютиэна, — На суде я сделаю вид, что мы не родственники.

— А ты не помнишь парня? Благодаря ему мы познакомились с Каной. Уверяю, он заслужил.

Сестра промычала что-то невнятно-утвердительное. Очевидно, пренебрежение к людям вымывало из её памяти подобные эпизоды. К чему держать в голове всякий мусор?

У меня был ответ на этот вопрос.

К деньгам.

Парень стрельнул глазами в сторону выхода, но на пути к спасению стояла Лютиэна, а уж он-то точно помнил её. У простого человека против магов маловато шансов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я подступил к бандиту, заставляя того прижаться к стене.

— Чего тебе? — выдавил он, стараясь сохранить самообладание. Получалось отвратительно: голос дрожал, а виски блестели от пота.

— Разве так встречают старых знакомых? — расстроился я, — Нет в тебе благодарности. А ведь я мог и руку тебе оторвать.

По моему тону парень сообразил, что я не шучу, и совсем струхнул. Поднял ладони в защитном жесте, затем, переосмыслив угрозу, спрятал их за спину.

— Может, договоримся? Я… Что тебе нужно?

— Стыдно признавать, но мы поиздержались. Если у тебя есть пара сотен рублей, чтобы помочь нуждающимся…

На хорька обрушилось облегчение — и его тут же сменила новая порция страха. На сей раз она граничила с ужасом. Подбородок парня затрясся, и ему стоило немалого труда овладеть собой.

— Ч-что? Да-да, конечно. Деньги. Вот, вот, держи.

Он вывернул карманы и всучил мне мятые купюры. Не так уж много у него при себе было, с огорчением признал я, перечитывая рубли.

Паника в хорьке нарастала. Бледный и жалкий, он растекался по стене грязной масляной лужей.

— Так, с этим всё. А теперь давай остальное, — сказал я, отдав деньги Лютиэне. Она брезгливо наморщила носик, но приняла подарок. Желание покутить пересилило в ней отвращение к хорьку.

— К-к-какое остальное, — клацая зубами, пискнул парень.

— Которое ты прячешь. Не выставляй меня идиотом, друг, — объяснил я и прописал своей живой кубышке пару тяжеловесных затрещин, чтобы быстрее соображала.

— Нельзя, — выпалил безымянный главарь, которому моё лечение и правда помогло, — это же Нагиба! Он меня распотрошит, если узнает, что я дань за август кому-то отдал. И так задержали.

— То есть потрошить тебя нужно мне?

— Н-н-нет… Ты не понимаешь! Под Нагибом весь юг! Он и нас на счётчик поставил, к центру лезет. Если покажет слабину, даст уйти, когда узнает, что я бабло профукал, потеряет авторитет. Не убьёшь ты, убьёт он. А он падла зверская.

— Поверь, я хуже, — утешил его я и ласково потрепал хорька по щеке. Бедолага аж расплакался от избытка чувств. Теперь на его лице смешались грязь, пот и слёзы — подходящие краски для художников особого толка.

Медленным, безжизненным движением бандит вытащил из скрытого кармана куртки толстый конверт. Я вскрыл его, и тугая пачка купюр едва не выпрыгнула мне навстречу.

— В Петрограде даже разбойники культурные, — сказал я Лютиэне, распихивая по карманам бумажки, — помогают гостям города просвещаться в музеях.

Сестра с сомнением взглянула на хорька. Тот сполз по стенке и, спрятав лицо в ладонях, беззастенчиво рыдал.

— А если этот Нагиб полезет к нам?

— Всё будет хорошо! — отмахнулся я, — Ещё бы я боялся всякой шпаны. И нам в любом случае нужны деньги. Или ты хочешь устроиться на подработку?

Сестре мысль не понравилась. Ещё бы, она же из знатного эльфийского рода. Привыкла ни в чём себе не отказывать и получать то, что хочет, без заботы о цене.

Ограбленный главарь не сдвинулся с места, когда мы пошли к выходу из подворотни. У арки я повернулся к хорьку и жизнерадостно заверил его:

— Не переживай, разберусь я с твоим Нагибом! А ты лучше куда-нибудь спрячься. Скоро всё кончится.

Он мне не поверил. Да я бы и сам себе не поверил, поскольку на предводителя бандитов всего юга мне было откровенно наплевать. Начнёт мешать — убью его, только и всего.

Остаток дня прошёл в роскоши. Мы ходили по выставкам, пока Лютиэна не пожаловалась, что голодна. Отобедали в первом попавшемся ресторане, в котором, судя по убранству, столовались исключительно дворяне. Нас даже хотели прогнать, пока я не показал деньги и не подтвердил, что мы учимся в Петроградской академии.

Одежда на нас была простая, а вот заказывали мы без меры — самое дорогое, самое вкусное (здесь я доверял мнению Лютиэны). Оттого многие посетители украдкой посматривали на нас, а кое-кто откровенное пялился. Я не возражал, впитывая эмоции, витавшие в зале.