Молодая Элита - Мэри Лю

– Закрой глаза и думай о чем-нибудь другом, – шепчу я ей.

Я вбираю в себя всю темноту, весь страх, чтобы пополнить свои силы и создать для сестры иллюзию спокойствия. Отчасти мне это удается. Я заглушаю крики жертв, окружаю Виолетту покровом темноты. Сегодня расправы над мальфетто идут, наверное, по всей Эстенции. Через считаные дни они перекинутся и на другие города и селения Кенеттры. Виолетта всхлипывает у меня на плече, а я смотрю на ужасы, творимые по приказу Терена.

Какая чудовищная ирония: чтобы спасти сестру от зла, я сама должна была бы стать пособницей зла.

В голове немного проясняется. Я понимаю, что здесь оставаться нам нельзя. Вспоминаю о катакомбах.

– Виолетта, поднимайся, – твердо говорю сестре. – Идем. Я знаю безопасное место.

Я беру ее за руку. До ближайшего входа в катакомбы не слишком далеко. Осталось завернуть за угол и…

И мы лицом к лицу сталкиваемся с Данте. Правда, его лицо скрыто тенями. Но это он.

– Я знал, что найду тебя здесь, – рычит он.

Аделина Амотеру

Он умел в легком ветре почувствовать силу бури, словно в нем жило некое существо, вдыхающее жизнь и страх в его тело.

Эфар. Легенды о господине Данре

Первая лихорадочная мысль: «Данте следил за мной».

Скорее всего, он увидел, как я покидала Двор Фортунаты, и двинулся следом. Теперь он знает, что я побывала в Башне инквизиции. Эти мысли проносятся у меня за доли секунды. Если Данте вернется к соратникам, он все им расскажет. И они поверят его рассказу, а не моему. Я стараюсь себя успокоить, убеждая, что к башне я шла под покровом невидимости и Данте не мог узнать, куда я направляюсь. Надо попытаться ему объяснить.

Но Данте не нужны мои объяснения. Он кидается ко мне, чтобы схватить за руку. Виолетта испуганно вскрикивает. У меня шумит в ушах. Это моя сила, взбудораженная страхом.

Я снова окружаю нас с сестрой покровом невидимости и опускаюсь на землю. Стойкой иллюзии не получается. Мы то являемся Данте на глаза, то опять скрываемся. Я встаю на ноги. И тут Данте делает новый выпад. Теперь в руке у него кинжал. Моя иллюзия отбрасывает его, однако лезвие успевает чиркнуть мне по бедру, пропороть ткань и задеть кожу. Внутри меня бурлит тьма. Я черпаю силу в ярости Данте. Становится легче.

– Предательница, – шипит он, наставляя на меня кинжал. – Энцо надо было тебя прикончить сразу же, как ты у нас появилась.

Как ты смеешь говорить такое? Я вас всех защищала.

– Я не сделала вам ничего плохого! – кричу я ему. – Я им ничего не сказала.

– И ты думаешь, я тебе поверю? – кривится Данте, поигрывая кинжалом.

– Сначала выслушай меня. Я никого не выдала. То, что ты видел в праздник Веснолуния…

Данте презрительно кривит губы:

– Я прекрасно знаю, чтó я видел. И давно ты начала доносить Терену на нас?

– Я не доносила ему! Он нашел меня… месяц назад… пришел на представление во Двор Фортунаты.

Не знаю, как рассказать Данте об этом, чтобы не выставить себя виноватой.

Но я действительно виновата.

– Месяц назад? И ты никому не сказала? Тебе не кажется это подозрительным?

– Я боялась, что вы… не так меня поймете. И потом, моя сестра…

Данте морщится. Ему противно находиться рядом со мной.

– Я с самого начала знал, что ты никчемность. Зря я не вырвал твой поганый язык, который умеет только врать.

Мне становится тяжело дышать. Слова тоже даются с трудом.

– Ты должен мне верить. Я Терену ничего не рассказывала.

– И про Турнир Бурь не говорила?

– Я…

Данте щурится, готовый плюнуть мне в лицо.

– И Раффаэле властям ты тоже не выдавала?

Что? Я не ослышалась?

– Раффаэле не вернулся?

Задав вопрос, я уже знаю ответ. Раффаэле не было на празднике. Энцо уже тогда беспокоился. А с тех пор прошло… Нет, только не он.

Неужели Раффаэле – первая жертва? Мне страшно об этом думать.

Воспользовавшись моим замешательством, Данте сбивает меня с ног и прижимает к грязным камням мостовой. У меня не хватает сил на сопротивление. Виолетта сдавленно вскрикивает.

– Сейчас ты пойдешь со мной к Энцо, – рычит он.

Его пальцы больно сдавливают мне шею. Наверное, он бы охотно задушил меня.

Я должна сама говорить с Энцо. Наедине. Вот только согласится ли он меня слушать?

– Теперь ты за все ответишь, гнусная предательница.

Я скорее убью тебя, чем позволю сорвать эту сделку.

