Виктор Цой – уста к небу, уста к земле - Сергей Шкляев

внутреннем понимании необходимости перехода на другой берег (от слова «оберегать»). Демонический мир всех людей старается столкнуть в пропасть (от слова «пасть», в преизбыточной степени использована приставка «про»). Всем людям для спасения нужен спасительный «мост» — Христос.

У меня есть мыши, но нет кота.

Мыши всё съедобное грызут в доме. Это образ действия диавола в каждом человеке, его действия всё в нас портят. «Кот» — образ Духа Божия, прогоняющий и уничтожающий этих «мышей» из «дома» нашего.

У меня есть парус, но ветра нет.

Поднятый парус — образ желания человека служить Истине, желания быть исполненным «ветром» — Духом Святым. Спасение зависит от соработничества Бога и человека. Великое для нас сделал Бог, за нами малое — всерьёз принять Его дар. «Парус» есть у каждого человека, но не каждый желает его поднять, чтобы идти к Богу.

Это сродни тому, как «закопать талант» (веру) в землю (в суету житейскую) и оставаться в ней, подобно червю. Подобный смысл вложен в песню Владимира Высоцкого «Парус»: «Парус, порвали парус! Каюсь, каюсь, каюсь». Парус Высоцкого «порван» страстями — демонами, но «парус» Виктора Цоя цел. Поэт «ждёт и просит» ветра, чтобы дойти под парусом веры до Небесного Отечества.

И есть ещё краски, но нет холста.

Слово «краски» имеет общий корень со словами «красота», «красный», «красивый». «Краски», слово во множественном числе, означает всю палитру наших чувств, направленных к источнику Вечной Красоты, к Богу, к людям, ко всякой твари. Христа-Спасителя по-гречески называют Космократор (космос — красота), то есть Владыка Красоты. Подобное есть и в церковнославянском языке — Изрядно художник.

Цветы всю красоту свою направляют к источнику света, ему посвящают свои семена (детей). Цветы являют нам символ обращения нас к Богу, тянутся к «Звезде по имени Солнце». Господь дал нам чувства. Виктор Цой их называет красками. Ими мы в замысле Его о нас должны, как художники, написать своё духовное стремление к Красоте, или антикрасоте, уродству (выродству).

Выше я писал о сочинении на тему: «Как я провёл свою жизнь». Здесь Цой поёт о том же. Но теперь уже не словами и делами надо написать, а «красками» (чувствами). «Краски» есть чувства: любовь к Богу и ближним, благодарность Богу и ближним, доверие Богу, благословение и славословие Его и многие другие светлые чувства.

Краски-чувства имеют бесконечный спектр тональностей. Краски смешиваются и опять образуют бесконечные вариации новых чувств-цветов. Мало того, красоте и добродетели присуще и благоухание, а грехам и страстям — зловоние, духом человеческим ощутимое.

Богу надо принести ещё и благоухание духовное. Последние слова употребляются священником при благословении кадила с воскуряемым ладаном. Нужно отметить, что есть ещё и музыкальные «краски». Человек призван Бога прославить во всём своём естестве и в творчестве, во всей своей многогранной природе. Но сделать это, не исцелив человека, невозможно.

Виктор Цой пел о том, что нет холста. Художник не сможет писать красками картину, если холст разодран на множество лоскутов или имеет массу дыр. Он скажет: «Нет холста, пригодного для изображения красоты».

В песне «Мы хотим танцевать» Цой спел о «холсте» человеческой природы: «В нас, ещё до рождения, наделали дыр, и где тот портной, что может их залатать». Святые, говоря о последствиях грехопадения, писали, что человек распался на три основные части или, как писали другие, на тысячу частей (каждая из них). Это же можно сказать о разодранном «холсте».

У меня на кухне из крана вода.

Выше я уже писал, что песни Виктора Цоя связаны друг с другом. В его песне «Последний герой» есть слова:

Ночь коротка, цель далека,

Ночью так часто хочется пить.

Ты выходишь на кухню, но вода здесь горька,

И ты не хочешь здесь спать,

И ты не хочешь здесь быть.

Ясно, что ночь земной жизни коротка, а цель земной жизни — достижение сущностного преображения в любви к Богу и людям — далека. Земной «ночью» так часто хочется пить от даров Духа Истины. Сам Дух Святой назван Христом в беседе с Самарянкой Источником Воды Живой, текущим в жизнь вечную. Жаждет дух человека заглушить горечь земной лжи сладостью Истины.

«Кухня» с горькой водой — образ человеческого мудрования. На кухнях готовят еду, но в головах и сердцах людей — свои «кухни». Если вода «на кухне» горька, то что сказать о пище, приготовленной на горькой воде? Виктор Цой в этих двух песнях поёт об одной и той же кухне с горькой водой. Только в этой песне он называет горькую воду ещё и раной без бинта.

У меня есть рана, но нет бинта.

Рана эта старая и гнойная, но нет того, кто забинтует её. Он поёт не о ранке маленькой, а о ране. Весь человек, как единая рана, весь повреждён грехопадением. Чтобы нас спасти, Христос, исполняя волю Отца Небесного, добровольно отдал себя на растерзание и крест. Он весь был уязвлён перед распятием и во время распятия, чтобы на кресте-жертвеннике исцелить нашу природу в Себе Самом.

Милосердный Самарянин, образ Христа Спасителя из Его же притчи (см.: Лк. 10, 30–37), обвязал раны человеку, попавшему в руки разбойников (бесовскую власть), изранивших его. Этот самарянин возлил на раны попавшему в беду человеку (образ всего человечества) масло и вино — образ Святого Духа и Таинство Причащения Телу и Крови Спасителя. Виктор Цой называет Христа в этой песне — Бинтом (Защитником, Целителем и Спасителем, хотя и не именует Его так прямо).

У меня есть братья, но нет родных.

Христос назовёт своими братьями, сёстрами и матерью тех, кто будет исполнять слово Его и хранить его (охранять от похищения диаволом). Виктор Цой поёт об этом духовном родстве всех, добровольно покоряющихся благодати Духа Святого.

Не кровное в биологическом смысле родство делает людей близкими, а объединяющее их стремление творить волю Божию. Такие становятся избранниками Божиими. Слова «брак», «брат», «брать в спутники, в собрание» — имеют один корень «бра». Поэт спел о братьях не по плоти, а по духу. В песне «Ночь» у Виктора Цоя есть слова: «Я один, но это не значит, что я одинок».