Принцесса Анита и ее возлюбленный - Анатолий Афанасьев

— Если ты надеешься…

— Ни на что не надеюсь, — поторопился собеседник. — Можешь поверить, что соскучился. Чай не чужие. Или чужие, Лена?

Холодок, просквозивший в трубке, заставил ее принять решение. Она знала, с кем имеет дело. Так же, как появился, он положит трубку и исчезнет уже навсегда. Он из тех мужчин, которые не поддаются на женские уловки. Как жаль, что он не встретился ей двадцать лет назад. Сейчас у них нет будущего, об этом думать смешно, но расстаться с ним вот так, обменявшись ничего не значащими фразами, как уколами, у нее не хватит сил. Ей необходимо его снова увидеть, чтобы понять хотя бы, на каком она свете.

— Что предлагаешь?

— Сейчас около семи… Что ты делаешь вечером?

— Ничего.

— Скажи, где ты, через час заеду за тобой.

— Ты давно в Москве?

— Со вчерашнего дня. Ты чем-то напугана, Лена?

— Напугана, да. У меня такое ощущение… Ты уверен, что ты не призрак?

— Абсолютно. Сама убедишься, когда потрогаешь.

— Хорошо… В половине десятого на Пушкинской площади тебя устроит?

— Очень романтично, — буркнул он. — Жду.

Ей предстояло придумать правдоподобное объяснение для мужа. К счастью, его не оказалось дома. Она оставила записку.

«Егорушка, вернусь поздно, надеюсь, тебя покормили. Если нет, найди что-нибудь в холодильнике.

Л.».

Скупая дань семейному этикету. Они давно не отчитывались друг перед другом, кто, как и с кем проводит время, — современный, деловой, взаимовыгодный брачный союз. Единственная условность, которую свято соблюдали, — предупреждать заранее, если у кого-то возникала необходимость переночевать на стороне. Тем более что далеко не всегда, даже крайне редко это было связано с амурными делами. К примеру, Егор Антонович частенько проводил по нескольку дней подряд в загородном особняке, где ему прислуживала престарелая Анна Тихоновна, дальняя родственница, которую специально выписали из деревни под Псковом, теперь она жила у них постоянно. Когда долго не виделись, оба начинали скучать и после разлуки встречались нежно, как влюбленные, но под этим не было искреннего чувства. Что-то вроде родственного обнюхивания. А вот когда в последний раз занимались любовью, она и не помнила. Кажется, в позапрошлом году на ее именины. Егор Антонович, как обычно, забыл про них, не купил подарок, чувствовал себя виноватым, и вдобавок изрядно выпили. После чего супруг решил доказать свою преданность самым надежным способом, но лучше бы этого не делал. Воспоминание об этом натужном, торопливом соитии осталось слякотное, во всяком случае у Елены Павловны. Хотя морально она зауважала мужа за геройскую попытку.

В начале десятого подъехала к Пушкинской площади со стороны Белорусского вокзала, припарковала машину возле магазина «Наташа», наплевав на знак, запрещающий парковку: ее роскошный «кадиллак» выше подобных условностей. Никиту увидела через улицу, он прохаживался по тротуару — в короткой дубленке, с непокрытой головой. Даже издали было заметно, что он чужой в этом городе, а возможно, и в этом мире. У нее еще было время повернуться, сесть в машину и уехать, но она им не воспользовалась. Спустилась в подземный переход, еще раз придирчиво оглядела себя в одной из зеркальных витрин. Конечно, ей мало кто давал сорок четыре года, но и юной девочкой она, увы, не выглядела. А так — все в порядке, стройная, поджарая, прекрасно упакованная дама с густой копной волос, живописно выбивающихся из-под модной шерстяной шапочки обновы. Приближаясь к нему, она с каждым шагом ощущала все больше странный упадок сил, словно шла к обрыву.

— Эй, — окликнула сзади. — Я уже здесь, дорогой.

Он резко обернулся, шагнул к ней, обнял и крепко поцеловал в губы:

— Здравствуй, душа моя!

— Здравствуй, здравствуй… Отпусти, ты что… У меня всего полтора часа, — бормотала Елена Павловна, совершенно не понимая, что говорит.

…Поздним вечером лежали на кровати в номере гостиницы «Спорт», что на Ленинском проспекте. Никита глядел в потолок не моргая, Елена Павловна блаженно потягивалась, сбросив с плеч груз сомнений. Номер одноместный, маленький. На столе недопитая бутылка красного вина, конфеты, апельсины. Уютно мерцает голубой торшер. Очень медленно она приходила в себя.

— Никита, тебе правда хорошо?

Вопрос для школьницы, обслужившей богатого дядю, но Никита ответил серьезно:

— Лучше не бывает. Почему спросила?

