Дальнейшие похождения Остапа Бендера - Анатолий Вилинович

— Может, посмотрим «Колумбину»? — предложил Остап.

— Как скажешь, Остап, — прижалась к его плечу женщина.

Спектаклю шел уже добрых полчаса, но театральная касса работала, так как продолжала продавать переброшенные ей билеты на танцплощадку. Остап снова постучал в дверь фанерной кассы и уже, как настоящий знакомый попросил два билета в театр. Кассирша была несколько удивлена, но без лишних слов выдала билеты.

Когда Остап и его дама заняли свободные места, на сцену два юных пажа вынесли огромный бутон красных роз. Они поклонились публике и как-то спешно скрылись за кулисами, к зрителям медленно вышел средневековый рыцарь в картонных латах и со шпагой на поясе. Воздев руки к верху, он страдальческим голосом заговорил:

— О, разверзнетесь небеса! Всполыхни молния, озари все вокруг под грохот страшного грома! Хлынь на землю ливневый поток и смой с моего сердца боль и муки, страдания и тоску по моей любимой Коломбине… — опустил он голову на грудь.

После этих слов лепестки розы раскрылись и из бутона возникла изящная балеринка. Она легко выпрыгнула на сцену и под звуки патефонной грампластинки сделала несколько пируэтов, затем тоненьким голоском спросила:

— О, доблестный рыцарь, зачем ты просишь небо ниспослать на землю грозу? Разве она воскресит в твоем сердце радость любви?

— Кто ты, о, нежный цветок красоты? — спросил рыцарь.

— Я добрая цветочная фея, рыцарь. И видя твои страдания по твоей горячо любимой Коломбине, я хочу помочь тебе, о доблестный рыцарь, — закружилась в танце балеринка.

— О, нет, ничто теперь не сможет смыть горькую печаль с моего сердца, о, нежная цветочная фея. Никто теперь не сможет вернуть мне мою любимую Коломбину. Пусть лучше гром и молнии поразят меня…

И только артист успел произнести эти слова, как над публикой загрохотал гром и прокатился вдаль.

Балеринка прекратила свой воздушный танец, испуганно взглянула на темное небо. Артист, ошеломленно округлив глаза, тоже посмотрел вверх. Но не растерялся и закричал:

— О, небеса!

Балеринка тоже пропищала:

— О, рыцарь, ты действительно вызвал грозу!

И тут погас свет. Зрители застучали о спинки скамеек, некоторые засвистели. Вдруг сцену и публику озарила вспышка молнии и загромыхал вторично гром. Со сцены послышался голос артиста-рыцаря:

— Товарищи! Спокойно, не волнуйтесь! Свет сейчас дадут. Это непредвиденно.

Публика утихомирилась. Но свет не зажигался. В полной темноте продолжал играть граммофон. Снова вспыхнула молния, одна, другая и музыку заглушили раскаты грома.

— Как вам нравится такое? — спросил Бендер свою даму.

— Очень интересно, только все это очень странно, — ответила Елена Викторовна. — Ой, кажется, дождь…

И как только она проговорила, кто-то пронзительно прокричал:

— Боже! Дождь!

— Дождь! — послышался крик другого зрителя.

— Гроза! — прокричал испуганно женский голос.

Над головами людей громыхал гром, озаряя все вокруг вспышками молний. Зрители уже повскакивали со своих мест и, натыкаясь друг на друга в темноте, устремились к выходу. Люди укрывались от струй дождя кто, где мог. А более находчивые поспешили взойти под крышу сцены, спотыкаясь о раскинутые лепестки розы.

Остап и его дама поспешили выскочить за ограду театра и встать под крону платана у тыльной стороны сцены. Укрываясь от дождя, слышали из театра голос все того же рыцаря-кудесника:

— Да нет же, граждане! Это так по драме! Не виноват я, не виноват!

Но если винить его никто не собирался, то некоторые зрители тайком приписывали все же ему силу нечистую.

Изрядно промокнув, покидая свое пристанище после дождя, Остап и Леля все еще слышали многократное клятвенное заверение артиста-рыцаря:

— Ну, не виноват я, не виноват я, товарищи…поверьте…

Глава XIX. ТОВАРИЩ ПРИСТРОЙКИН! ВАШ ПУТЬ УСЕЕТСЯ СЛАВОЙ!

Пристройкин сидел за большим письменным столом, что-то мурлыкал себе под нос и размашистым почерком писал. Встал, потянулся, прошелся по просторному кабинету, окнами выходящими к не шумной улице, вернулся, вспомнив что-то, и тут же записал. И так несколько раз, пройдется и опять к столу — чирк, чирк — и зафиксировал намертво «умные» мысли свои.

