Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

отвезите эльфийку туда же, куда вы отвезли вчера купца Вольфуда, а как закончите со всем, то возвращайтесь в Крепость, — приказал им Хейндир.

Титас и страж, что прежде оставался сторожить лошадей, коротко кивнули в ответ, седлали коней и поскакали прочь от театра, быстро скрывшись с глаз. Оставшиеся стражи тоже влезли на застоявшихся скакунов и неспешной рысью направились обратно в свою твердыню.

Вечернее солнце уже давно заплыло за горизонт, погрузив город в ночную мглу. На безоблачном чистом небе одна за другой разгорались яркие звёзды, вырисовывая очертания созвездий, чьи причудливые названия были бережно внесены звездочётами в карты ночного неба. Среди мириад блистательных песчинок, самыми большими и яркими были две звезды — Ариум и Вельдос. Они загорались раньше всех остальных звёзд и горели до самого утра, пока первые солнечные лучи не скрывали собой их серебряное сияние. Каждый человек, даже ничего не знавший в астрономических науках, знал их имена и мог без ошибки указать на созвездие, в котором они располагались, а затем рассказать вам одну незатейливую историю, которую слышал ещё в раннем детстве от мудрой бабушки.

По одной старой легенде, в стародавние времена, когда люди ещё не топтали башмаками траву, а гномы крепко спали в холодных горных пещерах, жили два брата-близнеца, чьи силы выходили за грань понимания и воображения смертных. Ещё в день их появления на свет, милостивые боги посвятили их во все сокровенные тайны вселенной, а после наделили их великой силой, равной их собственной. Первый брат стал Мировым Творцом по имени Ариум Лучезарный, а второй стал Владыкой Разрушения — Тёмным Вельдосом. Один возводил горные хребты, делившие небеса пополам, второй обращал их в песок. По своему желанию они превращали сухие пустыни в цветущие сады, а по их капризу густой лес обращался холодной тундрой. По их воле разверзалась земная кора, изрыгая дым и пламя, моря и океаны пересыхали, открывая миру тайны мрачных глубин. Им было подвластно всё: небо и земля, огонь и лёд, живое и мертвое, и конечно же нашлись те, кто позавидовал их безграничной мощи.

Слабые и никчёмные, трусливые и бесчестные, рождённые в тенях им было нечего противопоставить божественной силе, и тогда они пошли на гнусную хитрость. Дождавшись дня Чёрного Солнца, заговорщики под покровом мглы пробрались к Священному Дубу, что соединял мир Земной с миром Астральным, и задушили дремавшую у его корней прекрасную королеву дриад, невесту Творца. С собой у них была флейта Хаоса, украденная из обители Вельдоса, и они вложили её в руку убиенной. Когда Луна открыла солнечный диск и тени расступились, Творец увидел свою бездыханную любовь на поляне, где она пела и танцевала для него одного, где она поила его сладчайшим нектаром и где он дремал на её коленях. Ариум пришёл в ярость и поклялся, во что бы то ни стало, отомстить вероломному брату, предавшему их кровный союз и отнявшему у него самое сокровенное.

И вспыхнули леса, и рассыпались горы, замёрзли облака и рухнули холодными глыбами с небес. Не стало ни дня, ни ночи и свет слился с тьмой. Земля дрожала, билась в агонии, и стоны её неслись сквозь космос к Пику Мира, где стояли престолы богов. Лишь Вечный мог сразить Вечного, но платой за это была его собственная жизнь. Когда боги пришли на звуки битвы, Братья уже были мертвы, а ликовавшие завистники плясали на их костях, упиваясь их кровью вместо вина. Изумлённые и разгневанные боги, прокляли нечестивцев и изгнали их навеки в пустоту, после чего собрались на поле брани, чтобы оплакать великих Братьев. Их пролитые слёзы обернулись душами и вселились в глину и камни, дав им жизнь и создав тем род людской. Затем боги вынули горящие сердца из тел Братьев и поместили их на небо, чтобы родившиеся в трагедии смертные и их потомки не забывали о великом горе и не лили братскую кровь зазря.

Впрочем, кто знает, сколько правды было в этих старых сказках, да и кто вообще хочет об этом думать. Зачем стремиться к далёким звёздам и желать разгадать их древние тайны, когда есть много чего ближе и проще, что может принести наслаждение и удовольствие уже сейчас, только руку протяни. Вот и в тот вечер по городским улицам, не поднимая мутных очей в небо, от одной пивнушки к другой курсировали толпы пьяных и весёлых охотников за приключениями. Они кричали, хохотали и горланили похабные песни, стуча кулаками по столам и звеня пустыми бутылками. Их гомону вторил звонкий смех молодых и не очень девиц, лёгких в общении и не разборчивых в знакомствах. Вместе со своими новоиспечёнными кавалерами они пили дешёвое пиво и раззадоривали их, умело играя их желаниями и страстями.

Верховая колонна осторожно пробиралась сквозь разгулявшийся люд, стараясь никого не растоптать, и Хромос, мерно покачиваясь в седле, всё думал о произошедших убийствах. Теперь, когда их было два, он пытался связать жертв между собой, но единственный, кто объединял заезжего купца и эльфийскую актрису, был таинственный Феомир, что появлялся и в театре, и ночью на постоялом дворе. Был ли он их общим знакомым, или же он и являлся причиной смерти этих двоих, — вот о чём думал Хромос.

— Командир, — сказал Хромос, пороняв своего коня с Фриген-Фотелем. — Может всё-таки не стоило уходить так рано? Порасспрашивали бы Галоэна ещё немного, вдруг он что-нибудь да вспомнил?

— Да ты его видел? — с грустью в голосе ответил Хейндир, не поворачивая головы. — Он всё никак не может отойти от шока, а потому и готов напиться так, чтобы начисто забыться. Если бы мы с ним и дальше говорили, то он совсем бы запутался и сделал всё только хуже. Не переживай, я завтра вернусь к нему и поговорю по душам.

— Мне поехать с тобой?

— Не стоит. Я думаю, что с глазу на глаз, со знакомым человеком ему будет проще говорить, чем, если ты будешь стоять рядом и сверлить его взглядом.

— Хорошо, сделаем так, как скажешь. А ты с ним давно знаком?

— Уже как пару лет. Меня с ним познакомил наш дорогой Дож. Любит он меня к аристократам-торгашам на приёмы и празднования вытаскивать, чтобы я пообщался с ряжеными кретинами, но Галоэн мне тогда понравился. Хоть он уже и разменял вторую сотню лет, но парень он простой и открытый, а потому весьма приятный в общении.

— А ты эту эльфийку в театре раньше не