— Наверное, пора собираться, а так не хочется вставать.

— Оставайся, кто тебя гонит. Позвони мужу, соври чего-нибудь.

— Можно я покурю?

Гибким движением Никита дотянулся до стола, подал сигареты, пепельницу поставил на свой голый живот. Щелкнул зажигалкой.

— Никитушка, может быть, пора сказать, зачем я тебе понадобилась? Не для этого же?

Вместо ответа, он достал со стола бутылку, сел поудобнее, отпил из горлышка.

— Дай и мне.

Он напоил ее, как ребенка, придерживая бутылку руками: ей было страшно приятно. Оранжевый блеск его глаз завораживал. Она была готова ко всему.

— Говори, не тяни, что бы ни случилось, постараюсь помочь.

— Спасибо. — Никита был явно тронут, но еще в чем-то сомневался. Женщина прижалась к нему, коснулась губами шрама на предплечье:

— Не бойся меня, я твой друг.

— Желудев Станислав Ильич… Знаешь такого?

— Как и все. Не близко. Тебе что-то нужно от него?

— Он забрал у меня кое-что, надо вернуть.

Елена Павловна чуть отвернула голову, чтобы он не заметил иронии в ее улыбке:

— Прости, милый, кажется, ты не совсем понимаешь, о ком говоришь. Желудев не из тех, кто возвращает долги. Многие пытались востребовать, да ничего не вышло. Даже государство против него бессильно, и знаешь почему? Желудев и ему подобные обустроили страну для собственного потребления, а вовсе не для того, чтобы с кем-то делиться. Прости, Никита, то, что ты сказал, просто смешно. Ты оторвался от жизни, дорогой. Да и что он мог у тебя взять? Лишнюю пару трусов? Вы же нигде не соприкасаетесь.

Прозвучавшая в ее голосе насмешка не задела Никиту. Он был готов к долгому разговору.

— Леночка, ты обещала помочь.

— Я не отказываюсь, если речь идет о реальных вещах. Но я же не волшебница. — Не сдержалась, сдавленно хихикнула, Никита будто не заметил.

— Для меня это важно. Важнее всего на свете, — сказал он.

Елену Павловну осенило:

— Женщина! Не поделили женщину? Милый, но как это могло случиться? Где ты и где он.

— У нас общая невеста, — скромно сообщил Никита. — Случайное совпадение.

— Общая невеста? У тебя есть невеста?

— Была… Теперь она у него, у Желудя. Он ее где-то прячет.

Елена Павловна затушила сигарету в пепельнице у него на животе, взяла у него из рук бутылку и сделала несколько мелких глотков. Ей стало так грустно, будто услышала известие о смерти близкого человека. Проблема, разумеется, не в невесте, которая, скорее всего, возникла в его больном воображении. По всей видимости, у ее прекрасного возлюбленного от множества потрясений повредился рассудок, хотя внешне это никак не проявлялось. Зловещее знамение времени. По роду своей деятельности Елена Павловна все чаще сталкивалась с людьми, и, как правило, именно молодыми мужчинами, которые вели себя совершенно нормально, адекватно реагировали на ситуацию, но внезапно, точно бес толкал, с серьезным видом совершали поступки, за которые можно было сразу отправлять их в психушку.

— Где он ее прячет? — уточнила осторожно.

— Это нам предстоит узнать, — ответил он спокойно. — Но это не главное.

— А что главное?

— Не смотри на меня так, — попросил Никита. — Я не сошел с ума… Видишь ли, Желудь столько всего натворил, что наверняка наследил. Документы, долговые обязательства, свидетельства очевидцев, скелеты в шкафу. В твоем ведомстве есть люди, которые им занимались. Короче, мне нужен компромат. Естественно, не бесплатно.

— Вот оно что. — Елена Павловна немного успокоилась: может быть, он не сумасшедший, а всего лишь мечтатель.

— Понимаю, о чем подумала. Нет, Лена, я не собираюсь обращаться в прокуратуру. Но на первом этапе эти сведения мне очень пригодятся.

— На первом этапе?

— Да, на первом. Дальше видно будет. Лена, он убийца маньяк, неужели тебе его жалко?

— Мне его жалко? — будто в забытьи повторила Елена Павловна. — Дай еще сигарету, пожалуйста.

Никита выполнил ее просьбу, проворно щелкнул зажигалкой.

— Кто она, эта девушка?

— Обыкновенная. Графского происхождения. На скрипке играет. Она нездешняя.

— В каком смысле нездешняя? Дурочка, что ли?

— Нет, живет за границей. Под Варшавой у них дом. К нам на гастроли приезжала. Ну, познакомились, приглянулись друг дружке, решили пожениться. Желудь все наши планы разрушил. Но с твоей помощью я с ним управлюсь.