Ричард Длинные Руки – ярл - Гай Орловский

– Ого, – сказал я, – мне почему-то казалось, что леди Элинор будет играть не последнюю… гм… виолу.

– Я почему вспомнил о госте, – сказал кастелян. – Теперь, когда в подвале сидит на цепи захваченный вами сын Касселя, я начинаю думать, что это требование и нападения Касселя с его отрядом как-то связаны. Увы, сэр Ричард, голоса противников Валленштейна все громче!

– Это и понятно, – согласился я сумрачно, – потому и понятно…

– Что?

– Нынешние действия герцога, – ответил я туманно, – вне пределов герцогства… Кстати, судя по вашим словам, лорды этого края предпочитают называть его «зеленым клином», а не герцогством?

Он посмотрел на меня остро, круглым глазом, похож на птицу с худой длинной шеей.

– Быстро все схватываете, – сказал он с уважением. – Знаете, только сейчас, после ваших слов, сам обратил на это внимание… Вот что значит острый ум со стороны! Да, называть эту землю герцогством – как бы признавать герцога Валленштейна сувереном. Все-таки только он герцог, а они – графы, бароны, виконты… Вы правы, сэр Ричард. Я не знаю, зачем прикидываетесь удалым дураком, которого радует только звон мечей и лязг доспехов, если так прекрасно понимаете сложнейшую суть отношений…

Он смотрел пытливо, стараясь проникнуть в мои мысли. Я хранил непроницаемое лицо, а внутренний голос ответил с жалостью: дорогой, это сложнейшие отношения? Не видел ты действительно сложных, кои для нас не сложные, а привычные, мы в них родились, а еще больше осложняем сами.

– Я и есть удалой дурак, – ответил я и посмотрел ему в глаза. – Мало ли что родители одарили меня еще и мозгами? Я молод, во мне кипит дурь, я должен ее выплеснуть всю до капли в драках, пирах, загулах и разгулах, должен поездить везде, перепробовать все вина и всех баб, подраться с сильнейшими, чтобы определить свое место в турнирной таблице… Править замком – это, знаете ли, уже старость.

Он вздохнул, лицо осунулось.

– Откровенно говоря, сэр Ричард, я боюсь… даже очень боюсь, что время не ждет. Вы можете опоздать к такой старости.

– В каком смысле?

– Вернетесь из путешествия, а крепость принадлежит другим людям. То ли графу Касселю, то ли Лангедоку… или же совместно владеют ею, а семье герцога в лучшем случае выделена одна из башен. Но не думаю, что победители будут столь милосердны. Это нерационально и вообще не в натуре наших соседей.

– Даже леди Элинор?

Он отмахнулся.

– Сэр Ричард, эта хищная женщина стремится получить больше, чем у нее есть, но ей дадут ровно столько, сколько изволят! Все-таки сила в руках Касселя и Лангедока!.. Лангедок уже заставил признать свою власть почти всех обитателей «зеленого…», тьфу, герцогства! Кроме прямых вассалов Касселя и леди Элинор. Самая реальная сила – Лангедок, а не Элинор…

Он остановился, взглянул на меня в упор. Я улыбнулся как можно чистосердечнее и развел руками.

– Нет-нет, меня леди Элинор совсем не интересует. Говорят, ей сто лет, она ходит с клюкой, но всем внушает, что она – молодая красотка!.. Га-га-га…

Я так и ушел, похохатывая, а между лопатками чувствовал его полный укоризны взор.

Мягкий интимный свет вспыхнул, едва я переступил порог отведенных мне покоев. Воздух напоен чистым запахом, словно я шагнул на луг, заполненный цветами, но в красном, синем, зеленом хаосе огромного зала мужественно заблестел металл доспехов. Двенадцать рыцарей сурово и властно напоминают своим присутствием, что мир вообще-то стоит не на черепахе или дурацких слонах, а на мечах, которые держат сильные руки.

Под темным сводом заблистало, оттуда медленно опускаются, кружась, синеватые снежинки. Я протянул руку, на ладонь опустился крохотный цветок, даже не цветок, а лепестки, соединенные в четырехконечную звездочку… что уже и не звездочка, а крестик, но мне почему-то хочется называть звездочкой, очень уж похожа на снежинку.

Лепестки все опускались и опускались, мои уши даже вроде бы уловили некую музыку сфер, но, к сожалению, на мои аврикулы медведь не только наступил, но еще и попрыгал на них с большим удовольствием. Я потрогал лепесток пальцем, он сразу же свернулся от грубого прикосновения.

С минуту длился волшебный лепесткопад, затем свет медленно померк, комната погрузилась в темноту. Я вздохнул, создал огонек, чтобы зажечь все светильники, не выходя в коридор за факелом, что полыхает в боевой готовности у двери… и сообразил запоздало, что и с этим обо мне уже позаботились.

– Ну, – сказал я Псу, – как думаешь, Даниэлла или Дженифер?..

Он понюхал лепестки, что медленно тают на полу, испаряясь, словно в самом деле невесомые снежинки, поднял голову и посмотрел на меня с укором. Я покачал головой.

– Только не говори, что Бабетта!.. Скажешь, прибью.

Он фыркнул, словно научился у Дженифер, потер морду лапой.

– Да, – согласился я, – амбре… Но ведь что-то в этом находят?

Он снова фыркнул и помотал головой, уверяя, что ничего хорошего в этом нет. Сильные и несвойственные миру замка запахи нарушают целостную картину, вот сам посмотри…

– Ни за что, – ответил я и зябко передернул плечами, – я слабый, у меня сразу голова кругом идет. В смысле кружится. Малость дурею, понял?.. Эх, не поймешь… Слушай, это что за окном?

Он подбежал к окну, встал на задние лапы и довольно зарычал. Пока я беседовал с кастеляном и добирался закрытыми переходами до этой спаленки, исчез ставший привычным монотонный шелест, словно тысяча баб под окнами замка полощут грязное белье в речке. Небо, правда, серое, тучи все так же нависают над головами, и даже сеется отвратительный мелкий дождик, однако сам ливень – ура, ура! – наконец-то прекратился.

– Ура, – сказал я шепотом, боясь спугнуть, – ура– ура-ура… И еще гип-гип.

Пес вяло мотнул хвостом. Воздух пропитан влагой, все деревянное покрыто толстым слоем слизи, как будто по ним ползали тысячи толстых жирных слизняков, даже камни выглядят покрытыми жиром.

Я перебежал через весь зал, в стене напротив три окошка-бойницы, дают возможность взглянуть не во двор, а наружу, я посмотрел и зябко передернул плечами. На месте недавних дорог сплошное месиво, колеи заполнены грязной водой, мутные потоки несутся как раз по дорогам, где нет мешающей травы и кустов, можно промывать целые овраги…

Я всматривался в низкие тучи, стараясь увидеть хоть какой-то просвет. Если и за ночь ничего не изменится, все равно с утра выеду. За сутки, как мне объяснили, можно добраться до побережья, там рукой подать до Калева, торгового града, где у причала десятки крупных кораблей и сотни мелких. А по ту сторону моря – Юг, настоящий Юг, имперский, не эти плацдармы, где власть Юга не совсем абсолютная, как было в Кале на территории Франции, что сотню лет являлся землей Англии с ее правами и законами, пока не пришла Жанна д’Арк. Хотя нет, Кале оставался английским и после сожжения Орлеанской Девы…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});