Рыцари порога.Тетралогия - Антон Корнилов

Правда, как отметил Гархаллокс, шагая по течению людского потока, и в просвещенной Крафии горожане предпочитали не выносить помои в канавы, а выплескивать их из окон на улицу. Да и нищих в Сирисе оказалось почемуто много больше, чем в том же Дарбионе. Или, может быть, то были не нищие, а какиенибудь уж очень выдающиеся ученые мужи, настолько погрузившиеся в свой внутренний мир, что всяческие обычаи мира внешнего ничуть их не волновали…

Здесь, в центральной части Сириса, дыхания войны совсем не чувствовалось. Знатные и богатые не покидали родных домов; к тому же, казалось, в городе не было ни одного ратника, кроме тех, конечно, что днем и ночью выхаживали по городской стене. Ее величество королева Крафии Киссиария Высокомудрая распорядилась все войска из близлежащих городов стягивать к предгорным рубежам, где продолжали полыхать заставы, а мелкие стычки начинали перерастать в полномасштабные сражения… Королева в далеком Талане и помыслить не могла о том, что горцы осмелятся на чтото большее, чем нападения на пограничные заставы и близлежащие к Белым горам селения. Сколько уже лет длится вражда с горцами, а ни разу еще не случалось такого, чтобы эти грязные варвары смогли взять хотя бы один из крафийских городов.

«Все когданибудь бывает в первый раз, – думал по этому поводу Гархаллокс. – Киссиарии невдомек, что на этот раз все совсем не так. Вовсе не линдерштернцы угрожают Крафии. А те кто смотрят, действующие руками горцев. Те кто смотрятиграют наверняка. И близок час, когда к сердцу Крафии, уничтожая все на своем пути, хлынет полудикая орда, вооруженная смертоносным орудием, секрет действия которого неведом просвещенным крафийцам. Да и в Талане, кажется, еще не верят в существование этого оружия…»

Бывший архимаг на ходу горько усмехнулся этой своей мысли.

Он прожил в каморке Клута около недели. И эта неделя показалась Гархаллоксу вечностью. Каждое утро Клут уходил в сад и возвращался только к полудню. Они вместе обедали (садовник господина Варкуса питался преимущественно просяной похлебкой, кукурузной кашей и кукурузным хлебом), за едой обсуждая положение на границах королевства. Затем Гархаллокс снова оставался один – до самого вечера. Бывало и такое, что Клут не приходил обедать. Дважды он не являлся и ночевать. Тогда архимаг в великом беспокойстве мерил шагами каморку, борясь с искушением выйти наружу. Но так ни разу и не вышел. Исходя из того, что новый товарищ настойчиво советовал ему не покидать убежища, Гархаллокс сообразил: Клут все же верил в возможность слежки. И, кажется, проверял архимага – не проявит ли тот себя в чемто подозрительном… Както раз, спросив Клута прямо, почему он медлит представить его Хранителям – Гархаллокс получил ответ:

– Еще не время…

Уточнять, когда же это время наконец придет, архимаг почемуто не решался. И обиды на недоверие не показывал. Ему не хотелось испытывать на прочность невидимый мостик дружбы, перекинутый от его души к душе Клута. Наверное, по этой же причине он не заводил больше разговора о Хранителях – в тот день, когда познакомились бывший ученый и бывший маг, Гархаллокс принялся жадно выспрашивать об этих Хранителях, но… натолкнулся на вежливое молчание. Клут только улыбался и менял тему разговора. Должно быть, даже для таких бесед время еще не пришло…

«Пусть так и будет, – решил старик. – У него нет причин не доверять мне, но разве во мне дело?.. А что, если они все еще не выпустили меня из поля своего зрения? Вдруг враги незримо наблюдают за мной? Я же не могу проверить это… Чтобы проверить, мне нужно применить магию – но тогдато я более всего и рискую раскрыться… В переплетениях окутывающих мир энергетических потоков они ориентируются лучше, чем свирепые разбойники Вьюжного моря в звездной карте небес…»

Удивительно – от магии Гархаллокс отказался уже давно, но все никак не мог привыкнуть без нее обходиться. Он чувствовал себя примерно так, как должен себя чувствовать лесоруб, потерявший руку в битве с волками, но все же вынужденный продолжать заниматься своим ремеслом, чтобы жить.