Открылась дверь, и белокурая головка секретарши Светы просунулась в кабинет со словами:

— К вам представитель адмирала Кузина, Влас Нилович.

Пристройкин вскочил, одернул одежду и не успел еще сказать: «Проси, проси!», как в кабинет шагнул великий предприниматель. Выглядел он великолепно. На нем был отлично выутюженный морской китель, а на голове лихо сидела мичманка. Все это было позаимствовано у его хозяина капитана Ступина.

— Я не надолго, спешу на встречу с адмиралом Кузиным, Влас Нилович, — развязно уселся в кресло Остап. — Моя фамилия Бендер, — впился своим взором посетитель в настороженное лицо председателя.

— Очень приятно познакомиться, — протянул руку осводовец. — Пристройкин.

— Вам, конечно, уже звонил о моей миссии адмирал Кузин? — спросил Остап с напускной небрежностью человека, который пришел не просить что-то, а наоборот, помочь своим опытом и энтузиазмом добровольному обществу.

— Э-э-э, конечно, конечно же, звонил… дорогой товарищ Бе-е-е…

— Бендер, просто Бендер, — помог Пристройкину искатель морского клада.

— Извините, товарищ Бендер, как же, как же…

— Так вот, я родился в Мариуполе и честь моего города превыше всего. Мне больно, очень больно, что большинство кубков, — указал он на шкаф с глиняным кубком-одиночкой, — не у нас, товарищ Пристройкин… После демобилизации я решил оживить работу по морскому спорту в родном городе по совету адмирала Кузина. И всю организацию морского клуба беру на себя, — решительно заявил Остап.

— Это чудесно! Замечательно! Я просто в восторге был, когда мне об этом сказал адмирал Кузин, — забегал по кабинету в сильном возбуждении председатель. — Восхищен вашим порывом, товарищ Бер-р-дин…

— Бендер, просто Бендер.

— Да, да, Бендер, извините, товарищ Бендер. Это патриотично, это… особенно, когда адмирал Кузин заострил… пообещал и единицы для штата дать…

— Вот именно. Я уверен, все кубки не только области, но и республики, заполнят этот скромный кабинет, куда придется поставить еще несколько шкафов. И я убежден, что когда вот эти руки возьмутся за организацию морского клуба, вы, товарищ Пристройкин, поможете мне и этим самым положите себе начало пути усыпанного Славой! — с жаром продолжал Остап, сделав паузу.

— А как же не помочь, как же, у нас есть все! И средства и штаты обещал дать адмирал Кузин… Нет только инициативных людей сейчас, таких, как вы, товарищ Бендер.

— Вот, вот, — подсказал «моряк», которого так и распирало продолжить свою красноречивую речь, видя, что тот окончательно пленен предстоящей славой.

— Вот именно, дорогой товарищ организатор, — засуетился вокруг своего большого стола, как перрон дачного полустанка, Пристройкин. — Так вы говорите…

И пока между председателем и Остапом шел обстоятельный разговор, по ОСВОДу из комнаты в комнату передавался слух о том, что Пристройкин заперся с каким-то посланцем адмирала в своем кабинете и вот уже более часа не отзывается ни на стук секретаря Светы, ни на звонки по внутреннему телефону.

Осводовцы терялись в догадках. Они привыкли к тому, что их председатель весь день звонит всем по очереди, вызывает к себе, дает накачку, требует больше проявлять общественную деятельность, поучает, поручает сочинять разнообразнейшие письма.

А между тем приходили бумаги и требовали резолюций председателя. Секретарша подходила к двери кабинета и прислушивалась, но оттуда слышались лишь отдельные невнятные фразы посетителя и самого Пристройкина.

— Ума не приложу, о чем это они там? — удивлялась девушка.

— Ты считаешь, что от самого адмирала посетитель? — спрашивала Болотова, от которой несло запахами парфюмерии. — Наверное, все же из инспекции?

— Может быть, но по виду моряк обыкновенный.

— И у председателя он уже более часа?

— Ума не приложу, о чем это они там, — повторяла Света.

— Что же делать? — волновался Клавдия. — Мне срочно нужно отправлять отчет о кадрах.

В приемной собрались уже многие сотрудники с большими и малыми бумагами. Подождали еще какое-то время, но тщетно. Дверь кабинета председателя не отворялась. Но вот, наконец, она распахнулась и в приемную щагнул Остап Бендер. Вслед за ним вынырнул и Пристройкин. Сотрудники, толпившиеся в приемной, расступились, давая дорогу не иначе, как высокому посетителю, которого провожал сам шеф, что было не в его правилах.

— Значит, договорились? Изложите все на бумаге, что вам нужно и пишите заявление к нам на работу, товарищ Бендер.