Эта отцовская фраза снова и снова звучит у меня внутри, возвращая меня на рыночную площадь Далии в ночь его гибели. Я вспоминаю разговор Данте с Энцо. Тьма, копившаяся у меня внутри с момента ухода из подземелья, отчаянно требует выхода. Ее питают страх и ненависть Данте, ненависть инквизиторов, леденящий ужас их жертв. Вскоре я перестаю видеть Данте. Надо мной склонился мой отец. Его губы кривятся в мрачной ухмылке.

Довольно! Я хватаюсь за нити силы. Их вдруг появляется столько, что от притока силы у меня начинает кружиться голова. Раффаэле учил меня создавать иллюзии прикосновения. Он показал мне, как это делается. Сумею ли я все сделать сама? Должна суметь. У меня просто нет иного выхода.

Я скалю зубы и даю выход своему гневу.

На какое-то мгновение – жуткое мгновение – я вижу все нити силы, соединяющие Данте со мной. Они тянутся от меня к его болевым точкам. Инстинктивно я хватаюсь за них и отчаянно дергаю.

Данте вдруг пятится от меня. Освобождает мою шею. Я торопливо глотаю воздух. У Данте округляются глаза. Он вдруг бросает кинжал и истошно кричит. Этот крик меня приятно будоражит. Я дрожу всем телом. Иллюзия прикосновения. Иллюзия боли. Как долго я жаждала такой иллюзии. Я еще сильнее дергаю за его нити. Данте все больше проникается уверенностью, что с ним происходит нечто ужасное: кто-то отрывает ему руки и ноги и заживо сдирает кожу. Он шумно валится на землю и корчится, не переставая кричать.

Сначала я не чувствую ничего, кроме безудержной злости Данте. В его глазах – такое же безудержное желание меня убить.

– Я убью тебя, – хрипло произносит он, корчась от воображаемой боли. – Не на того напала.

Я все больше ненавижу его. «Это ты не на ту напал», – думаю я.

Гнев Данте сменяется страхом. Страх так и хлещет из него, отчего я делаюсь сильнее. Усиливаются и его иллюзорные страдания. Я ужасаюсь этому, но я недаром дочь своего отца. В глубине души мне это очень нравится. Наслаждение пьянит меня не хуже вина с пряностями. Это наслаждение как будто вымывает прежнюю меня. Я становлюсь совершенно другим человеком. Подхожу ближе и с любопытством смотрю, как Данте корчится. Склоняюсь над ним и, вспомнив отцовские слова, шепчу ему на ухо:

– Покажи, на что ты способен.

В гуще клубящейся тьмы я замечаю Виолетту. Она испуганно жмется к стене. Глаза, полные страха, устремлены на меня. «А ведь она могла бы меня остановить», – думаю я, отталкивая волну зловещего ликования. Но не остановила.

Я и сама могу остановиться… Только зачем? Почему я должна щадить этого парня? Ведь это он убеждал Энцо убить меня. Угрожал мне с первого дня моего появления в Обществе Кинжала. Более того, он только что пытался расправиться со мной. Данте – из тех, кто жаждет моей смерти. Я имею полное право отомстить ему за его унизительное отношение ко мне, за все его издевки и угрозы. Данте заслуживает смерти от моих рук, и я постараюсь, чтобы эта мысль не оставляла его до последнего мгновения. Гнев и горечь, скопившиеся в моем сердце, требуют выхода. Призрак отца исчезает. Передо мной снова Данте. От боли его изогнуло в дугу. Я, мрачно улыбаясь, добавляю ему страданий.

Я готова его уничтожить.

– Прекрати! Пожалуйста!

Кто это кричит? Виолетта? Нет. Мой отец. Он начал меня умолять. Слышу, как бешено колотится его сердце.

Что-то внутри меня кричит: «Ты зашла слишком далеко». Тьма овладевает всеми моими чувствами. Мой отец… нет, это Данте. Он хрипло дышит. Он уже не кричит. Он весь превратился в ужас… Сильнее. Еще сильнее. Я безуспешно пытаюсь совладать с собой и не могу. Из губ Данте вытекает струйка крови. Настоящей крови. У меня сжимается сердце. Я не собиралась пускать ему кровь. Я всего лишь создала убедительную иллюзию нестерпимой боли. Так неужели иллюзия способна перейти в реальность? Еще раз я пытаюсь остановиться. Но призрак отца лишь смеется, и его улыбка смешивается с радостным шепотом у меня в голове.

Продолжай, Аделина. Не останавливайся. Больше никто не посмеет помыкать тобой.

Я чувствую, как в сердце Данте что-то рвется. Какая-то главная жила.

Он застывает. Рот открыт в беззвучном крике. Губы запачканы кровью. Скрюченные пальцы неподвижны. Глаза остекленели. Тьма, владевшая мною, уносится прочь. Я сползаю на землю, изможденно приваливаюсь к стене. Дышу ртом. Мне кажется, будто я вернулась в свое тело. Сил больше нет. Призрак отца исчезает. Я больше не слышу его голоса. Виолетта оцепенело смотрит на неподвижное тело Данте. Я тоже смотрю. Уличный шум где-то далеко, словно под водой.