День за днем проводил архимаг в тесной и душной каморке, на вырубленных в земле ступенях – туда из щелей двери падали косые лучи солнечного света, тянуло свежим, пропитанным запахами весенней листвы воздухом. А вечерами они с Клутом вели беседы. О былых временах. О том, как могла бы измениться жизнь всего человечества Шести Королевств, если бы события развивались не так, как это случилось тогда, а подругому. Тасовали бесчисленные варианты, будто игральные карты на засаленных трактирных столах… И нередко Гархаллоксу казалось, что Клут знает много больше, чем положено знать ученомуисторику, даже и очень сведущему. Знает, но предпочитает об этом не говорить. Малопомалу такое положение дел начало злить архимага – и он ничего не мог с собой поделать. Ведь он – Указавший Путь! Он – один из тех, кто создал Круг Истины! Гархаллокс, как мог, сдерживал раздражение, дорожа долгожданным обретенным соратником, но понимал, что рано или поздно оно прорвется. Сколько можно томить его в этой конуре? И кормить кукурузной кашей да недомолвками?

Но вот пришел тот день, когда Клут сказал старику:

– Пора. Сегодня мы отправимся к Хранителям.

Это оказалось таким неожиданным, что архимаг даже не нашелся, что ответить. В молчании они покинули дом господина Варкуса. Закрыв за ними калитку, Клут добавил:

– Иди вслед за мной – но не подходи слишком близко. И старайся из виду меня не потерять…

Последнего он мог бы и не говорить. Потерять из виду Клута казалось невозможным – даже в самой густой толпе. Над головами прохожих то на одной, то на другой стороне улицы высверкивала его коричневая лысина, то и дело прорезали монотонный городской гул визгливые выкрики: как только обретшие друг друга соратники вышли за пределы сада, ученыйисторик вновь превратился в полубезумного оборванцасадовника. Походка Клута опять стала развинченноподпрыгивающей, а лицо – мутнобессмысленным. Прохожие сторонились его. Клут то набрасывался на встречных с яростным лаем, то, подражая какойто птице, принимался размахивать руками и неуклюже прыгать, имитируя полет, то вдруг замирал в совершенно дикой позе. Несколько раз он ловкой ящерицей взбирался на попадавшуюся по пути статую или вскакивал на парапет фонтана и задирал свои лохмотья, обнажая те части тела, которые вообщето не полагается обнажать на людях.

Поначалу от поведения Клута Гархаллокса мутило. И дело состояло вовсе не в том, что поступки попутчика казались ему, как и всякому нормальному человеку, до крайности отвратительными, нет. В свое время ученый был достаточно известен в Талане, и разве так уж мал шанс, что ктонибудь мог его узнать в Сирисе? А Клут словно из кожи вон лез, чтобы на него обратили внимание… Но, подумав, Гархаллокс понял, что его новый друг поступает правильно. Более того – единственно верно. Спрятаться гденибудь в глуши, затаиться – это вовсе не выход. Рано или поздно тебя обнаружат. Жить под чужой личиной – посредством магии или банального ножа изменив внешность, подменив истинное свое прошлое прошлым выдуманным – тоже не выход. Правда всегда выплывает наружу, хочется этого тебе или нет. А вот оставаться самим собой, но при этом вести себя так, что те, кто знал тебя, испуганно шарахаются в сторону при встрече или печально качают головами, – это, пожалуй, правильнее всего. И пусть кто угодно и сколько угодно выражает свои сомнения по поводу того, притворяется несчастный Клут или нет. Как бы то ни было, какой спрос с того, кто время от времени, оседлав статую, рычит пособачьи и демонстрирует всем желающим свои причиндалы? Какой спрос с полоумного?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});